– Да ладно, – она шаркает мягкими меховыми тапочками по полу мимо двери, где трясется от волнения ее дочь.

Все делаю по инструкции. Сижу на крышке унитаза и не смотрю на белую полоску теста. Страшно.

– Еще минуточку, чтобы прям точно было, – обещаю себе.

– Дочь, тебе нехорошо что ли? – беспокоится мама, стукнув в дверь. Вздрагиваю, распахиваю глаза и смотрю на две яркие полоски, вмиг сдавившие мое горло невидимой удавкой.

Ромка, что же ты… Неправильная формулировка. Мы оба виноваты. Ответственность за такое не может нести кто-то один. Только мне не легче от этого. Как он отреагирует? Что делать дальше? Как быть с учебой? С планами на жизнь? Я ведь мечтала посмотреть мир, а ребенок… Ребенок перечеркивает все это вот этими двумя полосками. Крест на мечтах. И мама. У нее ведь сердце!

Вылетаю из туалета, закрываюсь в комнате и ищу телефон. Он, как назло, никак не желает быть обнаруженным и мама, беспокоясь, ходит по пятам. Вот уже снова стучит в дверь.

Подхожу к зеркалу, смотрю в свои бешеные серо-зеленые глаза, распускаю светлые волосы, чтобы закрыть ими нездорово горящие щеки. Пару секунд дышу, чтобы унять внутреннюю дрожь. Ничего не выходит, а открыть надо.

– Все хорошо, – преувеличенно бодро отвечаю маме впуская ее в комнату.

– Ты кого обмануть хочешь? Меня или себя? – вопрос вышибает землю из-под моих ног. – С Романом своим поругалась? – сделав неправильные выводы дает мне подсказку для ответа.

– Немного, – отвожу взгляд. Ненавижу врать маме.

– Не приедет? – продолжается допрос.

– Приедет, но задержится. Он отцу в бизнесе помогает, я же тебе рассказывала. Там работы сейчас много. Но он обещал вырваться хотя бы на пару дней.

– Ох и наплачешься ты с этим мажором, Снежка. Не пара он тебе.

– Мамочка, не надо, пожалуйста. Не хочу еще больше портить себе настроение.

– Да я и не начинаю. Я тебе говорю, как оно есть. Идем завтракать. Убежала, даже чаю не попила. Хлеба ей приспичило!

– Ты иди, я догоню. Телефон найду только.

– Да он в куртке у тебя пиликал. Нашла, где бросать. На холодной веранде. Бегом давай, я пойду поставлю чайник, а то остыл уже, наверное.

Нашла и куртку, и телефон. Он разрядился от холода. Поставила на зарядку и как послушная дочь, пошла пить чай с мамой.

***

Я не дозвонилась до Ромки ни в течение дня, ни вечером. Он даже сообщение не прислал и мое оставил непрочитанным. Придется снова врать родителям и утром возвращаться в город на первом же автобусе. Такой важный разговор нельзя затягивать.

Ловлю интернет у окна на кухне и читаю все, что можно найти в сети о первом триместре беременности. Кроме медицинских фактов, нахожу множество ужасных статей про аборты и их последствия.

Мне настолько страшно, что голос пропадает окончательно. Беру с кухни стакан теплой воды и под утро засыпаю буквально на пару часов, чтобы в ярких красках увидеть сны о том, что недавно прочитала.

Автобус уходит в шесть утра. Встаю в пять, надеясь, что родители еще спят. Беру сумку, одеваюсь, на кухонном столе оставляю записку, где снова ложь:

«Меня вызвали в университет. Забыла сдать контрольную»

Спотыкаясь о снег, добираюсь до остановки. Мерзну почти час в ожидании, зато занимаю место у печки и всеми силами стараясь еще немного поспать, еду как на казнь.

В городе немного теплее, чем в поселке. Все равно кутаюсь в куртку и поднимаю воротник прикрываясь от ветра. Меня знобит от нервов, пальцы не слушаются. Экран мобильного замерз и мне не сразу удается еще раз набрать номер Ромы. Бесполезно. Он не берет трубку.

Дохожу до его подъезда. Консьержка меня уже знает, пропускает без вопросов.

В животе закручиваются болезненные узлы, в горле комом стоит тошнота. За его дверью тихо, но он точно дома, иначе внизу меня бы предупредили.

Нажимаю на кнопку звонка и не могу снять с него палец. Меня будто заморозило.

– Да какого хрена?! – слышу его голос, несколько оборотов замка. – Снежка? – удивленный взгляд Ромки проходится по мне. Придерживая одной рукой простыню на бедрах, он выходит в подъезд, снимает со звонка мою руку. – Ты как здесь? Что случилось?

Темные волосы взъерошены, карие глаза еще не до конца протрезвели. От него пахнет вчерашним перегаром, сигаретами и чем-то еще, сладким, похожим на женские духи.

– Ром, – говорю шепотом, голос ко мне пока так и не вернулся. – Нам надо поговорить.

– Сейчас? – скептически вскидывает бровь.

– Да. Иначе я не тащилась бы сюда из поселка.

– Хорошо, малыш, – обнимает за плечи, целует в дрожащие холодные губы, а меня воротит от его запаха. Отворачиваюсь. – Извини, перебрали вчера. Там бардак страшный. Подождешь? Я быстро оденусь, и мы погуляем. Расскажешь, что такого страшного у тебя случилось.

Быстро скользит губами по щеке, скрывается за дверью.

– Кто там? – слышу из его квартиры женский голос.

– Не твое дело, – рявкает Ромка. – Брысь в спальню и не высовывайся!

Минут через десять он возвращается в свободных спортивных штанах, кроссовках и кожаной куртке с меховым воротником. В зубах зажата сигарета. Проводит пятерней по волосам, подмигивает мне, берет за руку и ведет к лифту.

– Ты не один? – наконец отмираю.

– С чего ты взяла? – гладит большим пальцем тыльную сторону ладони. – Холодная такая, – наклоняется и быстро целует за ушком. – Согреть бы тебя сейчас.

– Прекрати, – передергиваю плечами, выхожу первая из лифта. – Я не глухая, Ром. И не дура!

– Ччч, – на улице прижимает к себе. – Ну чего ты уже себе напридумывала?

У меня нет сил с ним спорить, ругаться или что-то доказывать. все и так очевидно, но это потом до меня дойдет, и я буду плакать. Сейчас есть проблема гораздо важнее.

– Я беременна, Ром, – сообщаю ему.

– От кого? – спрашивает совершенно ледяным тоном превращаясь из моего любимого теплого Ромки в совсем незнакомого человека.

– Ты сдурел?! – у меня все же прорезается голос, и я кричу на него, срываясь на хрип.

– Нет, малыш, я вполне серьезно. Насколько я помню, мы с тобой всегда предохранялись…

– Не всегда, но ты говорил, что все под контролем, а вышло… – перебиваю его.

– Так у меня всегда все под контролем. Я не лгал, – теперь он не дает договорить.  – Ну допустим, от меня, Снеж. Предлагаешь жениться на тебе? Воспитывать троих детей и проводить время на огороде твоих родителей?

– Да как ты… Рома! Что ты несешь?!

– Маленькая, – он подходит близко, выдыхает мне в лицо облако сигаретного дыма и стреляет окурком в сторону. – Я не планирую ни жениться в ближайшие десять лет, ни заводить детей. Тебе тоже не советую. Ты умница, красивая очень. Не ломай жизнь ни себе, ни мне. Я скину тебе на карту денег на аборт. Поверь, это самое правильное решение в нашем случае.

Не узнаю его. Нет, это точно не мой Ромка! Мой Рома никогда бы не стал сомневаться в моей верности и вряд ли бы заикнулся о том, чтобы прервать беременность. Смотрю на этого незнакомого парня с циничной усмешкой и холодными карими глазами, и чувствую, что мой мир пошатнулся и земля под ногами расходится трещинами.

– Да пошел ты! – с трудом выдавливаю из себя слова.

– Ну как знаешь, – он жмет плечами.  – Помни, мне с тобой было классно!

Отталкиваюсь от стены, прохожу мимо него на ватных ногах и не оглядываясь показываю средний палец. По щекам текут слезы, но этот чужой Рома не достоин их видеть. Теперь надо вернуться домой и все честно рассказать маме.

***

Считаю оставшиеся деньги. На билет хватает, а на обратную дорогу придется занимать у родителей. Если примут и простят, конечно.

Всю дорогу в автобусе перед глазами вижу Ромку, вышедшего ко мне в простыне на обнаженное тело и его ледяную усмешку. Забираюсь поглубже в капюшон, прислоняюсь лбом к холодному стеклу. Внутри странное опустошение, будто из меня высосали все эмоции. Хочется лечь, укрыться с головой одеялом, а потом проснуться и выяснить, что все случившееся – просто кошмарный сон. И на днях приедет улыбчивый Рома знакомиться с моей мамой, а потом я окончу университет, устроюсь на работу в туристическое агенство и смогу посмотреть мир.

Автобус дергается с очередной остановки напоминая мне о том, что я вовсе не сплю и вот это все – моя реальность.

Последняя выхожу на конечной. Пока иду до дома, несколько раз падаю в снег.

– Снежка! – охает мама, увидев меня со двора. Роняет дрова, кидается отряхивать куртку.

– Брось, мам. Не надо, – останавливаю ее. Несколько секунд смотрю в родные глаза с застывшими в уголках морщинками и меня прорывает. – Мамочка, прости меня, – всхлипывая, кидаюсь к ней на шею. – Прости меня, пожалуйста. Я такая дура. Я ему верила. А он…

– Тише-тише, – она гладит меня по спине.

– Я беременна от него, мам, – отрезаю сразу себе путь к отступлению. – И совсем не представляю, что мне теперь делать.

– Ох…, – вздыхает мой самый родной человек. – Как же…, – она ищет правильные слова. – Говорила же я тебе, дурехе.

– Говорила, – рыдаю у нее на плече. – Ты простишь меня, мам? – глажу ее лицо. Шершавые щеки тоже влажные.

– Да за что ж мне злиться на тебя? – грустно улыбается она. – За первую влюбленность? Но ты все равно поплачь и запомни этот урок, Снежа. А со слезами боль выйдет и тебе станет легче.

– Я так боялась, что ты меня прогонишь, – признаюсь мамочке.

– Здрасти! Приехали! Что за дурость в твоей голове? Идем в дом. Нечего здесь мерзнуть.

Забыв про дрова, мы вместе вошли в родное тепло. Чтобы пока не сталкиваться с папой, я сразу сбежала в свою комнату. Мама юркнула за мной и прикрыла дверь.

– Что делать дальше? – спрашиваю у нее устраиваясь с ногами на кровати.

– Бабушку из меня, конечно, – смеется мама.

– У меня же учеба. Я с таким трудом прошла конкурс на бюджетное место. И работа. Как это все бросить?

– Не надо бросать. Учись, сколько сможешь. Потом переведешься на заочное…

– Оно платное, мам, – перебиваю ее.

– А то я без тебя не знаю! – взмахивает руками и шлепает себя по коленкам. – Ты главное помни всегда, что опускать руки – это последнее дело. Помнишь, как в старых сказках? – улыбается. – Добро и сила духа всегда побеждают, какой бы сложный путь ее героям не подкинула жизнь.

– Не знаю, мам, – падаю на подушки. – Мы ведь не в сказке живем. А может Ромка прав? Ну куда нам сейчас дети?

– Ромка прав, – передразнивает она. – Снеж, я не имею права давить на тебя. Это решение должно быть только твое. Я приму любое, – она двигается ближе и гладит меня по волосам, как в далеком детстве. – Главное, чтобы потом тебя всю жизнь не съедало чувство вины. Думай, моя хорошая.

Я осталась одна. Не знаю, сказала ли она папе, но он ко мне не заходил и на кухне, когда я выбегала за чаем, ничего не спрашивал.

Стою у окна, рассматриваю черное звездное небо. В городе такого не видно, а здесь все полотно усыпано мерцающими точками. Руки машинально устроились на животе. Пробегаю по нему пальцами пытаясь представить, как сложится моя жизнь, если я оставлю ребенка и, если нет. Мысли постоянно спотыкаются об это слово – «ребенок». Вижу в стекле отражение своей улыбки. Соленые от слез губы щиплет, но они сами растекаются, приподнимая уголки и образуя ямочки на щеках:

«Ну что, Снежана Макаровна? Снимаем розовые очки и вперед в реальную жизнь!»

Глава 5. А вдруг его заколдовали?

– Мам, а мы скоро пойдем домой? – кажется раз в десятый за последний час спрашивается Васька.

– Еще пять минут, – добиваю последний абзац на сегодня.

– Ты так уже говорила, – дуется мелкая. – Смотри, что я нарисовала, – протягивает мне альбомный лист с неровно оборванным краем.

– Красиво. А что за мальчик рядом с тобой? – не могу сдержать улыбки разглядывая немного корявый, но очень милый рисунок.

– Ты что, Сережку Боброва не узнала? – розовеют щечки моей крохи.