– Я нашла поставщика рождественских украшений и подарков только что из Лапландии; они продают изысканные изделия, настоящие произведения искусства. Я связалась с ними и навела справки, они с радостью продадут мне оптом, так что могу начать с этого и посмотреть, что у меня получится.

– Давай придумаем название для фургона! – говорит она.

– Название фургона?

– Да, ты же знаешь, у них у всех есть названия для своего бизнеса, например, маленький книжный магазин «Счастливы навеки», тележка с шампанским «Коко» или мое любимое: «Тако-такси».

– О да, нам понадобится броское название для бизнеса!

– Рождественский фургон?

– Но это же не будет караван как таковой, не так ли?

Она морщит нос.

– Нет, это правда. «Маленький помощник Санты»? Или «Сам эльф»?

Я смеюсь.

– Мне нужно обязательно сшить футболки «Сам эльф». Продолжай…

Она постукивает себя по подбородку.

– Поняла! «Передвижной рождественский магазин Флоры»?

Я обдумываю это.

– Оно самое! Просто и празднично. Все сразу узнают, что я продаю. «Передвижной рождественский магазин Флоры»! Может ли быть более совершенное название?

– Следующим будет бронирование рейса.

– Тогда, похоже, я еще на шаг приблизилась к этой грандиозной эскападе.

Она приподнимает бровь.

– Это та Флора, которую я знаю. Добытчица, которая никому не позволит разрушить ее мечты. – Она притворяется, что вытирает случайно набежавшую слезу. – Они так быстро взрослеют…

Я швыряю в нее пушистой подушкой.

– Неужели это может быть так просто? Каждая часть операции «Новая, праздничная и сказочная жизнь» встала на свои места так легко, как будто так и должно было быть.

– Почему бы и нет? Почему все должно быть сложно для того, чтобы быть правильным? Самым трудным будет попрощаться с твоим лучшим другом, но пока мы не будем об этом думать.

– Да, с Барри действительно будет трудно попрощаться. Мы через многое прошли, он и я.

Она швыряет в меня подушку обратно.

– Ты идиотка.

– Может быть, все наладится, если я уберусь с дороги.

– Может, и нет. Я порвала с ним.

Я притворяюсь грустной.

– Я безутешна.

– Держу пари.

– Но что заставило тебя бросить Ларри? Было ли это из-за того, что он ел фасоль прямо из банки?

– Нет, не из-за этого, но было довольно мерзко. Кто ест холодную фасоль?

– Придурки.

– Придурки, конечно. Нет, дело было в том, что я беспечно прогуливалась по Оксфорд-стрит, когда случайно наткнулась на старика Барри/Ларри/Гарри/Гэрри в обнимку с другой.

У меня отвисает челюсть.

– Кто-то другой? Другой человек?

– Другой человек. Женский человек.

– Законченная свинья!

– Верно?

– Ты ударила его своей дизайнерской сумочкой?

– Ни за что, кожа на этой крошке нежная, и я не хотела, чтобы она была запятнана отпечатком его лживого лица, правильно?

– Хорошая мысль.

Она испускает долгий вздох.

– Я похлопала его по плечу и сказала, что, по-моему, его пение – чушь собачья, а его игра на гитаре звучит как крик маленького ребенка.

– Все это правда. Конечно, он не может быть удивлен?

– Он воспринял это не очень хорошо. Он сказал мне, что я ревную.

– К чему? – Ему чертовски повезло, что такая, как Ливви, вообще посмотрела в его сторону! И подумать только, что есть еще одна женщина, за которой он ухаживал!..

– Кто знает?

– Какой была эта девушка? – спросила я.

– Блин, точная копия меня. На самом деле я уверена, что она моя клиентка, я помню ее межбровные морщины, они были довольно серьезными до того, как я их поправила.

– Что ж, я надеюсь, что ее межбровные линии, какими бы они, черт возьми, ни были, вернутся к тому, какими они были до того, как ты сотворила свое волшебство!

– Да, но, честно говоря, она, вероятно, тоже не знала обо мне. Такие мужчины, как он, думают, что это нормально, когда девушки встречаются на каждом углу. Ты была права насчет него.

Я бы никогда не произнесла «Я же тебе говорила», когда дело касается любви – и вообще кто я такая, чтобы кого-то судить?

– Я рада, что он ушел навсегда. Ты заслуживаешь гораздо лучшего, чем такие, как он.

Она слегка улыбается мне, и я знаю, что, несмотря на ее внешне шутливое поведение, ей все еще больно.

– О нем остались смутные воспоминания. Мы бы все равно никогда не продержались долго, так что легко пришел, легко ушел…

– Хорошо. Но если тебе грустно, то и мне грустно, и мы должны сделать что-нибудь, чтобы подбодрить тебя.

– Честно говоря, мне не слишком грустно, но ночная прогулка сотворила бы чудеса.

– Значит ли это, что я должна сменить свою рождественскую пижаму?

– Так и есть.

– Вот что я делаю для тебя.

– Для меня это большая честь. Надевай свои танцевальные туфли.

Остаток ночи мы проводим в модном маленьком баре в Шордиче, попивая коктейли по завышенным ценам и зажигательно танцуя. Я знаю, что мне следовало бы экономить деньги, а не тратить их так, словно корабль идет ко дну, но я считаю, что, когда речь идет о расставании, это необходимо сделать. Наверняка это часть кода «лучший друг навсегда» или что-то в этом роде?

Ливви вскоре забывает о Барри, когда к ней подходит симпатичный парень в очках, одетый в блейзер на пуговицах и светло-голубые джинсы. Когда она смотрит на меня через его плечо, я показываю ей большой палец. Нельзя судить о мужчинах только по выбору одежды, но из подслушанного у меня сложилось отчетливое впечатление, что у этого парня есть все необходимое. Он расспрашивает ее о ее жизни, не о том, чем ты обычно занимаешься и откуда ты родом, а о более интересных вещах, таких как: «Чем бы ты хотела, чтобы у тебя было больше времени заниматься?» и «Что ты думаешь обо всей этой истории с QAnon?».

По тому, как она прижимается к нему, я могу сказать, что она чувствует себя в безопасности, так что, выполнив обязанности лучшей подруги, я возвращаюсь на танцпол, выпускаю пар и думаю о том, как изменится наша жизнь в ближайшие недели…

Глава 7

Еще до восхода солнца мы упаковываем в машину Ливви мою драгоценную рождественскую коллекцию и направляемся в парк на распродажу из багажников.

– Чья это была идея – выпить так много коктейлей? – спрашивает Ливви, щурясь и хватаясь одной рукой за голову, а другой за руль.

– Моя, но нет ничего, что не исправил бы хороший завтрак.

В парке мы аккуратно разворачиваем рождественские украшения и раскладываем их в ряд на столе.

Подходит дама средних лет, одетая в твид. Она выглядит как младший член королевской семьи, а это значит, что у нее будут деньги, которые можно потратить впустую! Нервы заставляют меня колебаться, я сбиваюсь с толку и выпаливаю:

– Добривет. – Смесь «доброго утра» и «привета». Фу! Поздняя ночь творит хаос в моем мозгу.

Женщина не отвечает, а просто берет в руки каждую статуэтку Hallmark, изучает ее, а затем снова кладет на место, прежде чем перейти к Swarovski. Я стараюсь не раздражаться при прикосновении к моим любимым вещам, но, полагаю, с этим ничего не поделаешь. Почему она не может наклониться и посмотреть на них? Я буду несколько дней оттирать ее отпечатки пальцев, если она просто разглядывает товар!..

Почувствовав мое беспокойство, Ливви берет меня за руку и сжимает ее, как бы говоря: «Расслабься». Наконец женщина произносит:

– Сколько стоит коллекция Swarovski?

Моя гордость и радость. Моя единственная настоящая любовь. Мой…

Ливви тычет меня локтем в ребра.

– Эм, эм… – Я не хочу с ними расставаться! – Они не для…

Ливви выкрикивает цифру и продолжает:

– Редкая коллекция, пользующаяся большим спросом и, как вы можете видеть, в первозданном состоянии.

Женщина поджимает губы так, как это сделала бы женщина, носящая твид.

– Снизьте эту цену вдвое, и вы получите сделку.

Она что, сумасшедшая? Я уже собираюсь высказать ей все, что думаю, когда Ливви выворачивает мою руку почти из сустава.

– Ой! – Для пущей убедительности она топает мне по ноге.

– Как насчет того, чтобы еще раз разделить разницу? – говорит Ливви. Вот предатель!

– Что?! – Они умудряются не обращать на меня внимания, несмотря на явное повышение моего голоса.

– Ладно, ты заключаешь жесткую сделку, но я возьму их.

Жесткая сделка – она не может говорить это серьезно!

Я борюсь с мыслью о том, чтобы отдать их за бесценок, мысленно подсчитывая, сколько стоит каждая новая вещь, в то время как Ливви начинает упаковывать их в оригинальные коробки с оригинальной оберточной бумагой Swarovski.

– Вот, заверни это, а я начну со следующего, – приказывает Ливви, как будто я простая продавщица, а не кто-то, у кого разбито сердце. К своему смущению, я ловлю себя на том, что борюсь со слезами, когда иду вручать коробку. Женщина берет ее, но я не могу полностью отпустить. Это как будто приклеено к моей ладони. Происходит перетягивание каната, когда она пытается вырвать коробку у меня из рук, и я отдергиваю ее обратно.

Ливви оглядывается и вздыхает, прежде чем схватить коробку и передать ее как ни в чем не бывало. Перебежчица. Ужасная подруга, которая думает, что попирать мои эмоции – это нормально. Бессердечная…

– Флора, – шипит она. – Помоги мне упаковать это, пока она не передумала из-за того, что ты так странно себя ведешь!

– Но…

– Никаких «но». Возьми себя в руки, пока я не убрала вино до конца недели! – Каким-то образом ей удается выплюнуть эти слова шепотом и поставить меня на место, при этом широко улыбаясь женщине. Однажды из нее выйдет потрясающая мать.

Я подчиняюсь, но бросаю на Ливви косой взгляд, чтобы она знала, что я в абсолютной ярости. Я знаю, что мне нужно продать этих младенцев, чтобы обеспечить свою жизнь – это не значит, что я должна относиться к этому разумно! Я молча прощаюсь с каждой вещью, вспоминая ее происхождение и все связанные с ней воспоминания.

Женщина протягивает пачку наличных, которую Ливви пересчитывает.

– Было приятно иметь с вами дело.

Пока она укладывает множество коробок в свою переносную тележку для покупок, я поворачиваюсь к Ливви.

– Как ты могла!

– Как я могла что? Это была отличная цена за них, и ты это знаешь. Ты бы вообще их не продала, если бы меня здесь не было.

– Вот именно!

Она поджимает губы.

– Кому теперь нужно быть храброй, как героине Hallmark, а? – Черт возьми, она меня подловила. – Никакие перемены не могут произойти без каких-либо жертв; это мост к Фургонной Жизни, и ты должна перейти его.

Я использую свой лучший плаксивый голос, чтобы достучаться до нее:

– Да, я знаю, мне просто не нравится, когда богатые члены королевской семьи покупают мое барахло, моих детей, мою драгоценную…

– Отговорки со мной не пройдут. – Она зажимает мне рот рукой. – Но ты права, Флора. Это просто «барахло». Красивые, блестящие мертвые грузы, которые тянут тебя ко дну. У тебя все еще есть все, что тебе дорого от бабушки, и это все, что имеет значение.

– Я ненавижу, когда ты так говоришь!

– Например, как?

– Разумно! Это приводит в бешенство!

Она улыбается.

– Через несколько недель, когда у тебя будет лучшее время в твоей жизни, ты вспомнишь этот момент и будешь рада, что добилась свободы.

– Это просто… – Но слова исчезают. Она права, и я знаю, что она права. Если я хочу, чтобы это сработало, мне нужно изменить свой образ мышления. Больше никаких оправданий. Не цепляться за прошлое. – Мне понадобится сахар, чтобы успокоиться.

– В этом есть смысл. Позволь мне. – Она уходит, и я остаюсь предоставленной самой себе, пытаясь отогнать боль, когда вижу свободное место на столе.