Она убежала, а я осталась одна. Повернулась к зеркалу и взяла со стола ножницы, вдохнула. Матушка любила мои волосы, они у меня до поясницы, густые красивые медные волны. Я неспешно расчёсывала их, напевая древнюю, как сама Дева, песню, что передавалась от женщины к женщине. А потом, отложив гребень, взяла тёмную с золотистым отливом прядь и потянулась за ножницами. Отрезала не слишком коротко, чуть выше плеч. Взяла следующую. Пряди мягко падали на пол.

Вошла с тряпьем нянюшка и, застыв, побледнела.

– Ох, грех мне, грех… – вновь запричитала она.

Я смотрела на себя в зеркало.

– Не слишком-то я похожа на юношу, слишком большие глаза и брови женские, – подумав немного, я напустила на лоб пряди и сделала челку, чтобы та закрывала брови и глаза. – Ну вот, – улыбнулась я, – совсем другое дело. Спасибо тебе, – повернулась к женщине.

Глянула на одежды.

– Это моего племянника, ему пятнадцать – вам как раз будет…

Я прошла, взяв длинный лоскут, вопросительно глянула на женщину.

– …Этим грудь обернуть, – объяснила она.

– Помоги, – решительно попросила.

Стягивать рёбра было больно – раны на спине загорелись огнём, я искусала все губы, пока закончили.

– Вы одевайтесь, а я вещи соберу и мази положу…

Я кивнула и, взявшись за полотняную рубаху, принялась одеваться. Закончив, повернулась к Дориан, сжимая пальцами широкие длинные рукава. Слишком велико, но оно и лучше – скрывает все избы тела.

– Ох, не признать, госпожа.

Я забрала котомку и плащ, прошла к шкафу. Принялась собирать ценные вещи, пока нянюшка подметала локоны с ковра и бросала в тлеющий камин. Собрав всё, я приблизилась к ней.

– Дева пусть сохранит вас… – дрогнул её голос.

– Мне только выбраться отсюда, – проговорила я. В голове смутные, но всё же были планы. Главное – оказаться подальше от Саймоса, а потом я придумаю как вернуть своё имя и дом. – Я обязательно вернусь, – прошептала и утешительно погладила женщину по спине. – Береги себя, Дори.

– Не волнуйтесь за меня, госпожа, вы берегите себя… – она всё же заплакала.

– Мне нужно идти, – сглотнула я, отстраняясь.

Няня проводила меня потайным ходом, предназначенным для слуг.

Ледяной туман скользил по ногам, заставляя ёжиться. Я вгляделась в темноту и пошла вдоль стены прочь от дома, подкрадываясь к задним воротам. Там была лазейка, о которой не знал никто. Воспользовавшись ею, я оказалась в сырых зарослях можжевельника. Вскоре я вышла на дорогу…

…До столицы я добралась на рассвете. Торговая площадь постепенно оживала, торговцы открывали лавки, поднималась суета. Я бродила по рынку, пытаясь найти ювелирную лавку, где можно обменять украшения на деньги. Но меня принимали за бродягу, никто не воспринимал всерьёз.

– Гляди куда идёшь, раззява! – носильщик жёстко отпихнул меня со своего пути.

– Извините, – пробурчала я, радуясь тому, что меня всё же путают с мальчишкой.

Это хорошо. Очень хорошо. Но плохо то, что ни в одной ювелирной лавке меня не приняли, прогоняли с порога.

 – Прочь, нищеброд! – только и слышала я.

Грубость выбивала из колеи. Я не привыкла к такому обращению, отчаяние накатывало с каждым часом моего блуждания все больше. В столице все оказались злыми и неприветливыми. Никому не было дела до моей беды.

Я мерзла – осенние рассветы становились холодными и сырыми, меня пробирало до костей. А погреться негде. Столица Энстердон огромная, она давила своей суетой, мрачностью и безжалостностью. Это не в моём городке в Хоффроне, где жизнь текла спокойным ручейком.

Я уже совсем перестала смотреть под ноги, сжимая плечи и стиснув зубы, вынырнула из толпы и носом уткнулась в ещё одного прохожего. И закрылась руками, ощущая кожей, что на этот раз оплеухи не избежать. Но, как ни странно, никто меня бить не собирался.

– Всё в порядке? – старушечий голос был скрипучий и жёсткий.

Я подняла глаза и застыла. Передо мной стояла седовласая женщина в отрепьях, глаза мутные, на носу уродливая бородавка. Я мотнула головой, почему-то испугавшись, и в то же время щёки мои загорелись – я отчего-то дико смутилась. Может, потому что старуха смотрела на меня будто насквозь.

– Я тебя не видела раньше, откуда ты?

– Из далека, – ответила уклончиво.

Старуха закивала, тряся лохматыми космами. А мне захотелось убраться подальше.

– Обманывать можешь кого угодно, я чувствуя, что ты необычная.

Я встрепенулась, оглядываюсь по сторонам, боясь, что нас кто-то услышит.

– Ты скрываешься не просто так.

– Вы ошиблись, – вздёрнула подбородком.

Я хотела уйти, но она схватила меня за руку костлявыми пальцами и дёрнула назад. Старая, а сил больше, чем у меня – неужели я настолько ослабла от этой проклятой печати? Я тут же испугалась, что она почует мою магию.

– Когда пройдёт время, от помощи не отказывайся, – вдруг заговорила нищенка, – следуй за тем, кто первый предложит помощь. Ты можешь вернуть то, что утрачиваешь.

– Матушка, пойдём, – вдруг подошла женщина.

4

***

Мальчишка клевал носом и жался к стенке кареты, дрожа от холода. Исхудавший до костей, только глаза огромные. Видно, что не ел несколько дней. В конце концов, он уснул, свесив голову на грудь. Я глянул на свой камзол, порываясь накрыть бедолагу, но понял, что это лишнее. Он мужчина, пусть терпит. Да и ему ведь не привыкать.

Больше всего было интересно, откуда у него магия. Она то вспыхивала, то угасала. Сон Эрика был беспокойный, он то и дело вздрагивал, а я не мог оставить его без внимания. Кажется, ему снилось что-то неприятное и страшное, нужно было бы его разбудить, встряхнуть, но я наблюдал за движением магии, пока в какой-то момент – когда мальчишка застонал во сне – она выплеснулась с такой силой, что оглушила меня.

Мальчишка затих и снова погрузился в глубокий сон, а магия начала таять, пока не исчезла, будто её и не было. Я сдерживал себя, чтобы не схватить парня за плечо и не встряхнуть хорошенько, казалось, что он больше не вдохнет, но он снова находил в себе едва ощутимые следы силы. Так можно и поседеть, пока доедем до места. И переживать за оборванца я вовсе не собирался. Если выживет – будет хорошо. А если нет – такова его участь. К сожалению, рождённый с магией зависим от неё.

Я снова оглядел его внешний вид, потрепанный плащ закрывающий худые плечи. Волосы у парня тёмные с медным отливом и хоть все и в пыли, но блестели и выдавали, что он западных кровей. Может такое быть, что Эрик издалека? Вполне, судя по тому, что бродяжничает он совсем недавно – те мальчишки не приняли его за своего. А ещё у него зелёные глаза, яркие, почти как у ребёнка – это тоже подтверждало его происхождение. Да и слишком он вежливый для уличного отщепенца. Как бы то ни было, я выясню, откуда он.

Какую работу для него я мог предложить, пока и сам не знал. Для начала его нужно немного откормить и обязательно позвать лекаря. Мне не нравился хрип в его голосе, не хватало, чтобы он ещё слег с горячкой – это ещё больше подорвет его здоровье.

Эрик снова вздрогнул, поднял голову, глянул на меня сонно и снова утих, стянув на себе сильнее плащ. На вид ему лет шестнадцать, хотя это может казаться из-за худобы, но и ростом парень явно не удался – в ряды гвардейцев дорога ему закрыта.

На что он может мне сгодиться? Хотя лучше пока не строить планы, пусть сначала окрепнет.

Я отвернулся, решив больше не думать об этом. Мы как раз уже подъезжали к дому. Мне ещё предстояло отправить кое-какие бумаги в министерство, и нужно бы поторопиться – близился вечер.

Наконец, карета въехала в ворота и остановилась. Парень качнулся вперёд и едва не стукнулся о мой нос макушкой – я успел его поймать. Он тут же вырвался и растерянно заозирался, не понимая, где он и с кем. Я стиснул зубы, понимая, что мне его откровенно жаль.

***

Я проснулась, когда карета остановилась, едва не ткнувшись носом в господина.

Милорд Нейтон недовольно фыркнул, а я поспешила отстраниться, боясь испачкать его костюм.

– Простите, – всё ещё ощущая жуткую неловкость, я заправила за ухо волосы и поёжилась, когда Нейтон пронзил меня холодным взглядом.

Ему ведь приходится терпеть меня в своей карете. Но в его взгляде была лишь твёрдость, напряжение и ни капли брезгливости.

– Мы приехали, – заявил он и взялся за ручку. – Выходи.

Он вылез из салона, я поспешила за ним. Холодный воздух тут же пробрал до костей, как и ошеломление. Прямо передо мной возвышался дворцовый замок с узкими окнами и башнями, немного мрачный из-за тёмного камня. Впрочем, он – олицетворение всего Энстендора. Нейтон Кемрон, очевидно, очень богатый лорд. Кто же он? Меня снова взяло сомнение, как он вообще мог обратить на меня внимание и что привело его в те заброшенные дворы? Для меня это оставалось загадкой, как и тёмная аура его светлости.

– Идём за мной, – велел милорд, вырывая меня из задумчивости.

Не успели мы войти во двор замка, нас встретила женщина, высокая и представительная, с белоснежными волосами на висках, зачесанными в строгую причёску. Экономка – поняла я. Она приветствовала господина, а когда увидела меня, её тонкие подкрашенные брови сошлись на переносице. Женщина оглядела меня с головы до ног так въедливо, будто пыталась залезть под кожу.

– Есть новости, Паула? – спросил милорд, перетягивая её внимание.

– Нет, милорд, никаких известий и гостей, – отчиталась она.

– Хорошо. – Нейтон повернулся, будто только что вспомнил обо мне. – Отведи его в купальню и выдай чистую одежду, потом накорми, – коротко распорядился. Только сейчас я услышала в его голосе усталость. – Нет, сначала накорми, а потом всё остальное.

– Это бродяга? – вдруг спросила она.

Я задержала дыхание. Едва заметно плечи Нейтона напряглась.

– Это Эрик. Делай, что я тебе сказал, – жёстче приказал.

– Слушаюсь, милорд, – почтенно поклонилась экономка.

Нейтон повернулся ко мне.

– Позже я тебя позову, – сказал он и направился к парадному входу, оставляя меня наедине с Паулой.

Та скупо поджала губы в недовольной гримасе, но всё же произнесла стальным тоном:

– За мной.

Конечно, она недовольна тем, что ей придется возиться с бродягой, но мне было всё равно. Единственное, что я хотела – это есть и спать. Смертельная слабость вымотала меня, и я едва поспевала за бодрым шагом экономки. Она молча вела меня по сумрачным коридорам, не оборачиваясь, и хорошо, что не задавала вопросов.

– В доме господина Кемрона нет прислуг мужчин, разве только возничие, пара дворников и садовник, – сухо начала говорить женщина, когда мы прошли узкий коридор и повернули в северную часть замка.

– Сейчас я отведу тебя в купальню, – она чуть повернулась, бросая на меня взгляд через плечо, и брезгливо сморщила нос, – чтобы ты помылся, а потом поужинаешь в кухне.

– А можно сначала еды? – попросила я, понимая, что упаду в голодный обморок прежде, чем вымоюсь.

– В таком виде? Ты грязный, да ещё пахнешь, будто был в свинарнике! – брезгливо выпалила она. Я покраснела, принюхиваясь к себе – вроде ничем таким неприятным не пахла. – Ладно, пойдём за мной, дам перекусить, а ужинать позже придёшь, – вдруг согласилась она, и я поняла, что экономка хоть и показывала себя строгой, была всё же снисходительной.

Мы снова повернули и оказались в другом, более широком коридоре, а потом и в небольшом зале. В его конце из-за двери тянулись ароматы еды. Паула направилась именно туда, и я уже не отставала. Мы вошли в кухню. Здесь было тепло – от жаровни исходил душный жар. Кухаркой оказалась молодая девушка с колпаком на голове, она повернулась в нашу сторону, когда мы вошли.

– Берта, дай-ка нашему гостю что-нибудь перекусить, – попросила экономка и шагнула в сторону.

Я вышла из-за её спины.

– Добрый вечер, госпожа, – поздоровалась я.

Горло першило то ли от той горькой жидкости, что дал мне милорд, то ли я всё же немного простыла.

– И тебе добра, – ответила кухарка и вопросительно глянула на экономку.