– Мы обсуждали с ним этот вопрос, – сказала она отстранённо после небольшой паузы. – И пришли к выводу, что квартиру эту покупали себе на обеспечение старости.

– То есть, взрослая дочь в вашем понимании претендовать на неё права не имеет? – вскинула я бровь.

Меня начало ощутимо трясти. О своей родной кровиночке ни мама, ни папа даже помыслить не желали. Ладно бы это просто было моим капризом… Но я ведь попала в ситуацию, когда мне нужна была помощь! И боялась представить, что получила бы, например, случись со мной беда в виде тяжёлой болезни. Похоже, меня бросили бы в гордом одиночестве и предпочли бы забыть, что у них в принципе когда-то была дочь.

– А о родителях ты подумала? То, что мы за границей, не значит, будто у нас тут денежные фонтаны хлещут. Та сумма, что мы получаем с аренды, прекрасное подспорье.

Подспорье, значит. Им двоим. А я так… отрезанный ломоть.

Внезапно мне пришла в голову мысль рассказать о том, что и я теперь совсем не одна. Раз уж мама и папа настолько зависимы от этих денег вдвоём, то им вполне стоит узнать, что нас теперь тоже двое. Я рассчитывала на понимание, хотя бы на его кроху. Ведь они всё же мои родные люди, а теперь у них будет внук или внучка. И пусть мы ни разу не обсуждали моё вероятное материнство, я почему-то считала, что уж на это у них с отцом будет позитивная реакция.

– Я беременна, мам, – тихо призналась в том, что совсем недавно было радостью, а сейчас вдруг показалось тяжеленной, больше нескольких пудов, ношей. И добавила увереннее: – У меня будет ребёнок.

Лицо мамы сделалось таким, каким я не видела его ни разу в жизни. На нём отразился самый настоящий шок. Причём сразу стало ясно – она удивлена крайне неприятно.

– И ты… беременная уходишь от Славы? – выдохнула она так, как будто я только что призналась, что ем на завтрак, обед и ужин младенцев.

– Я ухожу от Славы потому, что он притащил домой любовницу, которая каждый раз, как я отбываю из дома долее, чем на сутки, тут же тащит в нашу квартиру свои трусы и зубные щётки. А ещё потому, что он мне прямо заявил, чтобы я и думать не думала претендовать на ту квартиру, которую я буквально вылизала, когда мы с ним съехались. Ещё потому, что Веро – это его любовница, кстати, – носит его ребёнка. А ещё она…

– Стоп! Хватит!

Мама потянулась к экрану телефона, видимо, решив, что на этом наш разговор с ней закончен. Но прежде, чем всё же положила бы трубку, выдала:

– У тебя пока есть муж и прописка. Хочешь прописаться в нашу квартиру, а потом прописать туда и ребёнка? Не выйдет. Иди к Славе и проси его с тобой не разводиться. И вообще… теперь же вас с ним развести не должны! И как я сразу не сообразила?

Мама была крайне довольна тем, что вспомнила о такой «мелочи», как закон, по которому нас со Славой развести были не должны, пока нашему ребёнку не исполнился бы год. Вот только не учла один факт.

– Я не собираюсь оставаться его женой! – с нажимом сказала я, пребывая в ужасе от этого разговора и того, куда он в итоге повернулся. – Это ниже моего достоинства – выпрашивать, угрожать, шантажировать. Неужели тебе это не ясно? Ты же тоже женщина.

Мама усмехнулась и на лице её появилось выражение из разряда – какая же ты дура.

– Если бы я вспоминала чаще о гордости, чем о том, что бабе в наше время надо как-то выживать, я разошлась бы с твоим отцом раньше, чем мы вообще бы задумались о ребёнке. И мой ответ – нет. Про квартиру забудь и возвращайся к мужу. Прощай.

Последнее слово повисло в воздухе дамокловым мечом, занесённым над моей несчастной головой. Я сделала рваный вдох и растёрла лицо ладонями.

Да, мне теперь придётся как-то выживать. Искать полноценную работу, снимать жильё. И делать всё, что угодно, кроме одного. К Славе я не вернусь даже если он будет ползать на коленях и умолять об этом.

Впрочем, я была уверена – именно этого никогда и не случится.

– Итак, что мы имеем, – сказала Надя, прибывшая с работы раньше времени.

Я понимала, что подруга сильно переживает за меня, вот и явилась не в шесть, как обычно, а в четыре. И я была ей за это очень благодарна. Окажись с ворохом своих проблем один на один, просто сошла бы с ума. Сидела бы, перебирала в голове разные варианты, а сама потихоньку бы слетала с катушек.

– Итак, студия – вычёркиваем.

И она действительно взяла лист бумаги, написала на нём слово «студия», после чего поставила на нём крест. В буквальном смысле этого слова.

– Родители тоже поддержки никакой не окажут, это ясно, как божий день, – продолжила Надя и теперь участь студии постигла моих маму и папу. – Теперь Слава.

Она постучала концом карандаша по столу. Я не удержалась и фыркнула. Как раз с мужем, к которому теперь был применим термин «бывший», всё было яснее ясного. Я бы не вернулась к нему даже под дулом пистолета. Ну, если вдруг предположить, что Теплов бы «бросил свою кикимору» и ползал бы передо мной на коленях.

– Первое – ты признаёшься в беременности. До родов и момента, пока ребёнку исполнится год, вы не разводитесь и Слава тебя содержит, – сказала Надя, выписывая на листе имя Теплова.

– Исключено, – покачала я головой. Подруга посмотрела на меня с прищуром и я пояснила: – Я много об этом думала. Даже если во время беременности это и сыграет мне на руку, я не представляю, что будет после родов. А если Славик решит поиграть в добропорядочного отца? Пофантазируем о том, как меня будет передёргивать, когда он станет забирать нашего малыша и они будут гулять вчетвером – Веро, он и двое детей?

Меня и вправду перетряхнуло от обрисованной картины. Нет, такое даже в мыслях нельзя было допускать. Что они станут говорить моему сыну или дочери? Как настраивать ребёнка против собственной матери? Что будет происходить с ним, когда папа привезёт его обратно после того, как он побывает у него в гостях? Истерики? Скандалы? Заверения, что отец хороший? Не стану ли я тогда врагом номер один, а потом, когда малыш подрастёт, не останусь ли у разбитого корыта?

– Ладно. Хорошо. Тогда второе – ты не признаёшься в беременности, вы разводитесь, пока у тебя не нарисовалось пузо, а потом просто становишься матерью-одиночкой.

Надя вдруг наставила на меня карандаш и проговорила менторским тоном:

– Кстати, если вдруг в этот момент Вячек узнает про то, что ты родила от него, он может вполне инициировать ДНК экспертизу. И попретендовать на ребёнка.

Я закрыла лицо руками и замотала головой.

– Даже представлять подобное не хочу, – произнесла глухо, а когда отняла ладони, решительно, насколько это было возможно, сказала: – Поэтому третье… Этого ребёнка я не рожаю.

Только договорила, как в сердце кольнуло болью. Несильно, но ощутимо. И ненависть к Славе появилась, ещё более сильная, чем до этого. Всё было бы совсем иначе, не сотвори Теплов своё предательство. Я была бы счастлива, я бы сейчас летала на крыльях и ждала рождения малыша. А теперь всё летело к чертям.

Надька тяжело вздохнула.

– Окей… Как я и говорила – это только твой выбор, – пробормотала она. – Теперь переходим к работе.

Она встала из-за стола, за которым мы устроились, притащила ноутбук, открыла его и начала что-то изучать.

– Ты же пишешь статьи на заказ, так? – спросила через время.

Я кивнула:

– Так.

– Вот! И я их читала, насколько ты знаешь.

– Читала, да. И что?

– А то, что они… ну скажем так… Весьма попадают в струю.

Я моргнула раз, другой. И впрямь несколько раз писала небольшие истории для популярного женского журнала, но не понимала, к чему клонит Надя.

– Их ждут, они интересные, – продолжила подруга и, повернув ко мне ноутбук, выдала скороговоркой: – Вот здесь ты можешь попробовать себя в писательском деле. Сайт молодой, но очень активно развивается. Я и сама уже подсела на несколько работ. Истории классные, а ты можешь не хуже! И заработать на этом можно. К тому же, тебе сейчас точно не до должностей кассира или официанта.

Я смотрела то на экран ноута, то на подругу, при этом испытывая смешанные чувства – лихорадочное возбуждение, которое вдруг охватило меня, щедро приправленное скепсисом.

Писательство… Это ведь огромный труд. Ответственность. И – с другой стороны – возможность создавать новые миры, а может, и вовсе прославиться. Хотя, конечно, учитывая моё положение, о славе я думала в последнюю очередь. А вот о заработке – вполне.

– Я изучу всё, что предлагает этот сайт, – наконец, выдала свой вердикт.

Надя права. Как известно, под лежачий камень вода не течёт, а в чём я могла бы быть успешной, никто не знал. В том числе, и я.

Поэтому лишь кивнула, подтверждая свои слова и крепнущую внутри уверенность, что у меня всё получится, и с благодарностью посмотрела на подругу.

Часть 4

Прошло два дня с тех пор, как я увлеклась изучением сайта, который показала мне Надя. За это время я не особо продвинулась в том, чтобы решить свои проблемы. Лишь только созвонилась с адвокатом, обрисовала ему ситуацию и договорилась с ним встретиться позже, когда я приму самое важное решение в своей жизни. Именно от того, решусь ли я оставить ребёнка или нет, зависело если не всё, то почти всё.

С жильём всё тоже было туманно. Единственный вариант, который я пока могла потянуть в данный момент финансово – кроха-студия в спальнике, далеко от того района, в котором я прожила последние несколько лет. Впрочем, это было даже к лучшему.

То же, что касалось Славы, можно было охарактеризовать лишь одним словом – тишина. И если бы не нюанс в виде браслета, о котором я не могла не думать, это тоже было хорошо. Я не рассчитывала на то, что Теплов вдруг передумает, поймёт, каким козлом был, и как-то себя проявит. Напротив, этого не желала. Однако молчание было весьма красноречивым. Я перестала быть ему нужна в каком бы то ни было качестве. Вот так вот просто, почти что по щелчку пальцев.

– Всё же поедешь, – констатировала Надя, когда я одевалась в прихожей, готовясь ехать в клинику.

Местная женская консультация отпадала по причине того, что там меня могли увидеть общие знакомые. Да хоть вон та же Веро. Поэтому пришлось записаться в частное лечебное учреждение.

– Поеду, – вздохнула я, старательно не думая о том, что мне предстоит. – И больше ни слова. Мне и так рыдать хочется.

Надя просто кивнула и обняла меня, после чего, пообещав приехать сразу же, если вдруг она мне понадобится, проводила и закрыла за мной дверь.

Через час, входя в стеклянные двери, приветливо открывшиеся передо мной, я уже знала, что сегодня ни на что не решусь. Но хотела поговорить обо всём с врачом, чтобы тот лично описал мне процедуру.

Надев бахилы и сняв куртку, которую сдала в гардероб, я поднялась на лифте на третий этаж и на несколько секунд застыла, оглядываясь. Отчаянно колотящееся сердце, которое едва ли не выпрыгивало из груди, я усиленно игнорировала тоже. И уже направилась в ту сторону, где находился нужный кабинет, когда меня окликнул мужской голос:

– Ксюша? Лукинская?

Я резко обернулась и не сразу поняла, кто стоит в паре метров от меня. Высокий, в белом халате, в ультрамодных очках с простыми стёклами. Он походил на какого-нибудь голливудского актёра, участвующего в съёмках фильма про врачей.

– Матвей? Сибиряков? – эхом откликнулась я, и мой бывший растянул губы в улыбке, после чего шагнул ко мне.

– Я рад, что ты меня узнала, – сказал он и нахмурился.

Окинул взглядом коридор, как будто тот мог дать ему ответ на невысказанный вопрос.

– У тебя что-то случилось? – наконец спросил Сибиряков.

Перевёл взгляд на меня, а я едва удержалась от того, чтобы горько не усмехнуться. Если бы он знал, насколько прав, когда задавал этот вопрос.