– Сначала позови остальных, – прошептал Фокс, чувствуя адскую слабость. – Хочу с ними поговорить.

– Приглашение передано.

– Гаммама, – неожиданно пробормотал Одиссей. Он только сейчас вспомнил об этом.

– Прошу прощения? – ИИ даже с глубиной контекстного анализа не сразу уловил смысл.

– Обычно в секунду опасности кричат имя самого близкого человека, или самого надёжного, который спасёт. Часто это слово: «Мама», особенно, у молодых. Я перестал звать маму с папой уже в детстве. А сегодня, в момент смертельной опасности инстинктивно крикнул: «Гамма».

Одиссей улыбался. Недолгое мгновение продвинутый интос последнего поколения с неограниченным потенциалом развития вычислял, какую меру иронии уместно вложить в ответ на это, в общем-то, глубоко личное сообщение.

– Когда пойдёшь в космос, надень шапку, – строго сказал он.

– Ты живой! – воскликнула Ана, врываясь в медотсек.

Её волосы были грязно-фиолетовые от тревоги, но в них полыхали огненно-рыжие пряди радости. Одиссею показалось, что девушке страшно хочется его обнять, ведь они только что вместе пережили такую угрозу. Снова. Но она не решалась.

– Как ты себя чувствуешь?

– Побитым с ног до головы. И с критической недостаточностью ласки в организме.

Ана засмеялась и порывисто обняла его, одновременно решительно и несмело, спрятав лицо в сторону. Она боялась как следует прижаться, но очень хотела передать то хорошее, что думала. И от прикосновения её ладоней и запаха её волос по Фоксу пробежала щекочущая волна.

– Конечно, ты сам их впустил и подверг нас смертельной опасности, – рассудительно признала Ана, и её яблочное дыхание скользнуло по лицу Одиссея. – Но потом ты был такой молодец!

Радостные глаза девушки смотрели прямо в его глаза.

– Когда тебя мучали этой штукой, – сказала она тихо, и рука девушки сжалась на его плече. – Мне больше всего на свете захотелось вернуть статус наследницы. При угрозе жизни наследника приходит один младший олимпиар. О, как бы он их уничтожил. Они бы просто исчезли, без следа. И мир стал бы лучше, чище.

Она помолчала, а затем спросила:

– Но ты сказал не убивать их. Почему?

– Ты уверена, что мир стал бы лучше и чище? – тихо спросил Одиссей.

Ану в мгновение ока прорвало; всё, что она перечувствовала и передумала за последние часы, вырвалось наружу.

– А разве нет? – Её напряжённые пальцы с болью впечатались в плечо Фокса. – Они творят с другими такие вещи, которые требуют ответа. Сколько несчастных эта отвратительная амёба растворила внутри себя, они умирали в мучениях, не понимая, за что им такая судьба, пока остальные пираты гоготали? Скольких этот жер нанизал на свои шпили, скольких изнасиловал и сожрал? А ты не дал ему умереть. Ты любуешься ими, проявляешь к ним понимание, невзирая на их ужасающие преступления и тот факт, что это убогие существа, которые ужасно распорядились собственной жизнью, и потому не достойны жить! Ты хочешь, чтобы Гамма их излечил. Почему?!

Глаза Одиссея сверкнули. Он устал прятать правду от Аны, недоговаривать и уходить от ответов.

– Потому что я был таким, как Джо-Джо и Трайбер, – сказал Фокс. – Я был пиратом с одиннадцати лет и пока не вырос. Я мучал и убивал тех, кому не повезло попасться на моём пути, и гоготал вместе с остальными. Я падал и не мог остановиться, ненавидел и презирал всю вселенную, потому что окружавшая меня вселенная была полна злобы, ярости, бессмысленности и смеха.

Ана отшатнулась от него, её волосы бились волнами шока и недоверия.

– Ты?! – с искажённым лицом воскликнула она.

– Я, – ответил Одиссей. – И если бы тот я прервался навсегда, то не стал бы тем, кого ты встретила. Тем, кто спасает других.

– И что же заставило тебя измениться?!

– Смерть. Меня убили дважды за день: чужие и свои. Чужие в конечном итоге так и не преуспели, но свои добили по-настоящему. Я плыл в пустоте и вспоминал всё, что было, что к этому привело, что я сделал и чего не сделал. И осознал, что не окружавшая меня вселенная была плохой и бессмысленной. А я.

– Они никогда этого не поймут! Ты их видел. Ты с ними говорил.

– Наверное. Они не умеют перерождаться. И у них не было моего детства, бесконечной любви и теплоты, они не знают, как прекрасен этот мир. Они такие, какие есть, и моё милосердие их не исправит. Они сгниют в тюрьмах или найдут способ выбраться, и тогда вернутся к своим обычным делам. Принесут в мир ещё больше зла.

Глаза Аны блестели, губы дрожали, ей хотелось одновременно вцепиться в Одиссея и прижаться к нему, чтобы утешить, чтобы он утешил её; и закричать на него.

– Тогда зачем ты вернул их к жизни?

– Потому что у них ещё есть шанс. Потому что произошедшее и пример Трайбера может стать для них уроком. Ну и… есть другая, тривиальная причина.

Он устало откинулся на подушку. Ана отвернулась, она внезапно отключила эмо-волосы, чтобы не выдать своих чувств. Впервые за всё время их знакомства они стали просто тёмно-каштановые, и легли на её плечи без движения и без цветов. Удар за ударом сердца она молчала, восстанавливая дыхание и приходя в себя. Затем обернулась, собранная и спокойная.

– Этот ящерн. Если он настоящий вожак и убийца, а не репликант, то когда и как ты сумел с ним договориться?

– Давай его спросим, – предложил Одиссей, и Ана резко вздрогнула, обернувшись, потому что последнюю минуту огромный ящерн бесшумно стоял у неё за спиной и слушал их разговор.

– Модель «Трайбер», ты получил моё послание?

Воин кивнул.

– И как ты сумел провернуть замену себя на репликанта? Пришлось устроить бунт на планете-тюрьме?

– Нет. Я сказал заменить. Охрана не стала спорить.

– И ты считаешь, что он на самом деле хочет исправиться? – поражённо спросила Ана. – Что он не просто использовал нас, чтобы сбежать из тюрьмы?

– Не знаю, – улыбнулся Фокс. – Я ухватился за соломинку, чтобы не утонуть. Так вышло, что соломинкой оказался крокодил.

Воин сумрачно смотрел на детектива.

– Ты сказал никого не убивать. Я держался. Теперь твоя очередь.

– До тех пор, пока ты выполняешь своё слово, я выполняю моё, – пообещал Одиссей. – Добро пожаловать в команду «Мусорога», Трайбер.

– Мы даже купили тебе кресло, – покачала головой Ана, поражённая тем, как всё сложилось.

– Вот только кредит, – осторожно напомнил Фазиль. – Мы не только потеряли все прибыли и активы, но и по уши в долгах.

– Зато у нас есть шикарисы.

– Э… Конечно есть, и они шикарные, но стоят всего четыреста тысяч. А наш долг…

– Наш долг сопоставим с суммой, которая объявлена Universal Interstellar Forces наградой за достоверную информацию о местонахождении пиратского гнезда в этом кластере, – кивнул Одиссей. – Миллион за наводку, три миллиона при подтверждении информации и шесть при условии полной ликвидации гнезда.

– Координаты! – поняла Ана. – У нас есть координаты!

– Джо-Джо сама их предоставила. Мы до сих пор летим по ним. Гамма, пошли запросы в UFO и в правительства всех ближайших планет с информацией о местонахождении пиратского гнезда.

– Но даже если Гамма взломает иглер Джо-Джо и пошлёт с него сигнал-пароль, пираты всё равно догадаются, что силы безопасников на подлёте, и успеют уйти со своей базы, – задумчиво возразила Ана.

– И здесь UFO пригодятся такие замечательные информаторы, как Джо-Джо, Крушила, Цила и Ширс, – пожал плечами детектив. – Ведь они знают пиратские протоколы и хитрости. Как хорошо, что они выжили. Пара профессиональных допросов с пристрастием и под контролем менталистов, и доблестные корсары пойдут на любое сотрудничество. Уж грублечка точно.

– Не знаю, – с сомнением сказал Фазиль. – Всё это пока что листьями на коре написано. Не факт, что ликвидация удастся и не факт, что нам вообще заплатят награду. А деньги нужны срочно!

– И правда, – согласился Фокс. – Значит, нужно скорее продать шикарисов и взяться за новое дело. Ана, у нас есть заказы?

– У нас очередь из заказов, – с готовностью кивнула девушка. – Три из них кажутся самыми важными. Первое на технопланете Бинар: там умирают люди, они просто перестают жить, как будто выключаются, и никто не может понять причину. Это тендер, я бы подала заявку на участие. Второе в биоактивном мире Хо’Лаори: там живые купола начинают протекать и топить подводные города. Правительство уже объявило гуманитарную экокатастрофу и срочно готовит планетарную эвакуацию невиданных масштабов. Но сам понимаешь, они готовы уцепиться за любую возможность её отменить. И, наверное, самое интригующее: на планете Сокерет внезапно пропал зелёный цвет. Природные и рукотворные объекты зелёного цвета по всей планете стали других цветов, все сразу одновременно, никто не знает, почему.

– Волшебно, – сказал детектив, уже едва удерживаясь в сознании и не сползая в сон. – Давайте сдадим Джо-Джо стелларам и полетим на любую из этих планет. Я уже соскучился по детективам.

– Ладно, спи, – кивнула Ана. – А мы будем восстанавливать зал. И делать Трайберу комнату.

– Минуточку! – опешила Бекки, которая замерла на пороге медотсека, уперев щупы в боки. – Это чего вы хотите сказать? Что этот великолепный красавец теперь не вещь и у него появились права? Выходит, я не смогу заставлять его заниматься со мной горячим знойным сексом?!

Трайбер ухмыльнулся.

До следующей истории, книжные корсары!

Дело #14
Заяц Шредингера

«Всё тайное когда-нибудь становится явным!»

тысячи лет назад сказал до сих пор неизвестный мудрец

«Говорят, дельфины говорят…

Вот сейчас они заговорят»

Алексей Кондратьев

– Идём?

Ана протянула руку, её глаза сверкнули задором и тайным предвкушением, которое явно отражалось в эмо-волосах. Она была взволнована и капельку испугана тем, что ждёт впереди, за квантовым горизонтом. Ведь они с Фоксом висели на маленькой платформе в открытом космосе, окружённые коконом псевдоатмосферы, а напротив высилась невообразимая громада межзвёздных Врат.

Одиссей, в отличие от Аны, испытывал не волнение, а полусон. Срочный вызов выдернул его из гамака, и он не успел как следует проснуться.

– Внимание нультирующих, – сказал нейтральный и выверенный голос. – Для достижения эталонной синхронности рекомендуется объединение в один объект.

Ана едва заметно порозовела, и Одиссей поскорее взял протянутую ладонь. Их пальцы сами собой сплелись, наверное, для надёжности. Это было излишне, ведь Врата отличались безупречной точностью: если два человека по отдельности шагнут сквозь горизонт, они выйдут в нужном месте точно так же, как вошли, не сместившись ни на микрон. Но чисто математически, если Врата воспримут входящих как единый объект, переход будет ещё точнее. Поэтому у нультирующих по всей галактике было принято сплетать щупальца, чмокаться присосками, вцепляться друг другу в загривки, срастаться пещеристыми телами, сплетаться вибриссами – или браться за руки. Традиция.

– Они такие огромные, – прошептала Ана, запрокинув голову и оглядывая верхнюю хемисферу Врат. Только у этой девушки волосы могли быть задумчивыми, и, судя по их задумчивости, Ане хотелось о чём-то спросить.

– Немного пугают, – не дожидаясь вопроса, ответил Одиссей.

– Меня тоже, – тихонько кивнула принцесса и плотнее придвинулась к его плечу. Это был дружеский жест без тени кокетства, искренний, как вся Ана. «Я с тобой», – говорила она.

Врата вводили в оцепенение: их рельеф выглядел чужеродно, как поток противоречивых изгибов, сквозь которые проступала жёсткая симметричная структура, словно хребет титанического существа. Мрачные и угрожающие, полные скрытой мощи, они навевали ощущение чего-то живого, что вот-вот проснётся.