Я стояла посреди небольшой комнатки с двумя полочками, вмурованными в каменную стену, и обозревала лежащие на них книжки. Аж шесть штук. И всё не по моей теме.

– Не, ну а на что ты рассчитывала? – запоздало упрекала я саму себя, – Увидеть здесь филиал российской государственной библиотеки имени Ленина? Надо ж было головой подумать, что в эти времена книги были безумной ценностью. Так что закатайте губу, дорогая баронесса дю Белле, к герцогине поедете полной "тундрой" в фрейлинских премудростях.

14

– Так, с обязанностями и правилами поведения фрейлин понятно, что всё непонятно. А где у нас находятся хозяйственные бумаги? – вслух рассуждала я.

  Логичнее всего предположить, что в баронском кабинете. Интересно, насколько уместным здесь считается посещение отцовской приёмной юной баронессой?  Хотя, это не так уж и важно. Правила приличий внутри дома, похоже давно стали понятием условным и весьма растяжимым.

  И тут я вспомнила, где ещё могу найти документы по местной бухгалтерии. Во время своей первой прогулки по дому, я заметила похожие полки внизу, возле резной панели. Решила сходить сперва туда, а потом уже прорываться личный кабинет хозяина дома. Чем он вообще, интересно, занимается?

– Папа! – воскликнул Тео и побежал вперёд.

  Навстречу нам нетвёрдым шагом действительно шёл барон. С помятым лицом, виноватыми глазами и застарелым амбре винных паров.

– Этого только и не хватало, – мысленно всплеснула я руками, – теперь ясно, где он пропадает, почему отмалчивалась, поджимая губы, Марлен, и отчего кругом разруха.

  Алкоголиков я не переношу с детства. Ни "тихих", ни "громких". Насмотрелась на брата сврего родного отца, который считал своим долгом после каждого "приёма" оповещать об этом всю семью самыми причудливыми способами. А поскольку "закладывал" он крепко и регулярно, визиты дядюшки в четыре часа ночи, телефонные скандалы и регулярные побеги его жены, тёти Вали, вместе с дочкой Мариной, в наш дом, оставили неизгладимое впечатление в моей душе на всю жизнь.

  Меня, прямо сказать, бесят слабовольные мужики, выбирающие это поганое "тряпочное" состояние как образ жизни, обрекая своих близких полной ложкой хлебать за собой горюшко. Самое гадкое, когда это видят дети. И что теперь делать с этим… с позволения сказать отцом? Эх, беда-беда. Час от часу не легче.

– Вот это реально проблема, – думала я, спускаясь по лестнице, – алкоголизм, к сожалению не излечим. И "завязать" больной этим недугом может только по доброй воле. Где ж барону найти достаточно убедительную мотивацию? Мало мне геморроя было, теперь ещё с этой дрянью что-то решать придётся.

  Рауль, пряча осоловелые глаза, задал мне несколько ничего не значащих вопросов по поводу здоровья и удалился в свои покои. Устал, видимо, бедняжка, блин. Тем самым развязал мне руки и открыл путь в рабочий кабинет. Поэтому, я быстро сгребла всё, что находилось на первом этаже и со спокойной совестью отправилась в приёмную. Потревожить меня там в ближайшее время было просто некому.

  Тео убежал по своим мальчишеским делам, а я, чихая и кашляя, пыталась отодрать створки окна хозяйского кабинета. Сил хватило только на одну. Спасибо и на том, потому, что дышать здесь было решительно нечем.

  Судя по количеству пыли и скопившихся бутылок, это было баронское логово, где он, собственно, и лечил втихаря свои расстроенные нервы. И здесь давно не убирались. Пришлось сперва разгребать весь этот хламовник, и только  потом уже заниматься поиском нужных документов и устраиваться с ними за добротным деревянным столом.

  Стол, кстати, оказался таким же резным и монументальным, как и камин первого этажа. Правда давно уже не использовался по своему прямому назначению.

– Трындец! Тихий алкоголик с комплексом вины в роли отца, мачеха – самовлюблённая стерва, убитое хозяйство, бардак, разброд и шатание – полный букет! – я, стараясь пореже дышать, махала завалявшейся в углу тряпкой, и негодованию моему не было предела, – Хорошо хоть Тео есть – луч солнца в этом тёмном царстве. И Марлен.

  Оказалось, что в деловых бумагах ровно такой же бардак, как и во всём хозяйстве. Чего, собственно, стоило ожидать.

– Эх, Светка, тебя бы сейчас сюда! – думала я, потирая виски – от пыли, застоявшегося запаха алкоголя и каши в документах отчаянно разболелась голова.

  Информация была разрозненна – никакой системы.

  Поэтому, сперва долго пришлось просто сортировать листки по категориям отражённой на них информации. Через три часа кропотливой возни, я поняла, что на сегодня пора заканчивать. Во-первых – голова уже просто не варила. А во-вторых – скоро ужин и меня могли хватиться. Но открыто заявлять о своём интересе к домашней бухгалтерии пока не хотелось.

  Поэтому, я аккуратно сложила плоды своего труда в стол, закрыла окно и пошла в свою комнату. Думаю, барон даже не заметит следов моего присутствия в кабинете. Ему это просто не интересно.

  После активной мозговой деятельности аппетит разыгрался зверский. Рауль всё ещё не появлялся из своей комнаты, мачеха к ужину в родной дом не доехала, очевидно, трапезничала у "тёти Шарлотт", поэтому, мы с Тео упросили нашу пышечку накрыть нам в моей комнате.

  Марлен долго сокрушённо качала головой по поводу поведения наших родителей, а потом уступила нашей просьбе.

– Э-эх, всё не так… – ворчала она, устроившись рядом с нами с шитьём в руках.

– Тео, ты где так штанишки разодрал? – я решила, что сейчас доем и помогу ей. Уж элементарно штопать детские вещички я точно смогу.

– Это мы со Стефаном заборчик у курей чинили – я за сук и зацепился. – пробубонило дитё набитым булкой ртом.

– Правильно, – с тихим раздражением в пол голоса, как будто самой себе прокомментировала нянька, – сынок пятилетний забор чинит, а отец вон… Э-эх! Всё не так.

– А когда Лаура от своей Шарлотт вернётся? – повела тему я, отлично усвоив уже, что доброй женщине только повод невинным вопросом дай – она сама всю подноготную подробно расскажет. А мне стоило узнать об увлечениях мачехи поподробнее.

– Да кто ж её знает. Не стало стыда у людей. – попавшись на мою замануху ответила пампушечка и, как обычно, ненадолго замолчала.

  В общем, как и ожидалось, после небольшой паузы няньку "прорвало" и тут уж она высказалась от души.

  Из её эмоционального рассказа я узнала, что Шарлотт Лесаж – это давнишняя подруга нашей баронессы, и отношения эти зародились ещё в детстве.

  Их родители, будучи почтенными представителями одного сословия, дружили домами. Девочки выросли, но связи не прервали. И совершенству этой "заклятой дружбы", как говорится, не было предела.

  Внешне очень разные, барышни, таки, сошлись в характерах, без конца и края соперничая, стараясь хоть в чём-нибудь, да "переплюнуть" друг друга, то распуская слухи и ссорясь, то наоборот объединяясь в "дружбе" против кого-либо третьего… В общем, насыщенные "высокие" отношения.

  Приятная лицом, немного пышнотелая, темноволосая Шарлотт раньше Лауры выскочила замуж за крепкого купца из наших же краёв, по имени Андре Лесаж. Мужичок ей попался во всех отношениях приятный – жизнерадостный, такой же пухлявый, как и его молодая жена, весельчак и балагур, к тому же неприлично богат. Но одно тёмное пятно, по разумению наших барышень, на его светлом образе всё-таки имелось – не родовит. Андре не был дворянином.

  На этом и решила сыграть Лаура, в попытках "обскакать" свою лепшую подружку. Что из этого вышло – вам уже известно, не будем повторяться.

  В общем, "картина маслом": одна – с деньгами, но без дворянства, вторая – с титулом и голой, простите, попой.

  И наша баронееса регулярно наезжала к своей подружке к обеду, нередко засиживаясь до самого ужина. Молодец какая! Правильно, зачем заботиться о том, чем кормят дома твоего мужа и ребёнка, когда у самой есть в распоряжении такой богатый купеческий стол.

  Впрочем, сегодня баронесса вернулась домой злой и раздражённой.

  Оказалось, что причиной огорчения Лауры стал роскошный новенькиий комплект украшений, подаренный подружке её заботливым богатым мужем. Выплеснув эмоции на бессловесную Жаклин, баронесса заперлась в комнате до утра.

15

  Я ещё несколько дней занималась тем, что разбиралась в найденных бумагах. На моё счастье, удалось рааздобыть толстый бухгалтерский талмуд, оставшийся от старого барона.

  В столе кабинета обнаружился выдвижной ящик, запертый на внутренний замок. Сделав ищейскую стойку, я перевернула всю приёмную и нашла-таки искомый ключик на самом видном месте – на полке (здесь она тоже была). Он не привлёк внимания сразу по одной простой причине – покрытый от долгого лежания пыльно-жировым налётом ключ слился с поверхностью и стал абсолютно неприметной деталью деревянной полки.

  Почистив находку, я открыла ящик, где и обнаружилась толстенная тетрадь с записями. Это была моя  точка опоры и большая удача. Потому, что теперь можно было получить информацию о том, как всё должно здесь быть на самом деле. Как правильно функционировало баронство во времена своего процветания.

  Считать я умею, хоть и не люблю. В своё время мне – чистокровному гуманитарию, всё-таки пришлось тесно познакомиться с математикой хозяйства и бизнеса. Поэтому, я настроилась на волевые усилия со своей стороны и углубилась в разбор талмуда. Но, как ни странно, чтиво меня незаметно увлекло.

  Я кропотливо сопоставляла "новые" отчёты с записями старого хозяина имения, и волосы на моём затылке начинали шевелиться. Цифры были несопоставимы. К тому же, обнаружились такие пробелы в статистической информации, что никак не складывалась полная картина ситуации. И, главное, в воздухе так и висел жирнючий вопрос – куда всё делось?

  В хозяйственных счетах царил полный бедлам.

  Поначалу попадались бумаги с неумелыми попытками барона создать видимость планирования бюджета. Но дальнейшие расходы неимоверно выпирали за рамки отведённых средств. Что же касается статей "прихода", так вот их как раз стало, как нынче модно выражаться, исчезающе мало.

  По итогам своих исследований, я сделала вывод, что пора ехать и смотреть на всё хозяйство собственными глазами. Оставалось убедить доктора в необходимости длительных прогулок на свежем воздухе для выздоравливающей Таис, чтобы иметь законный повод выезжать из усадьбы.

  Впрочем, сделать это было достаточно легко. Доктор уже ум сломал, что бы ещё выжать из себя, на предмет рекомендаций по части лечебных воздействий в мой адрес. Поэтому, охотно поддержал мою идею.

  Царапины мои подсохли и, хоть и несколько пугали, но не представляли опасности. Однако отправить на службу – явно мешали. На чём я, к  вящей радости Пилюлькина, освободила его от необходимости дальнейших визитов.  Эскулап облегчённо выдохнул и испарился из поля нашего зрения с концами.

  Ну и слава богу. Не знаю уж, сколько там герцог отсыпал доктору монет, но, видимо, много. И если бы не моя "вольная", бедолага, наверное, ещё год не отстал от меня, вымучивая всё новые и новые заковыристые методики лечения. Изображать из себя болящую я прекрасно могла и без его непосредственного участия. Тем более, пока это вообще не представляло никакой сложности.

  На следующий день я дождалась, когда баронесса изволит отбыть к тёте Шарлотт, оповестила Марлен о своём желании совершить прогулку и отправилась на конюшню.

  У Стефана было слишком много работы, чтобы отвлекать его на сопровождение моей персоны. Но он с удовольствием отрядил своего сына на эту роль. Словоохотливого парнишку звали Бернар. Вездесущий Тео увязался с нами.

  Приличной повозки нам не досталось – на ней укатила Лаура. Поэтому, хорошенько утеплившись (всё-таки весна – не лето, пора обманчивая, а схлопотать к рёбрам ещё и сопли – малоприятная перспектива) и маленько благоустроив рабочую телегу старым мягким тулупом, мы отправились в своё небольшое путешествие.