Скелет звонаря

Легенда (появившаяся относительно недавно) гласит, что здесь вплоть до середины XIX века обитал один из последних звонарей колокольни Сан-Марко, человек более чем двухметрового роста и с непропорционально длинными руками.

Однажды его приметил директор венецианского Научного института^[8]. Ученый муж сразу подумал, что скелет этого человека очень украсил бы анатомическую коллекцию. После долгих колебаний звонарь поддался на уговоры профессора и согласился завещать свой скелет институту – в обмен на круглую сумму при жизни.

Звонарь поначалу был немного обескуражен, но потом подумал: «Отчего же не продать? Я уже не молод, но профессор куда старше. Он скоро умрет, и если я отправлюсь в мир иной хотя бы через два-три года после него, об этом договоре уже никто не вспомнит». Заключив сделку, профессор заплатил звонарю и шутя добавил: «Как умрешь, помещу твой скелет в большой стеклянный ларь и дам ему в руку колокольчик. Пусть охраняет коллекцию!»

Звонарь в глубине души был убежден, что этого не случится, и поспешил с деньгами в ближайшую остерию. Поскольку он был любителем хорошего вина и мог теперь себе его позволить, то просиживал в остерии целыми днями. И не вышли у него еще все деньги, как удар хватил его прямо за столом кабачка. Так скелет отошел профессору, который поместил его в ларь в институте с колокольчиком в руке. Теперь скелет звонаря Сан-Марко находится в Музее естественной истории, что в бывшем «Турецком подворье» (Fondaco dei Turchi)^[9]. Он стоит на своем месте, пока время не приближается к полуночи. Тогда он взбирается на колокольню Сан-Марко и бьет двенадцать раз в самый большой колокол, Марангону. Потом бредет, пошатываясь, вдоль каналов, ведущих к его бывшему дому, звенит колокольчиком и пристает к прохожим, прося у них милостыню, чтобы выкупиться.

Сестьеры Венеции – это примерно то же самое, что городские кварталы, по три с каждой стороны Каналь Гранде (Большого канала). Кроме Кастелло и Каннареджо это Сан-Марко, Сан-Поло, Санта-Кроче и Дорсодуро^[10].

Вернитесь из корте на кампо и остановитесь на минутку, чтобы полюбоваться величественной конной статуей кондотьера Бартоломео Коллеони, отлитой Андреа Верроккьо (конь при этом – работы Алессандро Леопарди) и торжественно открытой 21 марта 1496 года, когда «все на него посмотреть пришли», как писал хронист того времени Марин Санудо. Все началось с того, что Коллеони оставил свое состояние Республике, претендуя, в свою очередь, на то, чтобы ему поставили статую на пьяцце Сан-Марко. Точнее, на площади у Сан-Марко. Rogat ut dignetur facere fieri imaginem… Super equo brondeo et ipsam imaginem super platea S. Marci^[11] водрузить, как сказано в его завещании. Культ личности в Яснейшей сыздавна возбранялся, так что и дож едва ли мог претендовать на статую на пьяцце. Но Республика, нуждаясь в средствах, нашла выход. Бартоломео Коллеони получил, как и хотел, статую напротив Святого Марка – то есть около Скуолы Гранде ди Сан-Марко, сбоку от церкви Санти-Джованни-э-Паоло! С другой стороны, он ведь уже умер и не мог предъявить претензий…

Еще один курьез, связанный с Бартоломео Коллеони, – три «сдвоенные капли» на гербе, изображения которого опоясывают пьедестал. Достаточно взглянуть на них, чтобы убедиться: это не что иное, как тот самый мужской атрибут, чье название по-итальянски столь созвучно фамилии кондотьера (Коллеони – «кольони», «яйца»). И действительно: многие до сих пор считают, что у славного Коллеони… их было три!

* * *

Пересеките полностью кампо деи Санти-Джованни-э-Паоло и остановитесь перед церковью. Если встать к ней спиной, невозможно не заметить справа огромный фасад Скуола ди Сан-Марко(Scuola di San Marco), нынче – Оспедале Чивиле (Ospedale Civile), центральной венецианской больницы. Это одна из шести исторических венецианских «Скуоле Гранде», созданных для религиозных и общественных нужд^[12]. Открытая в 1260 году, она оказалась почти разрушена пожаром в 1485 году. Ремонтные работы были благополучно завершены под руководством Марио Кодусси в 1495 году. После того как здание было увеличено за счет пристройки задней части, воздвигнутой по проекту Якопо Сансовино между 1533 (дата, выбитая на последней капители со стороны канала) и 1546 годами, оно дошло до наших дней в неизменном виде. И до сих пор на его камнях выцарапаны следы истории, которая произошла прямо здесь, и в которой участвуют…

Нищий и левантинец

Ческо Пиццигани был одним из лучших каменотесов своего времени. Он принимал участие в работе над фасадом Скуолы Гранде ди Сан-Марко, и его умелыми руками сотворены те удивительные игры с перспективой, благодаря которым фасад до сих пор знаменит на всю Европу. Через несколько лет после этого, в 1501 году, неожиданная болезнь подкосила Фьоринду, молодую жену художника. Тщетными оказались все бесконечные заботы, которыми любящий Ческо пытался спасти ее жизнь. Она умерла, оставив безутешным мужа, который даже продал свою мастерскую, чтобы иметь возможность испробовать все средства.

Вконец опустошенный, пораженный неизлечимой печалью об утраченной любви, Ческо через несколько лет превратился в нищего, просящего милостыню у дверей Скуолы Гранде – в возведении которой сам некогда принимал участие. При этом время от времени он упражнялся в прежнем искусстве, выцарапывая старым гвоздем на боках портика профили кораблей, которые каждый день загружались и разгружались у широких ступеней площади.

В эти самые годы по соседству жила одна женщина. Некогда она родила сына от левантинца – еврея, который, став подданным Турции, жил на острове Джудекка, пользуясь правами, дарованными иностранным купцам.

Сын, живший вместе с отцом и тоже одевавшийся по-турецки, часто приходил навещать женщину. Не сосчитать, сколько раз он набрасывался на нее с кулаками, вымещая на ней свой внутренний разлад – недовольство своим шатким положением полувенецианца и полулевантинца, одинаково плохо принятого обеими общинами. Женщина, которая жила одна и никогда не была замужем, кротко переносила вспышки гнева своего сына, которого она любила больше, чем себя самое. Но однажды вечером дело зашло слишком далеко. Обуянный такой яростью, какой он никогда прежде не испытывал, юноша зарезал собственную мать и в буквальном смысле вырвал сердце у нее из груди.

Опомнившись и ужаснувшись содеянному, он тут же убежал, выбросив нож, но продолжая сжимать в руке вырванное сердце. Он хотел взбежать на мост перед Скуолой, но споткнулся на первой же ступеньке и упал, выронив бедное сердце. Оно перевернулось на земле несколько раз, остановилось, и из него послышался голос: «Сынок, ты не ушибся?»

Обезумев, парень побежал к лагуне, в сторону кладбища, и, бросившись в волны, утопился. А Ческо? Тот, как обычно, прикорнул под воротами Скуолы. Он видел эту сцену и решил обессмертить ее, как мог, выцарапав рисунок на мраморе. И теперь еще по бокам портика, рядом с профилями кораблей, можно разглядеть человеческую фигуру с большим тюрбаном на голове, сжимающую в руке человеческое сердце – материнское сердце.

Что же до левантинца, то всей Венеции известно, что в самые холодные зимние ночи, когда мороз сгущает выдыхаемый воздух в облачка пара, на кампо Санти-Джованни-э-Паоло можно услышать скорбные причитания и тяжкие вздохи. Это дух юноши, который в самую холодную пору возвращается, чтобы отыскать ту единственную вещь, которая может согреть его своим теплом: материнское сердце.

Пересеките теперь понте Кавалло (ponte Cavallo, «Лошадиный мост») и, пройдя несколько метров, сверните направо, на калле де ла Теста (calle de la Testa, «улицу Головы»). Несколько шагов – и слева, в небольшом дворике-кампьелетто, откроется вид на большую «голову» из белого камня, и по сей день выступающую достаточно высоко из стены современного дома № 6216^[13]. Народное предание гласит, что здесь обитал некогда венецианский палач, и «голова» эта вмонтирована в стену сбоку от двери его дома.

С помощью записочек, вложенных украдкой в отверстие-рот этой головы, палачу сообщали день и час следующей казни, чтобы он мог подготовиться. Но «домом палача», каза ди бойя, в Венеции называют также красный приземистый дом, выходящий на Каналь Гранде, между фондако деи Турки и ривой де Бьязио (riva de Biasio, набережная Св. Власия), а еще – другое здание, одиноко возвышающееся на кампо Маргерита (campo Margherita) с той стороны, что смотрит на Сан-Барнаба (San Barnaba, церковь Св. Варнавы).

* * *

В Венеции казни обычно осуществлялись через повешенье, почти всегда – между колонн на пьяцетте Сан-Марко. Порою имело место и отсечение головы, обычно сопровождаемое четвертованием осужденного. При этом части его тела подвешивали в четырех разных углах города. Тому же, кто запятнал себя особо тяжким злодеянием, отсекали кисть (порою – обе) на месте преступления. С культями, перемотанными, чтобы не дать умереть от потери крови, и с собственными кистями, подвешенными к шее, осужденного доставляли к месту казни по Каналь Гранде на специальном суденышке. Окончательно приговор приводился в исполнение на эшафоте при помощи топора. Для описания участи осужденного в венецианском диалекте существовал специальный глагол descopà, который не так-то просто перевести на итальянский^[14]. Теперь ступайте на калле дрио ле Скуоле (calle drio le Scuole, «позади Скуолы»), которая переходит в фондаменту Джачинто Галлина (fondamenta Giacinto Gallina). Потом пересеките понте де ла Панада (ponte de la Panada) и следующий за ним понте дель Пьован (ponte del Piovan). Когда вы сойдете с моста на набережную дель Пьован, у вас будет возможность полюбоваться задним и боковым, выходящим на воду, фасадом церкви Санта-Мария-деи-Мираколи (Santa Maria dei Miracoli, «Дева Мария чудес»). По традиции считается, что она сооружена из плит наилучшего мрамора, оставшихся при строительстве собора Св. Марка. Еще несколько шагов – и вот вы на кампо Санта-Мария-Нуова (campo Santa Maria Nuova), которую следует пересечь по диагонали, чтобы выйти на калле дель Спецьер (calle del Spezier).

Едва войдя на кампьелло Бруно Кровато (campiello Bruno Crovato), вы увидите по левую руку аптеку, занимающую то же место и носящую то же имя, что и древняя венецианская фармакопея – «Две колонны» (Due Colonne). Здесь и еще в нескольких местах в городе готовилось снадобье, пользовавшееся большим спросом, териак (мы о нем еще поговорим), о чем и по сей день извещает старинная табличка над входом. Еще обратите внимание на дыру в брусчатке слева от входа: здесь некогда помещалась огромная ступка, в которой измельчались и перемешивались составные части териака.

Лед на лагуне и счастливый случай

А недалеко отсюда обитает удача. Войдя на кампо Сан-Канциан (campo San Canzian) и пройдя одноименную церковь (chiesa di San Canciano), за единственным мостом, который попадается вам по пути, справа можно разглядеть большой портик. В мощную угловую опору с двух сторон вделаны две лапы, вроде якорных. Не так уж редко случается видеть, как венецианцы, проходя здесь, постукивают сначала по одному, потом по другому кольцу. Считается, что это притягивает удачу.

Пройдите под арочным портиком, следующим вдоль набережной. Это сотопортего^[15] дель Трагетто (sotoportego del Traghetto, «Паромный проход»), место самой древней паромной переправы в городе. Она действовала аж с IX века, когда дож Анджело Партечипацио повелел держать здесь парусные лодки для сообщения с Мурано. Как легко можно видеть, все колонны исписаны граффити и надписями. Большинство из из них оставлено паромщиками, они просто сообщают о ценах перевозки на Мурано, Бурано, Мазорбо, Торчелло, Сант-Эразмо и Виньоле^[16].