– Не смей, мать. Не трожь свечку. И не гляди глубже, чем теперь. Убью. Клянусь, мать, убью её. И за собой утяну – меня Причал уже ждёт. Ничего не узнаешь. И подставишь. Её. И ты, колдун, не трожь меня. Убью.

– Ты и так её уже подставил, – неожиданно резко сказал Сьят. – Кого в убийстве обвинят? Не тебя, а Ханви. Никто вселившегося чужака в расчёт не возьмёт.

– Согласись, красиво? – ухмыльнулась «Ханви». – Одна тварь убита, вторая убила и будет утоплена. Красиво, а?

– За что? – сухо спросил рыжий. – Мстишь?

– А ты соображаешь, малец, – чужак громко хлопнул ладонями по столу и хрипло рассмеялся.

Сьят сел напротив «соседки» и деловито повторил:

– За что?

«Ханви» зло прищурилась:

– А вот и разберись, коль такой умный. Правду выкопай. Старую. Настоящую. И не смотри, это не овечка белая. Она от нас с Зарэ всё нос воротила – мол, я вон как поднялась, а вы как были бродяги безродные, так бродягами и подохнете. А за чей счёт она, тварь паршивая, поднялась? За счёт Ньёда и Зарэ, да-да! Оборванка же была без роду и племени. Двух слов связать не могла. И вдруг словесность. И дом богатый. Ну, чего не пишешь? Я те всё говорить не буду, не-а. Сам выкопаешь.

Мьёл вдруг сунул руки в карманы штанов и зашуршал записками.

– Банда, – хмыкнул рыжий. – Чем промышляли? Мошенничество, вымогательство, мелкие кражи?

– Ограбления, – подал голос колдун, – богатых домов.

Чужак снова громко хлопнул ладонями по столу:

– Ещё один умник! Откуда знаешь?

Мьёл тщательно разгладил записку и зачитал:

– Около тридцати лет назад в Первый день зимы неизвестные проникли в особняк номер восемь, что на Пятом острове. Хозяев – семьи Ви – дома не было, они уехали в гости к родственникам ещё до Мёртвого времени. Обитатели острова в это время праздновали – карнавалы, маски, настойки. Никто ничего толком не видел, лишь один из соседей Ви, пожилой мастер Батто заметил из окна своего дома четверых нетрезвых молодых людей. Они стояли у ворот особняка и ругались. Мастер приоткрыл окно, прислушался, но разобрал лишь одно имя, которое повторялось громче и чаще других, – Ньёд. По имени его и нашли, но на допросе правда показала, что парень ни при чём. В дом не заходил, чужих вещей не брал.

Ньёд опять хрипло рассмеялся. Голубые глаза довольно заблестели.

– Где ты это взял? – Сьят обернулся.

– Потом расскажу, – колдун свернул записку и прищурился на чужака. – Брать-то не брал, но настороже стоял? Пока дружки что-то в особняке искали, да так и не нашли? Или всё-таки нашли?

– А вот это вам, умники, узнавать, – усмехнулся чужак и сложил руки на груди. – Я и так много наболтал. Найдёте свою правду, сравним с моей… а там и видно будет, куда дальше поплывём. Задачка ясна, не? А меня в камеру давайте. И не трожьте, пока всё не выкопаете. Я всё сказал.

– Погодите, проверю кое-что, – с рук Мьёла сорвались чёрные ручейки. – Не по вашей части и для дела.

Ньёд даже возмутиться не успел, а ручьи уже юрко изучили тело Ханви – ладони, предплечья, плечи, торс – и скользнули обратно. Свились на ладони колдуна в водяной клубок и зачадили чёрным.

– Не врёт, – мрачно признал Мьёл. – Он убил мастера Зарэ. Вернее, руки Ханви все удары нанесли.

Чужак победно ухмыльнулся, встал и велел:

– В камеру меня давай, малец. А ты, мать, – голубые глаза прищурились на матушку Шанэ, – объясни этим умникам, что у них очень мало времени. Причал зовёт, а Лодочник нетерпелив к тем, кому не за что держаться. Но уйду я или с правдой, или с подружкой. Которую после так ославят на всё Семиречье… А уж её семейке каково после будет… Очень удобно, что на Севере не верят в призраков, а?

***

– Давайте по очереди, – хмуро предложил Сьят, когда все собрались на совещание в кабинете начальника. – Матушка, начнём с вас. Время позднее.

– Выгоняешь? – лукаво улыбнулась она, разливая по чашкам свежий чай.

– Ни в коем случае, – заверил рыжий. – Хотите – оставайтесь до конца совещания. Вы же давно часть нашей команды.

– Спасибо, сынок, – матушка Шанэ поставила чайник на стол и села в кресло. – Чужак – точно убитый, но это ты, поди, тоже понял. Я немногое успела заметить, но думается, смерть свежая. Недавно его убили. Силы в нём слишком мало. Неделю назад умер, не больше. Могу тело поискать, но не уверена, что получится. Связи души и тела разрушаются быстро, даже если дух ещё здесь. Больше, к сожалению, ничем не помогу.

– Поищите, – кивнул Сьят и посмотрел на колдуна, который, как обычно, стоял у окна, привалившись к подоконнику. – Так откуда данные об ограблении?

– Не поверишь, – усмехнулся Мьёл. – Иххо нашла. С утра она объявила, что в нашем архиве живёт призрак, и показала папку именно с этим делом об ограблении особняка как доказательство. Якобы оно уже несколько недель появляется каждый день в одном и том же месте. Иххо днём возвращает папку в отдел краж, а с утра дело опять у нас. Она проверила – его как нарочно кто-то на видное место подкладывал. Я попросил у Иххо выписку, чтобы узнать у приятеля, кто из отдела краж так развлекается, и в обед она мне её составила. Кто бы знал, что это дело так быстро пригодится.

– Призрак? – заинтересовалась матушка. – А можно поподробней и… – она заметила строгий взгляд Сьята и виновато улыбнулась: – Ой, извини, сынок. Не время сейчас. Потом-потом.

– Вот дело, – колдун положил на стол зелёную папку. – Вот выписка, – на папку легла помятая записка.

– Может, это и призрак, – задумался рыжий. – Или всё проще: кто-то из отдела краж раскопал дополнительные сведения и занялся своим расследованием. А папку прячет у нас, чтобы кто-нибудь другой от скуки не заинтересовался. Да, матушка, потом архивные призраки. Что ещё по делу скажешь?

– На месте убийства не оглядывался, – Мьёл вернулся к подоконнику. – Убийцу в мешок, тело осмотрел, время смерти записал, а потом слепок с трупа в склянку – и в ведомство. Силу удара при тебе замерял – она убивала. Могу показать на слепках трупа и Ханви.

– Не надо, верю, – поспешно отказался Сьят и посмотрел на последнего участника совещания: – Лу, что у вас?

Загорелый сыскник, чьё имя могли произнести (и запомнить) только его родители-языковеды, открыл папку и скривился:

– Шесть-семь часов вечера зимой – самое поганое время. Все уже или вернулись с работы и ужинают, или ушли на работу в ночную смену. Как водится, никто ничего не видел, никто ничего не знает. Твои, Сьят, тоже ужинали, когда шум во дворе случайно услышали. В общем, так дело было…

***

Оба почтенных родителя Сьята, Бьён и Адья, работали в главной городской библиотеке, очень любили читать, всюду ходили с книгами и были крайне рассеянными. И когда у согревающих заклятий внезапно кончился срок годности (а вообще-то все бытовые заклятья необходимо обновлять в начале каждой зимы – туманы Мёртвого времени высасывают из них почти всё колдовство), родители спохватились, но поздно – дом уже совершенно остыл. Второпях они перестарались, заклятий использовали больше нужного, и дом к вечеру прогрелся до дикой жары и духоты. Они повсюду открыли окна и лишь потому-то и услышали – тихий-тихий смех с улицы.

Родители отвлеклись от ужина, выглянули в окно и не поверили своим глазам: кто-то протащил что-то тёмное через незапертую (конечно же, снова по рассеянности) калитку, бросил свою ношу в десяти шагах от дома и снова засмеялся – страшно, безумно. Соседку они опознали не сразу, лишь когда Ханви выпрямилась и потёрла спину.

– Это же Ханви… – Адья, чья мать была портнихой, очень любила хорошо одеваться и всегда замечала, как одеваются другие. – Другого такого пальто нет во всём Семиречье, она же его у мамы шила…

– Срочно запираемся, – Бьён, несмотря на библиотекарскую рассеянность, соображал всегда отменно и с мыслями собирался быстро. – Ты – окна левого крыла, я – окна правого и входную дверь. Потом – наверх. Бегом, дорогая.

Когда спустя полчаса они вновь собрались, предварительно потушив во всём доме свет, у кухонного окна, сцена в саду не изменилась. Серебристый свет уличных фонарей. Чёрное нечто. Глубокая грязная борозда на свежем снегу. Хихикающая соседка – неопрятная, с дикими глазами, в расстёгнутом, несмотря на сырой морозец, пальто. Хотя нет, нож появился – в руке Ханви.

– Это что, труп? – выглядывая из-за занавески, с ужасом прошептала Адья.

– Боюсь, что да, – мрачно ответил Бьён, щурясь. – И боюсь, это мастер Зарэ.

– Почему? – удивилась жена.

– Ханви его ножом размахивает, – напряжённо пояснил муж. – Никогда не видела нашего старого мастера с ножом? Явно Зарэ чем-то нехорошим прежде зарабатывал. Помнится, я как-то летом домой шёл, а Зарэ – мне навстречу. Идёт, в землю смотрит, никого не видит и ножом поигрывает: подбросит – поймает – подбросит – поймает… Или военный, или грабитель, или артист. Я поздоровался, поинтересовался, откуда навыки, а потом вытаскивал этот самый нож из своей сумки. Зарэ его так ловко метнул, предупреждая… Нож я тогда хорошо рассмотрел.

– И сейчас она его будто показывает – прямо под свет подставляет… – Адья удивлённо посмотрела на супруга: – Я точно узнаю пальто, ты – нож…

– Я пишу сыну, – подытожил глава семьи.

***

– Мастера Зарэ так и опознали – по ножу? – строго спросил Сьят.

Лу посмотрел на часы и признал:

– Пока только по ножу. У трупа всё лицо искромсано так, что мать родная не узнает, а иных деталей пока нет. Соседей опросили, но те его раз в луну видели и никаких приметных родинок под коленками, конечно, не заметили. Но внешне дом мастера пуст. Мой колдун, как с телом закончит, обещал сделать портрет для опознания. Видимо, ещё возится.

– Пойду помогу, – Мьёл стянул с вешалки куртку. – Я же тебе не нужен?

– Иди, – кивнул Сьят и выразительно посмотрел на матушку Шанэ: – Мастер же убитый. По вашей части. Займётесь?

– Я зажгла свечу перед уходом, – улыбнулась матушка и тоже глянула на часы. – Моё колдовство и власть над духами убитых усиливаются после полуночи. Через час вернусь в чайную и проверю, в клетке ли птичка. Пока его незачем пугать. Сразу после смерти духи часто боязливые, молчаливые. Подождём ещё немного. Если он придёт в чайную, обратно ему уже не выйти без моего согласия. А если не придёт, то попробую притянуть дух позже – после полуночи я сильнее.

– Спасибо, – поблагодарил рыжий. – Лу, что ещё?

Лу вытащил из папки стопку заметок, бегло их просмотрел и сообщил:

– Думаю, Ханви убила мастера возле дома твоих родителей, но точнее узнаем, когда ты дело заведёшь. Без него, сам знаешь, ни в один дом не попасть и обыски не провести. Однако кровь есть лишь у калитки и дальше, в саду. А где именно они встретились и откуда пришли, непонятно. Дорожка сильно истоптана местными, а свежего снега не было несколько дней.

– Что же связывает этих двоих? – пробормотал Сьят, открывая папку с делом об ограблении.

– Вместе их никогда не видели, – ответил Лу, снова сверившись с очередной запиской. – Мастер Зарэ вообще ни с кем не общался и даже не здоровался. У Ханви всегда было много гостей, но все люди приличные. Но это ты и сам знаешь.

Матушка же, пока сыскники обсуждали своё, сидела в кресле – расслабленно, точно дремала. А на самом деле смотрела глазами помощников, которые без устали рыскали по заснеженным улицам. У призраков тоже есть свой запах, и по нему можно найти тело, если смерть свежая. Надэ до прихода матушки Шанэ всё в тюрьме обнюхал, уловил нужное и «передал» запах остальным призрачным помощникам. Как по следу по нему, к сожалению, не пойти, но если рядом окажутся (и если связи души и тела ещё целы), учуют. Вероятность крайне мала, но есть.

– А история у нас такая, – Сьят, пролистав дело, коротко рассказал Лу про чужака и связь странной троицы со старым ограблением.

После истории с Фьёшем-Занозой и лекций наставника Мьёла о прошлом Севера Лу в призраков немного верил, да и Сьята как сыскника очень уважал, поэтому сразу принял случившееся как данность. И архивного призрака – тоже.