– Хоть бы отряхнулся. Вся подстилка промокнет же, – закрывая щеколду, недовольно глянул на пса, успевшего свернуться калачиком и сунуть нос под лапы.

Внутри было совсем сумрачно, желотовато-алый отсвет от печи не мог разогнать темноту. Угли уже должны были погаснуть, но за стеклом плавно двигались небольшие языки пламени. Кто-то подбросил дров. Если маленькая птица вставала, значит, быстро идет на поправку.

– Натсуми? Ты как? – перестав стягивать с себя мокрую одежду, прислушался. Ответа не было. Кинув куртку на плоскую часть печи, чтобы подсохла, я быстрее стянул тяжелые сапоги и меховые штаны. Вся одежда весила едва ли не в три раза больше, чем обычно, напитавшись влагой. Еще немного, и в доме будет неприятно пахнуть сырыми мехами, но что тут поделать. Натянув тонкие тканые штаны, из сменной одежды, босыми ногами шагнул по холодному полу к кровати. Внутри было совсем темно, только светлое лицо едва выделялось на фоне алых волос. Протянув ладонь, легко коснулся лба спящей. Девушка встрепенулась, откатившись в сторону. В темноте полыхнули красные искры. Ее глаза слабо светились. Отдернув руку, отступил на шаг.

– Это всего лишь я, Хакон. Ты не отозвалась. Я боялся, что у тебя жар.

– Зря. Могу и руку оторвать, – голос хриплый, надорванный. Ей явно не понравилась ситуация. И собственная реакция, и то, что она пропустила мое прикосновение.

– Не переживай, мою руку не так просто оторвать. Сильно бы не навредила. Ты голодна? Мне нужно поужинать, чтобы поддерживать тепло, иначе не смогу тебя согреть.

– Мне сейчас тепло.

– Ночью станет холоднее градусов на десять. Ни одна печь не удержит тепло в доме. Даже Ерхо заберется к нам сюда под утро.

– Кто такой Ерхо?

– Мой пес. Так ты будешь есть?

– Нет.

– Тогда отвар.

Подав девушке теплый ивовый отвар, который должен был помочь избежать воспалений, я быстро проглотил миску похлебки, отложив порцию псу.

– Пока не высохнешь – даже не вздумай сунуться. И только на полку. Понял? – недовольное урчание зверя было весьма четким ответом.

Ветер за стеной завыл еще надрывнее, пламя в печи загудело. Хоть бы одежда успела подсохнуть. Я только поднялся из-за маленького стола, ступив на пол, как узоры на ногах вспыхнули белым. Холодало очень быстро.

– Двигайся к стене, девица, – протянув руки в темноту, чуть подтолкнул птицу ближе к дальней стороне кровати, забираясь внутрь. Постель была теплой и непривычно пахла чем-то травянистым и свежим, с легкой примесью терпкости. Дернув занавеску, я полностью отрезал какой-либо свет от нас, создав замкнутое, довольно теплое пространство. Устраиваясь на подушке, с интересом ждал, как поведет себя девушка. Птица не касалась меня, замерев у самой стенки совершенно неподвижно. Кровать была не настолько большой, чтобы в такой позе было комфортно спать, но торопить гостьюя не собирался. Я – самое теплое и уютное, что есть в этом доме.

– Замерзнешь – подползай под бок. И не пугайсяночью, когда приползет Ерхо.

Прикрыв глаза, я расслабился. Нужно было хоть несколько часов поспать, чтобы восстановить силы после лечения девушки и прогулок по морозу.

Не знаю, сколько времени прошло, но когда я проснулся, треска дров в печи больше слышно не было. Только ветер глухо выл где-то за стенами дома. В ногах, с легким запахом псины, посапывал Ерхо, а моих колен касалось чья-то маленькая ледяная нога. Прошло несколько минут, пока Натсуми решилась погреть вторую конечность, явно давно уже промерзнув до костей. По достоинству оценив ее выдержку и силу воли, я, недолго думая, сгреб девицу в охапку, подтягивая под бок. Птица только издала сиплый вскрик, явно не ожидая, что я не сплю.

– Очень неразумное использование ресурсов. Ты не можешь мерзнуть. Не для того я тебя лечил, – раскручивая меховые покрывала, я пытался отыскать, где в этой куче начинается моя находка. Первыми в мою грудь уткнулись ледяные ладошки, замерзшие настолько, что кожа на миг полыхнула узорами. Потом к телу прижалась вся длина ног, а последним маленький, такой же холодный нос. Девица, прижатая тяжелой рукой, замерла без движения, кажется,совсем не зная, как реагировать.

– Можно дышать. Я уже понял, что ты мужчин нормальных в своей жизни не встречала. Особенно на такой малой дистанции, но переживаешь напрасно. Только девице решать, когда и что мужчине дозволено в отношении ее. Так что грейся и спи, птица. Никто тебя не обидит.

– Ты неверно решил. У меня был мужчина, – хрипло и упрямо отозвалась Натсуми, переворачивая чуть потеплевшие ладони другой стороной.

– Один раз, что ли? Или это было тысячу лет назад? – других предположений у меня не было.

– И вовсе и не тысячу.

– Спи, девица. Если чего захочешь – в другой раз обсудим.

Глава 9

Натсуми

Первый раз за сотню лет я спала так крепко, что не слышала ничего вокруг. И пропустила тот момент, когда моя неожиданная грелка, Хакон, покинул кровать. Открыв глаза, я с удивлением осмотрелась. В слабом, сероватом свете утра на меня вответ так же сонно уставился пес с длинной узкой мордой. Большой, мохнатый, он лежал на небольшом деревянном возвышении в ногах.

– Ерхо? – зверь широко зевнул, продемонстрировав внушительный набор зубов. Вот и познакомились. С той стороны, за плотной шторой, кто-то напевал себе под нос – видно, это и разбудило. Правда, я вполне отдохнула, хотя и не ожидала подобного доверия со своей стороны к малознакомому великану.

Отдернув занавеску, я спустила ноги с кровати, придерживая одно из меховых покрывал. Пение тут же прекратилось, и напротив меня возникла массивная фигура Хакона.

– Выспалась? Как нога? – великан-полукровка ростом с обычного крупного мужчину присел на корточки, бесцеремонно отворачивая край покрывала и тут же разматывая бинт. Прищелкнув языком, мужчина поднял свои серые глаза, улыбнувшись.– Хорошо заживает.

Бинт сменился чистым, плотно прикрыв рану, меховое покрывало вернулось на место.

– Крепкая ты духом девица, Натсуми. – Хакон так и остался сидеть на корточках передо мной. В ответ на мою вздернутую бровьон пояснил:– Я вчера ожидал возмущенных оскорбленных воплей, а у тебя даже сердце с ритма не сбилось.

– Мое сердце работает независимо от меня, так что его довольно сложно сбить, – пожав плечами, ответила я. На самом делебыло сложно припомнить момент, когда бы мое неверное сердце стучало быстрее, чем считало нужным. Оглядев комнату, нетерпеливо передернула ногами. – Мне бы нужно уединиться в одном месте. Что там осталось от одежды?

Фыркнув как большой кот, мужчина легко поднялся, уйдя куда-то за печь. Через пару минут рядом со мной на кровать шлепнулись тонкие брюки и большая меховая куртка. Перед кроватью появились сапоги, простые, но с мехом внутри. Снаружи, кажется, они были покрыты жиром.

– Пока так. Я почти закончил с обувью, но штаны нужно будет на тебе ушивать. Позавтракаем, этим и займемся. Долго не ходи, чтоб не замерзла.– Отвернувшись к столу, мужчина дал мне возможность одеться в относительном уединении.

Штаны оказались невероятно широки, и закатать их пришлось едва ли не наполовину, а куртка доходила до самых колен. Удобно не было, но холод не кусал за голую кожу, что не могло не радовать.

Была примерно середина дня, и, несмотря на морозец, слегка щипавший щеки, снега под ногами осталось едва ли в пол-ладони. Воздух казался сырым. Я бы совсем не удивилась, повали через минуту на голову мокрый снег. Быстро сделав свои грязные делишки, я поскорее вернулась в домик, так как на тело внезапно накатила нешуточная усталость, едва не повалившая на землю. Перед глазами просто потемнело, а спина стала мокрой от пота. С трудом держась за дверь, я ввалилась внутрь, буквально рухнув на руки Хакона. Великан прищелкнул языком, прямо с одеждой водружая на кровать.

– Рано тебе еще с гор спускаться, – мужчина проворно стащил сапожки, помог снять куртку и протянул рубашкупочти моего размера.– Теперь должна быть как надо. Фасон, конечно, не самый модный в этом сезоне, но в целом не плох.

Прижав одежку к груди, я тяжело дышала, не в силах самостоятельно одеться. На голые ступни упало покрывало, не давая уходить теплу.

– Давай, помогу. Знаю, ты девица самостоятельная и взрослая, но не артачься попусту.

Провели мы в домике еще два дня. Хакон все мастерил мне одежду из того, что добыл или нашел в сундуке, а я большую часть времени спала или слушала его рассказы. Иголку в руки он мне так и не дал, даже несмотря на заверения, что я владею мастерством двусторонней вышивки по шелку.

– Если все будет хорошо, через два дня снег сойдет со всеми можно попробовать спуститься в долину. За один переход не управимся, но чуть ниже есть вполне приличные пещеры, где ты сможешь отдохнуть. Ночи будут не такие холодные, да и мы будем значительно ниже.

– Рядом с тобой не замерзну, – я плавно разминалась, пытаясь хоть немного подготовить ослабевшее тело к дороге.

Мужчина усмехнулся, отчего от уголков глаз разбежались лучики морщинок.

– Да, кто-то наконец без понукания понял, какой я теплый и уютный.

– Ты жесткий, – делая поворот в другую сторону от Хакона, отозвалась я, пряча улыбку. Отчего-то даже сейчас мне становилось тепло и уютно.

– Я крепкий, а это разные вещи, птица. Да, все хотел спросить, какая именно ты птица?

– А это важно?

– Кто знает. Одна из наших древних богинь, Фрейя, имела соколиные крылья и могла превращаться в эту птицу.

– Я не сокол. Я – ворона.

– Так тебя зовут дома?

– Натсуми Караса Тенгу, Алая ворона без сердца.

– Но твое сердце на месте. Я слышал, как оно бьется.

– Когда-то оно посмело биться без меня. Всего две минуты, но этого оказалось достаточно, чтобы оно стало самостоятельным. Это неверное сердце.

– Но оно не позволило тебе умереть.

– Но именно оно не позволяет мне жить.

– Мне кажется, вы просто не нашли…

– Хватит! – крылья выстрелили сами собой, когти удлинились, став твердыми и острыми. Даже глаза изменились, позволив разглядеть каждую силовую линию на коже великана.

Хакон замер, спокойно и внимательно глядя на меня. От него не было слышно ни запаха страха, ни злости. Даже вена, пульсирующая на шее под тонкими белыми линиями колдовских рисунков, не изменила свой ритм.

– Извини,– спокойно и уверенно, словно одно мое состояние не грозит ему серьезным увечьем, произнес великан, как только мое дыхание немного выровнялось, – не хотел тебя задеть. Мы не станем продолжать об этом. И да, меня это не касается.

Мы все еще смотрели друг другу в глаза, когда в дверь уверенно постучали.

– Отдыхай, – Хакон бросил свою работу на стол, поднимаясь с скрипучего табурета,– а я посмотрю, кто забрался так высоко, чтобы найти меня.

Хакон

Не ждал, что она отреагирует так резко на вполне невинный разговор, но Натсуми словно взорвалась. Тема сердца явно была дольно болезненной и сильно влияла на ее прежнюю жизнь. От этого было немного печально, так как у нас имело значение только одно – бьется ли оно.

Стука в дверь я не ожидал. Сосредоточившись на девице, опасаясь, что расстроенная птица может кинуться на меня с когтями, даже не заметил, что кто-то подошел к дому. Ерхо ушел гулять, отчего явление гостя было еще более неожиданным. Шагнув за порог, я с некоторым удивлением уставился на цверга.

– Барди, с каких это пор твой народ шастает по горам, а не под ними?

– И тебе доброго дня, Хакон, сын Снора и моей тетки Рунгейд.

– Моя мать тебе настолько дальняя родня, что и имени твоего не помнит. Зачем пожаловал в такое время и в такое место? – Барди, цверг ростом едва ли не с птицу, но в два раза шире в плечах, с длинной пепельной бородой и колючими маленькими глазками, оскалился. Сразу было и не понять, смеется он или злится, так кривилось его темное лицо, словно пропитанное пылью земли.

– Я пришел просить об услуге, славный хримтурс.