Небольшой вагон слегка тряхнуло. Одновременно с этим раздался скрежет тормозов, вызвав испуганные возгласы у других пассажиров.

Бросившись к окнам, они увидели огромную тень, которая поднялась в небо и, расправив широкие крылья, устремилась к морю.

Глава четвертая

Айрин

Клинки в моих руках горели огнём.

Казалось, что стоит их отпустить – и на ладонях останутся багряные шрамы от ожогов.

Если бы только у меня было время передохнуть…

Я не успевала.

Боролась, не останавливаясь рубила черные нити тьмы и понимала, что не успеваю, трещины становились всё больше.

И уже не бабочки выбирались наружу, стремясь как можно быстрее пробраться в наш мир.

Крохотные птички с длинными острыми клювами и огнём в глазах.

Они летали так быстро, что взмах крыльев рассмотреть было невозможно, казалось, что они и не летали, а парили в воздухе.

Красивые, с крохотными черными перышками, которые отливали темно-фиолетовым блеском. И такие же смертельно опасные.

Они не собирались расширять трещины, для этого были созданы бабочки.

О нет, это прекрасные создания готовы были уничтожать всё на своём пути, отравляя своим ядом каждого, кому не посчастливилось оказаться без защиты магических кристаллов в этот час.

Отлетев на метр, я начертила клинками в воздухе древний знак, который на мгновение вспыхнул огнём и тут же погас.

Щит. Небольшой, не забирающий много сил, но относительно надежный. По крайней мере, против птичек выдержит.

А остальному я не позволю пробраться в наш мир.

Никогда не думала, что могу быть настолько кровожадной, но смотреть, как крохотные птички быстро сгорают и осыпаются горьким пеплом, натыкаясь на щит, оказалось довольно приятно.

Щит дрожал передо мной, то и дело сверкал, слепя глаза, но справлялся со своей задачей.

Тем более что вскоре птички поняли, что толку нападать на меня нет никакого, поэтому бросились на разрушение защиты, которую выстроили вокруг трещин маги.

«Твари тьмы», – мысленно прошипела я, вновь бросаясь к трещинам.

Нельзя было разрываться и бросаться на защиту укрепления. Гораздо важнее уничтожить первопричину… и принять эту правду…

Нельзя успеть всё… нельзя спасти всех.

Именно этому учил дядя мальчишек… Принимать горькую правду, что даже светлые не могут сделать всё.

Птички прорвутся. Не сразу, но проделают бреши в укреплении магов и спустятся в город. Сколько их там будет летать по пустынным улицам, пытающихся проникнуть в каждый не защищенный кристаллами дом, находя беззащитных людей и отравляя их своим ядом?

Я видела этих несчастных.

Женщины Монрей, обладающие достаточными силами, иногда допускались к лечению раненых. Многие даже становились великими целительницами.

Так, к маме часто обращались несчастные, которые когда-то попадали под воздействие темной магии… Лишь раз оказавшись на пути этих тварей, полностью излечиться от них было невозможно.

У нас дома жил один такой старик. Добрый, веселый и такой одинокий. Все знали, что от Хилгарда много лет назад сбежала жена с детьми, и жалели, но скрасить его одиночество никто не спешил.

Папа страшно ругался, когда узнал, что я тайком бегала к нему послушать сказки и принести еды из кухни.

– Хилгард отмеченный!

– И что? – не понимала я, упрямо качая головой, что еще больше раздражало отца.

– Вот дура, – хмыкнул Кай и тут же получил от отца звонкую затрещину. – Ой, а меня-то за что?

– Помолчи!

Отец повернулся ко мне и твердо произнёс:

– Айрин, я запрещаю тебе ходить к старику! Ты поняла меня?

– Но почему? – я едва не плакала от бессилия, но сдаваться не собиралась.

– В нём живет тьма.

– Это неправда!

Но я сама вскоре убедилась в этом. Мне тогда было всего десять…

Через неделю я всё-таки ослушалась отца и прокралась к старику, прихватив из дома корзинку с ароматными пирожками с капустой и бутылку сладкого компота из дикой ягоды.

Подходя к дому, я услышала стон, который как-то незаметно перешел в вой.

Будто собака рычала от боли. Но у старика не было животных. Они, как и люди, избегали его, стараясь не вставать на пути.

Застыв на пороге, я нерешительно потопталась, не зная, что делать дальше.

– Дядька Хилгард? Это Айрин.

Ответом мне была тишина, которую внезапно нарушило тяжелое сбивчивое дыхание, от которого у меня мурашки побежали по телу.

Надо было бежать, но я не могла даже пошевелиться.

С тихом скрипом открылась дверь, и на порог… выползло нечто.

Не вышло, а именно выползло. Да и на человека оно мало было похоже. Пусть были руки-ноги, тело, да и голова. Только двигался старый Хилгард странно: руки-ноги вывернуты, голова под непонятным углом, словно ему шею свернули. Да и глаз не было, лишь красное пламя бездны в окружении чернильной тьмы.

Корзинка выпала из ослабевших рук и с грохотом приземлилась под ноги. Лопнул пузырь с компотом и залил ароматные пирожки.

А существо среагировало на звук и бросилось на меня.

Боги, как же я кричала. Аж уши заложило.

А еще я и глаза зажмурила.

Поэтому и пропустила вспышку света, который ударила в грудь старика, отбрасывая его назад к двери, которая, не выдержав напора, слетела с петель.

– Жива? Он тебя не тронул?

Кай, с трудом стоявший на ногах после выброса, принялся лихорадочно меня ощупывать.

– Д-да.

Кто бы мог подумать, что старший брат из вредности отправится за мной, мечтая доложить потом отцу, а вышло… А ведь тогда ему было лишь четырнадцать.

Я повисла на шее Кая и, уже не скрываясь, громко разревелась.

А там и отец подоспел.

Выпорол он меня знатно, да я и не сопротивлялась.

Хилгарда связали цепями и принесли в дом, где над ним всю ночь просидела мама.

Старик потом долго просил у меня прощения. Я простила и поняла. Но это ничего не могло изменить. Всё изменилось безвозвратно. А забыть его кровавые глаза и саму тьму в их глубине у меня так и не получилось.

Лишь Монрей и Хоторны были невосприимчивы к яду тварей тьмы. Да, мы реагировали, могли неделю валяться в горячке, но справлялись и потом жили как раньше.

Сжав кинжалы, я бросилась к трещинам, которые за этот короткий промежуток времени будто стали еще больше.

«Не успеваю. Не получается».

Позорное отчаяние и сомнения в собственных силах сковали все тело, и болезненный спазм перехватил горло, мешая нормально дышать.

Пришлось выделить драгоценные секунды для успокоения.

«Это ничего не значит! Пока я здесь! Пока жива и могу сражаться, ничего не кончено!»

Я с удвоенной скоростью принялась рубить нити. Именно они не давали трещинам сомкнуться.

Уничтожу нити и смогу заделать прорывы.

Треск, грохот, пепел и пот, застилающий глаза, шелест множества крыльев и ветер в ушах вперемешку с грохочущим пульсом. Расслышать что-то еще в этом шуме было практически невозможно.

Но когда птички пробрались за защиту, я отследила.

И дело не только в том, что звуки немного изменились. Сама обстановка стала вдруг другой. Когда падает один из уровней защиты, это сразу чувствуется.

Стиснув зубы, я снова занялась трещинами, стараясь не думать о том, что происходит в городе. Там есть маги. Они помогут.

Но все равно, как бы я ни старалась, сосредоточиться получалось всё сложнее.

Снова раздался оглушительный треск, который увеличил дальние разрывы еще на пару сантиметров. Вроде не так много, но последствия не заставили себя ждать.

Отбиваясь от фиолетовых бабочек и крохотных птичек, которые вновь попытались добраться до меня, разрушая щит, я вглядывалась в разлом, уже зная, что там увижу.

Третья ступень прорыва.

Летающие ящуры. Крохотные, размером с садовую ящерицу, только с перепончатыми крылышками.

Сначала из разломов показались острые коготки, затем уродливые вытянутые морды с раздвоенными языками, а после и сами тела кроваво-красного цвета с фиолетовыми прожилками. А крохотные глазки были черными.

Вот этим не надо было увеличивать трещины или ломать щиты, чтобы отравить всех вокруг ядом. Нет, эти твари были созданы для другого.

Черное пламя.

Жуткие пожары, которые не могла затушить никакая вода. Огонь, который пожирал не только дерево, но также металл и камень.

Вы видели, как горит камень, за час превращаясь в труху, как плавится металл, превращаясь в жалкую лужу? Лишь магия и заклинания могли утихомирить черное пламя.

Один такой дракончик мог уничтожить целую улицу. А что, если этих исчадий тьмы будет несколько десятков?

Заморск всего за пару часов сгорит дотла, и даже кристаллы не помогут.

О трещинах пришлось забыть на время.

Сначала надо было остановить крылатых ящуров.

– Эфри, – едва слышно прошептала я, обращаясь к своей незримой помощнице.

Она услышала и поняла, теплом отозвавшись у сердца.

Резкий взмах руками.

В ту же секунду кинжалы в моих ладонях удлинились, превратившись в своеобразные сверкающиe кнуты с острыми наконечниками. С ними я обращаться умела. Не так хорошо, как хотелось бы, но этого должно было хватить, чтобы избавиться от ящуров.

Стоило наконечнику коснуться красного тела, как оно темнело на глазах и рассыпалось на части.

Конечно, все было совсем непросто и не так радужно, как мне бы хотелось.

Ящуры и остальные создания тьмы не собирались просто висеть в воздухе и ждать, когда я их испепелю. Они бросились на меня, стараясь уничтожить щит. Теперь к птичкам добавилось черное пламя их собратьев.

Щит сверкал и трещал, но держался, пока я с помощью кнутов пыталась остановить созданий тьмы и не дать им выбраться.

Не знаю, сколько времени прошло, оно не остановилось, а просто перестало существовать и иметь хоть какое-то значение.

Я обливалась потом от жара и усталости, задыхалась от гари и пепла, умирала от бессилия, но не сдавалась.

А силы уходили.

Громче и жалобнее трещал щит, который уже с трудом держался под градом ударов, белели на глазах кнуты, утрачивая свою силу, и ящуры уже не так бодро рассыпались на части от моих попаданий.

Мне стоило отступить. Спуститься вниз, взять короткую передышку, глотнуть воды. Это не позорно. Это правильно.

Если бы здесь был единичный прорыв, я бы справилась. Но наложение… его нельзя закрыть в одиночку. Как бы я ни хотела.

Я лишь продлевала агонию и подводила себя к краху.

Снова болезненно звякнул щит, в последний раз принимая удары, и исчез, не выдержав напора.

И это неожиданно привело в ярость.

С громким воплем я бросилась на трещины в глупой попытке закрыть их своими руками… телом, но не смогла.

Ослепительный свет поймал меня в свои сети, словно я была не человек, а муха, попавшая в янтарь и застывшая там навеки.

Скосив глаза, я смогла разглядеть сквозь слезы и пот силуэт, возникший из ниоткуда.

– Ты кто такая?

Сфокусировав взгляд, я с трудом изучила красивого молодого мужчину в сияющей броне светлых. Золотистые локоны, чувственные губы и пронзительно-синие глаза, вмещающие в себя всю синеву неба.

Питер Монрей.

Мой жених, который никогда не станет мужем.

В последний раз мы виделись с ним года четыре с половиной назад.

Традиционное свидание, которое устраивалось в день тринадцатилетия невесты.

Питер приехал к нам домой с родителями, младшими братьями и сестрой Заликой, которая приходилась невестой Каю.

Я помню, как переживала и волновалась. Как выбирала платье, стараясь угодить будущему мужу, как отчаянно втягивала живот и пыталась найти у себя талию под язвительные насмешки братьев.

Они никогда меня не щадили и, глядя в глаза, называли кубышкой или булочкой. И это были самые добрые прозвища. A я в ответ грозилась поколотить их и подсунуть в постель лягушек.