Под каблуками громко хрустит снег и этот звук эхом разносится в пустоте заброшенных зданий, тянущихся вдоль дороги до самого пустыря.

Внутреннее напряжение делает скачок, когда проходя мимо очередного опустелого здания, замечаю на перекрытиях второго этажа группу подростков. Сильнее прячу голову в платок. Иду быстрее вперед.

Хоть детдом находится и в неблагополучном районе города, днем тут безопасно. Я и старалась сюда приезжать всегда в первой половине дня. Но сегодня, как назло, все пошло не так. Меня задержали на работе и я опоздала на электричку. Пришлось целый час ждать следующую. А добравшись до детдома, оказалось, что я и с директрисой разминулась в каких-то десять минут. Пришлось ждать и ее. В итоге. Оставшись ни с чем, мне теперь придется еще в ночи добираться до дома в холодной, пропитанной потом и перегаром электричке.

– Хей! Детка! Заруливай к нам! – окликает меня шепелявый мальчишеский голос.

Если бы мне сейчас не было бы так обидно и гадко на душе, я бы ответила парой “ласковых” слов этому сосунку.

Но мне не до них. Нужно успеть выйти к станции до того, как стемнеет. А впереди еще пустырь и роща. Кишащая бездомными собаками. Вот кого-кого, а собак я боюсь, как черт ладана. Поэтому не останавливаясь ни на миг, я быстрым шагом практически бежала вперед.

Пустырь замаячил передо мной уже через десять минут быстрой ходьбы. Непонятно откуда взявшийся страх, подстегивал натянутые до предела нервы и гнал вперед. Я не позволила себе ни одной передышки. Рысцой пробегаю по узкой тропинке и только когда оказываюсь в нескольких шагах от рощи замираю. В тени деревьев было сумрачно и тихо.Мной овладела паника. Я не могла сдвинуться с места, чтобы пойти вперед. Страх держал ледяными оковами мои ноги.

– Так, Анастасия соберись. В чем дело? – спросила у себя и как не странно ответ пришел сразу же.

Я почувствовала дикую обиду в сердце: на директрису, на судьбу, да и вообще на всех тех, из-за кого я оказалась прямо здесь, прямо сейчас. Это не страх гнал меня вперед нет – это обида и желание прийти домой, и уткнувшись в подушку лицом разрыдаться в голос от досады и огорчения.

Смахнув с ресниц слезинку, я сжала челюсть и вдавливая со злостью каблуки в снег пошла вперед.

Какая же все таки директриса подлая женщина.Ведь это она меня подтолкнула к тому, чтобы я сблизилась с девочкой. Она разрешала иногда забирать Лизу домой. Ведь знала же к чему приведет мое общение с ребенком. Я даже и представить не могла, что после всего этого, она воткнет мне нож в спину…

И только я об этом подумала, как мне в спину что-то уперлось.Я со страха вскрикнула. Круто развернулась.

– Черт! – выдыхаю и тут же отскакиваю в сторону.

Передо мной стоит старуха в грязных ободранных лохмотьях. В одной руке держит палку, которой собственно меня и ткнула а в другой, какой-то сверток.

– Э-э-э нет доня! Чертей здесь нет, – растянула рот в беззубой улыбке старуха.

Я попятилась назад. Вонь от этой бабки стояла дичайшая.

– Что вам надо? – спросила у нее прикрывая нос платком.

– Дорогу надо спросить, а не у кого? – развела старуха руками. – Одни собаки кругом бегают.

– Так спрашивайте, что надо, а то я на электричку опаздываю, – я покосилась себе за плечо, давая тем самым бабке понять, что долго с ней нянчиться не намерена.

– Да все доня! Нашли мы что искали, – гортанно рассмеялась она, а для меня ключевым словом стало “мы”.

Пока старуха смеется, кидаю настороженные взгляды по сторонам. И замечаю движение справа. Адреналин закипает в крови мгновенно. Черт! Черт! Вот это я встряла, так встряла! От залетных бомжей можно ожидать всего, что угодно! Они же могут и убить, и сожрать! Для них это плевое дело.

Я делаю несколько шагов в сторону станции до которой рукой подать, когда слышу в спину басистый оклик старухи.

– Эй, доня. Погоди!

Когда слышу, что за моей спиной совсем рядом шелестит одежда, от ужаса мои ноги делаются ватными и мне становится трудно ими передвигать.

– Отстаньте! – кричу не оборачиваясь. – Не трогайте!

Хоть ноги и плохо слушаются, но я все же пытаюсь, пытаюсь бежать, но неожиданно я чувствую сильный толчок в спину. Я запутываюсь в своих же ногах и кулем валюсь на землю.

В голове проносится: приехали!

Но я не сдаюсь. Вскакиваю на ноги и только собираюсь бежать, как сильная рука ловит за шиворот и тормозит.

– Да, постой же ты глупая! – срывающимся голосом, одергивает меня старуха.

Я медленно поворачиваю голову и вижу, что меня держит не она, а старик бомжеватого вида. От которого воняет точь в точь как и от бабки.

– Вы меня хотите съесть? – мямлю тонким голоском.

– Вот глупая? – поцокал языком дед и отпустил мое пальто.

– Думай, чего несешь-то?! – крутит возле виска пальцем старуха. – Дело есть к тебе, – заговорщически произнесла она, покосилась на деда, – неси.

Я молча наблюдаю за дедом, который подобравшись весь, бодренькой походкой возвращается назад к мешкам, брошенным на земле.

– Что тебе от меня нужно, бабуль? – смахнула со штанин и плаща мокрый снег.

Страх куда-то исчез, уступая место усталости.

Я плотнее затянула платок на шее, вопросительно посмотрела на старуху.

– Денег хочу доня, – потрескавшимися губами прочмокала бабка, а у меня вырвался от подобного заявления нервный смешок.

– И много? – с иронией в голосе спросила у нее.

– Ну сколько будет не жалко, – тут же отвечает она.

– Могу подкинуть пару сотен на хлеб и молоко. Больше нет у меня, – пожимаю плечами и лезу в карман, где лежат сложенные вдвое сторублевые купюры.

– Ба, вот он, на, – за то время пока мы разговариваем со старухой к нам вернулся ее дедок со свертком в руках. Подойдя к старухе вплотную он сунул его ей.

– А я не за просто так прошу, деточка. Вот за него прошу, – она разворачивает тряпку и у меня от глубочайшего изумления медленно опускается нижняя челюсть.

– Что это? – протягиваю руку к розовому свертку.

У меня сердце сбивается с ритма и стучит в груди через раз. Конечно же я понимаю, что в руках у бомжихи детский комплект для выписки. Я в свое время сотню таких пересмотрела для Лизы. Но меня волнует не комплект, а то что находиться внутри.

– А то ты не догадываешься?! – щеря беззубый рот с сарказмом отвечает старуха и поднимает краешек одеяльца.

– Ребенок? – выдыхаю я, почти беззвучно.

– Ага, он самый. Давай мне за него тыщу и будем расходиться, – старуха грубо одергивает край одеяльца и ребенок издает еле различимое мяуканье, – скоро уже стемнеет.

– Откуда он у вас? – я сделала шаг к ней, но старуха зыркнула на меня с такой злостью, что я мгновенно передумала приближаться к ней.

– Давай доня без лишних вопрос. Берешь? Или я его собакам выкину. Все равно он не жилец. Поди уже два дня голодный.

– Господи! Да что за издевательство? – у меня от возмущения прорезается голос. – Отдайте мне ребенка! Немедленно!

От такого безответственного отношение к маленькому беззащиному человечку, я забыла не только про страх, но и про осторожность. Но бомжи были на готове.

Старик подхватывает палку, что лежала рядом с бабкой и выставляет перед собой, преграждая мне путь.

– Сначало деньги, доня! А потом уже стулья… а в твоем случае вот этот кусок мяса, – старуха потрясла в руках сверток и из него послышалось детское кряхтение.

Сердце сжалось в комок от удушающей жалости к невинному детю. И дальше я действую чисто на инстинкте, совсем не думая головой. Вытаскиваю кошелек из сумки. Достаю зеленую купюру и трясущимися пальцами протягиваю старухе.

– Возьмите.

Но старуха вдруг отступила на шаг. И ребенка к себе прижала.

– Я передумала, – капризно скуксилась бабка.

– Что значит передумала? Отдавай ребенка! Вот деньги, – теперь я трясу купюрой перед старухой.

– Нет? – качает она седой гривой.

– А-а-а, я поняла, – хмыкаю в ответ, когда догадываюсь зачем весь этот цирк, – вам еще денег надо. Хорошо. Я дам еще. Но где гарантия того, что вы мне отдадите ребенка? – повышаю голос.

– Да не нужен он мне. Давай еще тысячу и забирай. Устала таскать его за собой, – старуха метнулась в мою сторону и я не успела сказать и слова, как она сунула мне в руки сверток, выхватила кошелек и дала дёру. Дед следом за ней.

– Эй! Эй! Подожди! – кричу вслед бомжам, ошарашенная поступком и прыткостью стариков.

В любой другой ситуации я бы кинулась за ними бежать: хотя учитывая что их двое, а я одна, то вряд ли, но сейчас – опускаю взгляд на сверток в руках, и чуть дыша приоткрываю розовую ткань и заглядываю в личико малышу. Малыш открывает ротик и как будто что-то ищет им в воздухе.

“Он поди два дня не ел,” – всплывают в голове слова старухи.

Следующее решение которое я принимаю, было совсем не в моем характере.

Стянув с себя бабулин платок, я накинула его поверх розового одеялка, чтобы оно не бросалось сильно в глаза посторонним и быстро зашагала к станции. Не оглядываясь. Понимая, что детдом с каждым шагом становится все дальше.

Глава 3

 В электричке на удивление оказалось много народу. Но нам нашлось неприметное место в уголке, которое уступает подвыпивший мужчина.

Искренне благодарю мужика за любезность, отворачиваюсь к окну и нечаянно в темном стекле ловлю свое отражение.

Бледная, с растрепанными волосами, с горящими глазами, я немного похожу на безумную. Но ведь правду говорят, что глаза это зеркало душу. А там у меня действительно творится сейчас черте что.

На меня волнами накатывают эмоции от которых нереально штормит. Одно только чувство презрения к себе чего стоит. Я все еще не могу поверить в то, что купила ребенка. Пусть у бомжей и пусть я знаю, что если бы не отдала деньги, эта маленькая кроха погибла… но сам факт покупки – меня угнетает.

Малышка (мне отчего то кажется что это девочка) заворочалась на руках еле ощутимо и я инстинктивно начинаю ее качать. В груди сердце все сильнее распирает от чувства тревоги и волнения. Я не знаю что мне делать. Я растерялась.

С одной стороны мне надо бы заявить о ребенке в полицию. Ведь откуда то ее взяли бомжи? И я даже допускаю мысль о том, что они ее могли украсть. Но с другой стороны: я много знаю случаев, как нерадивые мамаши избавлялись от незапланированных чад, просто выбрасывая их в мусорные баки. И отчего-то внутреннее чутье мне подсказывает, что от малышки хладнокровно избавились. Кожу вмиг покрывает россыпь мурашек. Меня коробит эта мысль. Становится до боли в суставах омерзительна та, которая так могла поступить. Хотя жизнь у всех разная, и не мое дело их судить,  но сердцу не прикажешь. Злость и презрение в некоторых ситуациях контролировать сложно.

Но главное я знаю одно,что в первом, что во втором случае это уголовная статья. И самым верным и правильным решением будет то, что сойдя с железнодорожного трапа я первым делом направлюсь с девочкой к полицейским.

Однако добравшись до своей станции и сойдя с трапа. Я сделала все с точностью да наоборот. И стоило на платформе в мое поле зрения попасть полицейским, я меняю направление и иду прочь.

Пока ехала в электричке в голове прокручивала варианты развития событий для малышки. И ни один из них не пришелся мне по душе. И в тот момент я для себя решила одно: пока не разберусь в том, как правильно нужно будет поступить, малышка останется со мной.

Крепче прижимаю к себе крохотного младенца и уверенная в правильности своего решения направляюсь на привокзальную площадку, где смогу нанять такси. Которым очень редко пользовалась в целях экономии. Но сейчас выбирать не приходиться. Я не могу с малюткой на руках кататься в маршрутных такси или чего хуже в метро, где на каждом шагу можно нарваться на полицейских.

Подхожу к самой ближней машине:

– Здравствуйте, до Ленинградской 15 сколько возьмете? – мужчина оценивающе смотрит на меня.

– Нисколько, – отвечает грубо, – у меня нет люльки для младенца.