– Послушай, деточка, – не торопилась выходить ехидная зараза, и меня, понятное дело, из кареты не выпускала. – Тебе, конечно, очень повезло, но не забывай свое место: старшим не перечь, во всем мужа слушайся… И не вздумай позорить нас – свою семью! Выкинешь что-нибудь, и я тебя…

– И вы что? Ну же, договаривайте, любезнейшая.

– Всем расскажу, как ты по ночам к любовнику бегала!

У меня брови поползли на лоб от удивления. Да что там брови! Глаза как пятирублевые монеты стали – не иначе. Значит, не показалось мне, что «тетка» по коридорам шастала!

– А вы, стало быть, свечку над нами держали? И имя любовника назвать в состоянии? Так познакомьте нас скорее: и мне, и гостям будет интересно. А уж моему жениху…

– Ты все поняла? – словно не слыша, что ей говорю, прошипела змея.

– Я-то все поняла, а вот у вас с этим делом, кажется, реальные проблемы. – Вздохнув, стала собирать в кучку юбки, чтобы явить себя миру и будущему мужу. – Давайте не будем портить друг другу настроение. Сегодня мой день, и я не желаю вас больше ни слышать, ни тем более видеть. Возвращайтесь домой.

– Что?! – взвизгнула воспитательница.

К слову, нарядилась Татьяна так, словно это она сегодня замуж собиралась. Никаких устаревших фасонов и угождения императрице. Один вырез чего стоил! Вот где срамота, которую не помешало бы прикрыть.

Уступи я уговорам и облачись в раритет, который она мне так навязывала, на ее фоне казалась бы Страшилой из страны Оз.

Из кареты мне помог выбраться слуга, и я, не мешкая, отдала кучеру приказ:

– Трогай! Скорее езжай домой, тетушке стало плохо!

Возможно, я рисковала, ведь «отец» стоял рядом и все слышал. Но, положа руку на сердце, здесь и так собрался серпентарий. Змей на празднике и без Татьяны хватит.

Сегодня мой день! Пусть жених навязанный, пусть свадьба по императорскому приказу, но…

Но это мы с Софьей выходим замуж! Моя душа и ее тело. А значит, будем веселиться и получать удовольствие. А змеи пусть сами себя кусают и захлебываются ядом.

Вскинув взгляд, восхищенно застыла, любуясь храмом. Расположенный в центре Московии, он поражал не только своим великолепием, но и размерами. Тот, в который возила меня Татьяна, по сравнению с этим казался игрушечным. Здесь тоже купола сверкали драгоценными камнями, заключая в ловушки граней яркие лучи солнца.

Мраморные ступени лестницы вели к высоким резным дверям, расписанным, будто жидким золотом, причудливыми узорами.

Восхищение смешалось с трепетом и надеждой, что все у меня сложится. Я обязательно найду обратную дорогу.

– Трогай! – Приказ «отца» вернул меня в реальность, в которой он…

Отправлял домой Татьяну.

Респект и почтение вам, папенька.

– Но ваше сиятельство! – Визг старой девы заглушил резкий хлопок закрывшейся дверцы.

Слуга не мешкал, а кучер уже дергал за поводья, увозя прочь визжащую недорезанной свиньей «тетку».

Вот и отлично. Вот и замечательно.

И все бы хорошо, если бы не заполнившие площадь перед храмом зеваки. Их назойливые взгляды откровенно напрягали.

– Спасибо, – выдохнула я, вкладывая ладонь в протянутую руку князя.

Кивнув, Вяземский повел меня к лестнице, на вершине которой, величаво выпятив грудь, стояло его императорское величество собственной сиятельной персоной. Вокруг свита, стражники, гости…

О, боже!

Поравнявшись с правителем, я опустилась в реверансе, мысленно кроя его матом.

Жаль, вслух нельзя.

– Поднимись, дитя, – мягко проговорил он и сразу же меня обсиропил: – Вы восхитительно прекрасны, Софья. Весь двор будет завидовать князю: его невеста настоящая красавица!

Да уж, обзавидуются женатому на пустышке.

Натянуто улыбнулась и чуть опустила голову, как будто смущенно. Я же невеста, мне положено краснеть и смущаться.

– Помогите княжне, – отдал приказ император, и сам шагнул к «папеньке». Тот, к слову, не спешил разгибаться.

Мгновение, и меня окружили незнакомые женщины. Опомниться не успела, как мне расправили юбку, разровняли фату, мало того, прошлись мягкой пуховкой по лицу, поправляя на лице красоту. Отступили помощницы так же внезапно, пропуская вперед мужчину. Тот склонился передо мной, протягивая резную шкатулку.

– Это наш подарок, – покровительственно улыбнувшись, сказал император. – Тиара «Звездная ночь». Мы дарим ее вам, княжна.

Замаливаем грехи сынка?

Пока император говорил, слуга поднял крышку ларца, являя моим глазам восхитительной красоты украшение. В обрамлении нежнейшего кружева из белого золота сияли изумруды, формой напоминавшие капли дождя. Они были вплетены в оправу из золота столь искусно, что казалось, застыли в воздухе.

Как следует полюбоваться красотой мне не дали. Ловкие женские руки почтительно взяли тиару, а спустя минуту она уже украшала мою прическу.

– Ваше императорское величество, это такая честь для нас! – чуть ли не рыдая, поблагодарил правителя князь.

Он еще что-то лепетал, но я не вслушивалась.

– Благодарю, ваше величество, – сказала я, решив, что за такую красоту доброго словца не жалко.

Но на ногу я ему все равно наступлю.

– Носите с гордостью и позже, когда придет время, передайте ее своей дочери, – отдал последние наставления правитель.

Кивнув, взволнованно выдохнула.

Все, пора.

Перед нами, зловеще медленно, распахнулись высокие двери, и император под протяжную музыку повел меня в храм.

Переступив порог, я зажмурилась – свет внутри храма на мгновение ослепил. Освещенный множеством цветных огоньков, он казался каким-то сказочным, нереальным. Чудилось, будто под величественными сводами парят осколки драгоценных камней. Рубиновые, изумрудные, агатовые… Но больше всего было бриллиантовых, символизировавших жизнь и новое начало.

Впереди у самого алтаря я заметила Андрея. Он стоял в окружении мужчин и жрецов. Широкоплечий, подтянутый и такой… Такой, от которого не хочется отводить взгляда. Я настолько увлеклась созерцанием будущего мужа, что даже забыла про месть императору.

В тот день в храме ни одна царская туфля не пострадала.

Благодарить за это стоило дезориентировавшего меня до безобразия красивого жениха.

Я продолжала смотреть на него, этого высокого, статного мужчину в белом мундире. Золотые позументы на рукавах и алые эполеты на плечах князю необычайно шли. Ну точно принц из сказки.

Вот только его принцессой должна была быть не я.

Жених тоже был явно мною заинтересован. Смотрел так, будто в храме мы были одни. Только он и я, и дорога к алтарю…

Я шла как в тумане, едва различая мелодию и голоса хористов, восхищенные и завистливые вздохи гостей, шепот-наставления императора… Все это уже не имело значения, потому что путь, казавшийся бесконечно длинным, внезапно оборвался.

– Да благословит вас Многоликий! – вложив мою ладонь в руку Андрея, громко произнес император начало ритуальной фразы. – Пусть хранят вас стихии и магия равновесия. Да приумножится род Воронцовых во славу нашей Империи!

– С такой бы и я… приумножился, – отчетливый ехидный шепот цесаревича раздался откуда-то позади Андрея, что заставило жениха с силой сжать мне руку, а императора обернуться к своему скотиняке-сыну.

Это же надо было испортить такой момент!

– Простите, княжна, – наконец заметив, что делает мне больно, едва слышно произнес Андрей и разжал пальцы. – Вы прекрасны…

– Благодарю, князь, – склонила я голову. – Вы тоже ничего…

Почему-то его слова заставили лицо запылать. Может, от того, что в них звучала неподдельная искренность? Или потому что в голосе Андрея я различила и нотки желания? Неприкрытого, истинно мужского влечения, которое женщина всегда определит, будь она хоть тысячу раз неопытна. Я нравилась Андрею, хотя бы чисто визуально, и осознание этого почему-то доставляло мне удовольствие.

Плохая, Машка! Плохая!

Взяв меня за другую руку, Андрей перевел взгляд на жреца. В тот самый момент волшебные светлячки вдруг устремились к нам. Абсолютно все. Закружили вокруг нас спиралью, взвились высоко под своды храма. Остальной же зал погрузился во мрак.

И это было потрясающе красиво!

Я больше не видела жреца, зато отчетливо слышала его голос:

– Мелодия любви привела двоих в колыбель Многоликого, чтобы соединить их судьбы и одарить мир новыми голосами.

Опять эти намеки…

Мне было страшно неловко от его слов, а также от того, что любви-то между нами и нет. Даже голого расчета не существует. Нас друг другу просто всучили, навязали как совершенно ненужное, купленное на распродаже платье.

Над алтарем разноцветными дымками всколыхнулись стихии, то переплетаясь друг с другом, то снова растекаясь по светлому мрамору.

– Пусть между вами всегда горит пламя любви и страсти!

В тот самый момент по алтарю змейкой побежал живой огонек, обвил глубокую хрустальную чашу, нырнул в нее и мягко замерцал.

– Пусть оно не обжигает, но согревает ваши души, разгораясь ярче в нужный момент…

Отлично сказано, между прочим! Я и засмотрелась, и заслушалась. Интересно, что еще пожелают?

– Пусть в ваших душах всегда цветут сады.

По алтарю побежала лоза, олицетворявшая стихию земли, пока не остановилась у кромки чаши и не распустилась великолепным бутоном.

– Из семени произрастает чудесный цветок, так пусть и ваш союз ознаменуется благословленным чудом!

Опять намек на приумножение? Но сказано, конечно, красиво и интересно.

И спецэффектов таких ни в каком ЗАГСе не увидишь.

– Пусть вам всегда рядом друг с другом вольно дышится, – продолжал жрец, а над алтарем сизой воронкой закрутился воздух, всколыхнув лепестки цветка и заставив огонек в чаше вспыхнуть ярче. – Дышите друг другом, и всегда будьте едины.

Ненадолго я даже позабыла, что свадьба не моя – Софьина, и жених, по сути, чужой да нелюбимый, но таинство брачной церемонии зачаровало и захватило. Я с жадным интересом смотрела на чашу, ожидая, как же себя проявит водная стихия.

– Пусть ваш союз будет таким же сильным, как потоки воды!

Взметнувшись волной над алтарем, вода притушила пламя, росой осыпалась на лепестки.

– Будьте терпеливы друг к другу, как бывает терпелива и точна вода.

Ну да, как известно, вода и камень точит…

Интересно, какие пожелания будут от магии равновесия? Не терпится посмотреть на ее проявления.

Я вглядывалась в мраморную поверхность алтаря, но ничего не происходило, а жрец почему-то хранил молчание. Надо полагать, торжественное.

– Доброволен ли союз? – неожиданно прогрохотало над нами, и на миг даже показалось, что голос принадлежит не служителю храма.

Вообще, странно все это. Кто ж сначала желает с три короба и только потом интересуется добровольностью союза?

Если честно, я не знала, как реагировать и чего ждет священнослужитель, а заодно и мой уже почти муж. Тишина становилась все более напряженной, больно била по натянутым до предела нервам. Казалось, что собравшиеся в храме затаили дыхание. Я явно чего-то не знала…

Мелькнула мысль, что Андрей скажет «нет» – и финита ля комедия. Он, как благородный мужчина, примет удар на себя. Удар – это императора, Вяземского и ого-го какую толпу…

Увы, надежда долго не прожила.

– Доброволен. – Андрей отпустил мои руки и сделал шаг к алтарю.

По толпе пробежались взволнованные шепотки, но что именно впечатлило гостей, я так и не поняла.

Куда больше занимал другой вопрос: что требуется от меня? Память Софьи, как назло, не спешила подсказывать… Должна ли я тоже брать курс на алтарь и, следуя примеру Воронцова, солгать?

– Я Андрей-Иоанн Воронцов. – тем временем продолжал князь, – добровольно явился в храм для заключения священного союза.

Мне бы так врать! Не краснея и не запинаясь.

Воронцов замолчал. Я же буквально всей кожей ощутила, что вот сейчас должна хоть что-то сказать.

Ла-а-адно… Повторить за князем дело нехитрое.