– Что теперь с ним будем делать? – чуть слышно спросила Катя. От всей этой ситуации ее немного потряхивало. Она никак не могла прийти в себя. А мысль о том, что этот мужчина в любую секунду мог умереть, не давала ей покоя. Лучше бы вызвали скорую и все, а не возились бы здесь и не брали на душу грех. Но отчего только при одном взгляде на незнакомца становилось жаль его, а в голове крутились его слова о том, что они могут его найти и закончить начатое. Только вот кто они?

– Как что? Ждать, пока очнется. Он тебе что-то сказал?

– Да. Я когда у него пульс хотела померить, он очнулся, попросил помощи. Я сказала, что скорую вызову, а он отнекивался и предупредил, что они его найдут, – коротко она пересказал их недолгий диалог с незнакомцем.

– Кто они? – переспросил Федор Михайлович.

– Не знаю, – Катя пожала плечами. – Это ведь он не сам себя, правда? Это кто-то его так… – она показала взглядом на заштопанный бок мужчины.

– Видимо. Одно могу сказать, он не из местных. Как бы неприятностей нам не принес, – с усталым вздохом произнес старик, вытирая руки о влажное полотенце.

– И вы только сейчас об этом подумали? А давайте скорую лучше вызовем и отправим его подальше. Пусть сами решают, что делать с ним, а? – она с надеждой посмотрела на Федора Михайловича.

– Отправить-то мы отправим, а что, если тот, о ком он говорит, придут за ним и все наши с тобой труды насмарку? Вот что, – заявил старик, строго смотря на нее. – Я выхожу его. Поставлю на ноги, а потом пусть идет, куда хочет.

Катя со скепсисом посмотрела на незнакомца. Он сейчас больше походил на труп, чем на живого человека, и она очень надеялась, что он и правда выкарабкается.

– А почему вы сказали, что он не из местных? – вспомнила она недавние слова старика.

– А ты часы его видела?

Только сейчас Катя обратила внимание на одну из рук незнакомца. На запястье и правда надеты часы, только вот она не особо разбиралась в металлах.

– Это платина. Я такие только один раз в жизни видел. Стоят баснословных денег, – старик потянулся к запястью незнакомца и аккуратно расстегнул браслет. Покрутил тот в руках, разворачивая циферблат и поднося его к лицу. – Дмитрию от брата, – прочитал он гравировку на обратной стороне часов. – Ну вот, теперь знаем, как его зовут. Наш город не такой уж и большой, чтобы не знать тех, кто ворочает здесь деньгами. Да и навряд ли у кого-то хватит денег на эту побрякушку. Ты посмотри, как он одет. Явно московский. Еще бы знать, как он здесь оказался.

Старик закончил говорить, и в комнате повисла тишина. Только сейчас Катя поняла, насколько она устала. Часы показывали второй час ночи, а она еще не в своей кровати, мало того, у нее дома одна дочка находится. А завтра еще тяжелый день.

– Федор Михайлович, если я вам здесь не нужна, то можно я уже пойду?

– Конечно, иди, Катюша, дальше я сам справлюсь.

Согласно кивнув, она еще раз посмотрела на бессознательного мужчину и покинула дом соседа. Когда вернулась к себе домой, тут же зашла в комнату дочери. Та, свернувшись калачиком и обняв мягкую игрушку, сладко спала. Наспех приняв душ, Катя тоже наконец-то легла в свою кровать, а стоило голове коснуться подушки, как она мгновенно провалилась в сон.

Глава 2

Голова болела так сильно, что, казалось, еще мгновение, и она просто лопнет. Он с трудом открыл глаза и тут же по ним резанул яркий солнечный свет, от которого мужчина поморщился. Глаза наполнились слезами. Он сделал еще одну попытку распахнуть веки и наконец-то у него получилось это сделать. Первое, что он увидел – огромные голубые глаза, которые смотрели на него с любопытством. Не сразу поняв, что вообще происходит, он прикрыл веки, а потом снова их открыл, но детское лицо, которое нависало над ним, никуда не исчезло.

Эта была девчушка, на вид лет пять, не больше. Светленькие волосы заделаны в два хвостика. Нелепая короткая челочка украшала лоб, торча во все стороны, и большие голубые глаза, словно дневное небо, которые приковывали взгляд. Малышка улыбнулась ему.

– Привет, я Ксюша, – проговорила она, немного шепелявя.

– Я что, в аду? – прохрипел он и закашлялся.

– Нет, ты у деда Феди дома. А что такое ад? – тут же спросила она, а мужчина застонал от очередной головной боли. Помимо головы болело еще и тело, но больше всего бок, которой ныл так, словно его прокалывают мелкими иголками наживую.

– Деда, он очнулся, – вдруг резко закричала малая, и он снова поморщился. Где-то позади послышались тяжелые, немного шаркающие шаги, и в поле зрения появился старый седовласый мужчина с небольшой аккуратной бородкой.

– Очнулся. Ну наконец-то, а я думал, помрешь у меня здесь, – вскинул руками старик и вошел в комнату.

– Кто вы? – прохрипел мужчина, рассматривая незнакомца.

– Федор Михайлович я, – ответил мужчина, внимательно его разглядывая.

– А что я у вас делаю?

Старик, прежде чем ответить, посмотрел на девчушку, которая с интересом разглядывала незнакомца.

– Ксюшенька, принеси, пожалуйста, из кухни отвар. Он у меня в черной кружке на столе стоит.

Малая кивнула и упрыгала, словно заяц, а старик снова посмотрел на него.

– Тебе бочину пробили, а я зашил. Ты в бессознанке два дня провалялся.

Он тут же потянулся рукой к своему боку, к тому месту, где ощущалась боль, похожая на уколы от игл. А дотронувшись, почувствовал какую-то ткань. Видимо, это была повязка.

– Ты хоть что-то помнишь? – над головой снова послышался голос старика, и только сейчас он понял, что ничего не помнит. В голове все настолько чисто, что он даже не смог вспомнить свое имя. Тело налилось ужасом. Мужчина попытался напрячься, чтобы хоть что-то выдать, но не смог. Волна ужаса прошлась по телу.

– Я…я… Как меня зовут? – с ужасом в голосе проговорил мужчина и посмотрел на старика.

– Здрасьте, приехали. Только этого не хватало, – Федор Михайлович устало вздохнул. – Ты что, не помнишь, как тебя зовут?

– Вообще ничего не помню.

– Ладно. На часах, что у тебя на руке, гравировка с именем Дмитрий. Наверное, так тебя и зовут.

– Дмитрий, – повторил мужчина, и тут рядом с Федором Михайловичем показалась Ксюша. В руках девчушка держала большую черную эмалированную кружку, которую старик принял из ее рук.

– Вот, выпей. Это отвар, он поможет снять боли.

Дмитрий кое-как привстал, а Федор Михайлович помог выпить ему отвар, от которого он чуть не подавился. Вкус оказался настолько противный, что хотелось его выплюнуть и запить чем-нибудь, но он все же проглотил жидкость, сдерживая рвотный рефлекс.

– Мы пока пойдем, а ты поспи. Тебе главное сейчас нужно привести себя в форму, а там уже решим, что с тобой делать.

Согласно кивнув, Дима опустился на подушку и посмотрел в пожелтевший потолок. Он слышал, как из комнаты вышел старик с девчонкой и захлопнули дверь. Он лежал и не знал, о чем ему думать. Что с ним случилось? Как он тут оказался, и кто его пытался убить, а главное – кто он такой?

Прикрыв глаза, Дима попытался уснуть, но куда уж там. В голове с каждой секундой появлялись новые и новые мысли. И мыслей роилось столько, что голова начала болеть с новой силой. Он попытался абстрагироваться от всего происходящего и наконец-то на какое-то мгновение уснул, а когда проснулся, голова уже болела не так сильно, да и бочина тоже. Видимо, сон и целебный отвар Федора Михайловича подействовали.

Дима прислушался, вокруг было тихо. Даже в соседней комнате за дверью стояла тишина, а в окно светило яркое солнце, которое его и разбудило. Собравшись с силами, он попытался подняться с кровати, но резкая боль в боку заставила его снова опуститься на диван. Он застонал от нестерпимой боли, прикрыв глаза. А когда боль немного утихла, Дима набрал в легкие побольше воздуха и снова попытался подняться, на этот раз получилось.

Он сидел на диване, облокотившись на спинку, и рассматривал комнату, в которой находился. Комнатка была небольшая. В ней из убранства только диван, старый платяной шкаф и тумба с древним телевизором. От осознания того, что он вообще ничего не помнит, его приводило в ужас. Неужели он останется навсегда таким безымянным?

Держась за бок, где была наложена повязка, Дима аккуратно поднялся и пошел в сторону окна. Несмотря на то, что у него болел бок, передвигаться ему было тяжело. На ноги словно гири навесили. Он прошел не больше метра, а уже задохнулся. Тяжело дыша, он отодвинул штору и, облокотившись ладонями о подоконник, распахнул створки окна, впуская в комнату свежий воздух. На улице была ранняя весна. Еще только все начинало зеленеть. Дима осмотрел небольшой придомовой сад, на котором росли небольшие кустарники и яблони. Пели птицы и не было слышно ни голосов людей, ни звука машин. Дима глубже вдохнул теплый воздух, наполняя им легкие, и услышал, как дверь в его комнату с небольшим скрипом открылась. Он обернулся, замечая, что в открытом проеме показалась маленькая кудрявая головка.

– Привет, – сказал он, улыбнувшись девчушке, которая вошла в его комнату и сейчас, стоя у двери, заложила руки за спину и ковыряла носочком тапочки пол, постоянно отводя от него свой взгляд.

– Можно мне с тобой посидеть? Деда Федя на улицу ушел баню растапливать, а мне скучно.

– Ну, посиди, – усмехнулся он, оборачиваясь к подоконнику спиной и облокачиваясь на него.

– Спасибо, – сейчас девчушка явно стеснялась. Она подняла на него огромные голубые глазища и внимательно стала рассматривать.

– А как тебя зовут, напомни? – спросил он.

– Ксюша.

– Приятно познакомиться, Ксюша. А меня Дима. Кажется.

– Я знаю. Деда сказал. А ты больше не болеешь?

– Если только немного. Скажи, Ксюша, а вы с дедушкой вдвоем живете?

– Нет. Я живу с мамой, – девчушка подбежала к окну, за которым он стоял и, пододвинув стул, взобралась на него. – Вон там наш дом, – показала пальчиком на дом, который виднелся из-за густой посадки яблонь. Дима обернулся и с любопытством посмотрел на домик с красной крышей. Тот явно был не новый. Как в принципе и тот, в котором он сейчас находился.

– А папа твой где? – спросил он, переводя взгляд на девчушку, которая забралась на подоконник и, свесив ноги вниз, сидела и болтала ими в воздухе.

– Не знаю. У меня нет папы, – спокойно ответила она, рассматривая его без стеснения.

– А мама где твоя сейчас?

– На работе. Мамочка печет тортики. Вообще-то я должна быть в садике, но я с утра не захотела туда идти и соврала, что у меня болит животик. Я не люблю садик. Там скучно, – скривилась малая.

– Врать не хорошо, – пожурил ее Дима и улыбнулся.

Из окна подул ветер и от девчушки донесся аромат яблок, меда и сухой травы – запах детства. Дима тут же вспомнил, как он ездил летом на каникулы в деревню к своим бабушке и дедушке. Вспомнил и на душе как-то легко и тепло стало. От этого воспоминания он на одно мгновение замер, понимая, что этот запах достал из его подсознания воспоминание, о котором он забыл. Это значит, что к нему возвращается память? Он даже улыбнулся от облегчения того, что, возможно, через время он все же вспомнит, кто он такой и что с ним случилось.

Дверь в комнату снова открылась, и вошел уже Федор Михайлович.

– Вот ты где, егоза, а я тебя ищу по всему дому. А ты что, уже встал? Тебе бы лежать лучше, а то швы разойдутся.

– Все нормально. Надоело лежать, – отмахнулся от старика Дмитрий.

– Ну, раз надоело лежать, пошли накормлю. А то ты два дня провалялся и ничего не ел, только пил иногда.

– Два дня? – Дима с удивлением посмотрел на старика.

– Да. Думал уж, что не очнешься, а нет, выкарабкался. Пойдемте уже, – сказал Федор Михайлович, и Ксюша тут же спрыгнула с подоконника.

Кое-как Дима дошел до кухни. Ходить было все еще тяжело, и он чувствовал такую усталость, что, казалось, ноги в любую секунду подкосятся, и он рухнет на пол. Помыв руки, сел за стол. В ноздри тут же ворвался ароматный запах еды, от которого заурчало в животе.

– Так, вот держи горячий супчик куриный.

Федор Михайлович поставил перед Димой тарелку с супом и тот тут же накинулся на него, жадно поднося ложку ко рту.

– Очень вкусно, – проговорил Дима с набитым ртом, а Федор Михайлович довольно кивнул.