Она опустилась на кровать, уткнулась лицом в подушку и свернулась клубочком, ее бил озноб. Шея леденела, и Лаура снова почувствовала, как из нее по капле уходит жизнь. На сей раз это была лишь иллюзия, созданная предрассветной мглой. Эдгар прилег рядом и не отпускал ее холодеющую руку. Рассвет навалился крышкой гроба, девушка задохнулась и канула в небытие, перед этим вспомнив мерцание глаз Эдгара в ту лунную ночь – так на Лауру глянула ее великолепная смерть.

Пробуждение наступило после восхода солнца. Сон, столь же слепой и непроглядный, как смерть, потихоньку отпускал окоченевшую Лауру. Сквозь щели неплотно задернутых портьер сочился солнечный свет, и пылинки весело плясали в его лучах. Лаура открыла глаза и ахнула: рядом с ней на кровати покоился красивый труп. Она приподнялась на локте и воспользовалась случаем, чтобы детально рассмотреть лицо Эдгара – незнакомое и любимое, лик ее сна. Лаура пристально всматривалась в аристократические черты, неподвижные в своем скульптурном совершенстве: высокие скулы, прямой нос, чувственные губы и ямочку на подбородке – такую же, как у нее. Лаура помнила из школьного курса биологии, что эта ямочка является доминантным геном, который может передаваться через поколения. Кожа у Эдгара была безупречно гладкой, хотя выглядел он не на двадцать лет, а на свои земные тридцать два. Изогнутые брови и пушистые ресницы золотились в полумраке, отливая медью. Вдруг взгляд Лауры привлекла одна деталь – на правом виске Эдгара розовел незаживающий шрам. Обычно он был прикрыт локоном, который привычно сползал на глаза. Лаура прежде не замечала этого страшного шрама, но он отчего-то притягивал ее, и она осторожно дотронулась до него кончиками пальцев. Шрам отозвался на прикосновение и запульсировал, как живой.

В этот момент Эдгар открыл глаза и увидел над собой растерянное лицо Лауры.

– Доброе утро, любовь моя, – радостно сказал он.

Эдгар резко перевернул Лауру на спину, сам оказавшись сверху, и наклонился к ней с поцелуем. Его руки забрались под ее пижаму, касаясь нежно и настойчиво. Ошеломленная Лаура не могла противостоять такой пылкости, сердце ее сладостно замирало и катилось в пропасть. Она млела от его прикосновений, но разрешить перешагнуть последнюю черту не была готова. Ее чувства к Эдгару оказались весьма противоречивыми, и она боялась своих желаний. Если бы Лаура не считала себя девственницей, то в тот же миг позволила бы ему овладеть собой. Но, как и любой девушке, ей было страшно, все происходило слишком стремительно.

Лаура заерзала под его тяжестью и сбивчиво пролепетала в перерывах между поцелуями:

– Нет, Эдгар, нет! Ты обещал!

Он с сожалением вздохнул, неохотно отпустил Лауру и встал с кровати.

– Прости, я забылся! Ты такая сладкая в этой пижаме. И пахнешь, как ванильное пирожное. Меня извиняет лишь то, что уже более двухсот лет я не просыпался в одной постели с женщиной.

– Ну уж нет, со мной этот трюк не пройдет! – лукаво улыбнулась Лаура, приподнявшись на постели.

– Как скажешь, милая, – с легкостью согласился Эдгар. – Знаешь ли, два с половиной века жизни на этой земле научили меня терпению. У нас с тобой впереди целая вечность. Я не намерен тебя торопить.

Он направился в ванную, включил воду и принялся умываться.

– Скажи, а тебя не смущает, что я твоя правнучка? – с сомнением поинтересовалась Лаура.

– Нет, – отозвался Эдгар из ванной, пряча улыбку, и девушка не увидела, как сильно его рассмешил этот наивный вопрос. – А тебя?

– Не знаю. Я пока не определилась.

– А я считаю девять поколений между нами достаточно дальним родством, – пояснил Эдгар, покосившись на нее.

Он вышел из ванной, открыл шкаф и начал выбирать костюм на сегодня.

– Ты всегда так одеваешься – как в другом веке? – спросила Лаура, с восхищением наблюдая за ним.

– Нет, – лучезарно улыбнулся Эдгар, – только чтобы произвести на тебя впечатление. Когда бываю в мире, я одеваюсь как все, по современной моде.

– Где ты берешь эти красивые костюмы?

– Мне их шьют на заказ, – небрежно сообщил Эдгар. – Это не проблема, когда есть деньги. А их у меня более чем достаточно. За двести лет мой капитал существенно вырос. И если понадобится, я всегда могу достать еще.

Лаура тоже переоделась и стала рассматривать спальню при дневном свете. Та была довольно просторна, со стенами, обшитыми дубовыми панелями. Кроме кровати и шкафа, здесь находилось несколько резных стульев и камин.

– Камин исправен, при желании его можно разжечь, – рассказал Эдгар. – Мебель осталась из прошлого, большой ценности она не представляет, поэтому не разграблена во времена войн.

– Это твой замок? – полюбопытствовала Лаура, когда они шли по галереям, заглядывая в комнаты. – Ты тот самый граф, о ком нам рассказывали у костра? У которого умерла дочь?

– Нет, я не граф, и замок не принадлежал мне. Но дочь была моя. И замок этот теперь тоже мой. Здесь осталось несколько комнат, пригодных для жизни. Кухни нет, но она нам не нужна. Остальная часть лежит в руинах. Замок ветшает с каждым днем и когда-нибудь превратится в груду камней. В народе он считается проклятым, поэтому никто меня не беспокоит.

– Зачем же ты купил его?

– Здесь, в склепе, погребена моя дочь, – сказал Эдгар, помрачнев. – А теперь иди к людям, наступает день.

Лаура на секунду замерла, порывисто поцеловала Эдгара в щеку и убежала в день, увлекаемая ослепительным солнечным светом, который не мог затмить воспоминания о луне, невзирая на золотую красу.

Дни замелькали, черемуха облетела, зацвела сирень. Лаура вела двойную жизнь: дни пережидала в «Магдале», ездила с экспедицией по окрестным деревням, слушала песни и записывала предания, которые переводил Уолли. Ночи она коротала в замке Эдгара. Время неуловимо исчезало внутри ласкового сумрака, где крепли призрачные отношения между их разлученными веками. Лаура доверяла Эдгару и чувствовала себя необыкновенно легко с ним, будто бы знала его всю жизнь. Эдгар постепенно передавал ей свои знания и приучал к новому образу жизни. Он говорил чарующим бархатным голосом, его слова волновали Лауру и уводили в иные миры, утоляя жажду неизведанного.

– Скажи, что случилось с моим зрением? – расспрашивала Лаура. – Почему я стала видеть пятна на солнце?

– Ты можешь смотреть на солнце, не щурясь, хоть это не очень приятно. Но твои глаза чернеют и могут тебя выдать, поэтому лучше носи темные очки. Будь осторожнее на открытом солнечном свете, ты не отбрасываешь тени. Я умею наводить тень, а ты пока нет.

Лаура училась левитировать и уже отрывалась от земли на несколько сантиметров. Пытаясь побороть земное притяжение, она спрыгивала с огромных валунов, которых возле замка было в избытке, падала и старалась не плакать.

– У меня никогда не получится!

– Непременно получится, – обнадеживал Эдгар с неистощимым терпением, – просто ты еще совсем молода, новообращенный вампир. После второй жертвы все станет проще.

– О господи, после второй! Опять! – ужаснулась Лаура.

– До полнолуния осталась пара недель, – предупредил он. – Тебе уже пора начинать присматривать ее или его. На сей раз я предоставлю тебе возможность выбрать самой.

– Это еще тяжелее! Я не хочу никого выбирать… и убивать.

– Да, я понимаю. Тебе было бы легче убить кого-то из местных жителей, но это опасно. Они тут осведомлены о том, что мы существуем. Лучше выбирай из своих, еще достаточно времени на раздумья. Пойми, это у тебя в крови. Надо осознать, что страшнее: умереть самой или сознательно лишить жизни другого. Только ты в любом случае не умрешь, поэтому выбора у тебя нет. И не сможешь справиться со своей натурой. Тебе придется совершить это, чтобы жить дальше. – Эдгар привлек ее к себе и ласково обнял. – И ты ведь постараешься, правда?

– Зачем ты только сотворил это со мной? – жалобно спросила Лаура, высвобождаясь из его объятий.

– Это извечный вопрос, на который нет ответа, – безразлично пожал плечами Эдгар, но облик его при этом дышал самодовольством – он явно гордился своим деянием. – Я обратил тебя, ибо это в моей власти. Сделал это для себя, потому что так захотел, ты была нужна мне. Я решил разделить с кем-то вечность, и ты не должна роптать, ведь тебе даровано бессмертие, а это дорогого стоит. Что ты знаешь о жизни, дитя? Я старше тебя на целых двести тридцать лет, и когда-нибудь ты меня поймешь. Ты мой каприз, мое создание, моя избранница. Ты принадлежишь мне и будешь принадлежать всегда. Привыкай к этой мысли, моя сладость!

Глава 6

О смерти Мариэдит вскоре забыли, и жизнь вошла в привычную колею, хотя прежняя беззаботность в компанию так и не вернулась. В «Магдале» появились новые обитатели: долгожданный помощник Зануды Уолли по имени Мэттью и археолог, профессор Джошуа Филандер.

Тем временем Эдгар готовил Лауру к убийству.

– Это начинается как поцелуй, – наставлял он свою подопечную. – Ты должна отпустить себя и возжелать жизнь своей жертвы – и все случится само собой. Я помогу тебе.

По мере приближения полнолуния Эдгар с сожалением ощущал, как кровь Лауры покидает его вены. Ему, как и ей, требовалась новая жертва, но о себе он не слишком беспокоился.

Между тем красавица Бернадетт страдала от скуки. Она решила развлечь себя посещением замка, и ее ничуть не смущало, что это частная собственность. Если там кто-то есть, подумала Бернадетт, она просто попросит показать ей замок. Такой красотке, как она, вряд ли смогут отказать. На закате девушка поднялась на холм и постучала в дверь, которая, к ее изумлению, оказалась незапертой. Бернадетт вошла, с любопытством озираясь по сторонам. Она неспешно двигалась по галерее и заглядывала в комнаты, но никого не обнаружила. Достигнув конца галереи, Бернадетт открыла дверь и вышла на площадку над озером.

Небо вспыхнуло, зарделось и налилось кровью. Луна, по-вечернему бледная, маячила где-то на краю неба, мельком показываясь из-за грозовых облаков, косматых, словно волосы ведьмы. Небеса переливались всеми оттенками красного: ярким алым, как розы, царственным пурпуром, омраченным лиловой тенью, сочным и пьянящим винно-бордовым. Бернадетт стояла на площадке и любовалась закатом, когда ощутила чье-то незримое, туманное присутствие. Она хотела обернуться, но не успела – кто-то властно обнял ее сзади, а рот замкнула рука, тяжелая и ледяная, лишив возможности закричать.

Эдгар откинул светлые кудряшки Бернадетт, сделал ножом надрез на шее, задумчиво улыбнулся и припал к ней, наслаждаясь вкусом жизни незнакомой девушки и видом багряного заката. Ад был прямо над ним, и казалось, что с небес сейчас хлынет кровавый дождь, что кровь неизбежно падет на него. Но Эдгару было все равно – он давно привык к этой мысли. Закончив, он не стал ничего выдумывать и просто сбросил еще живую девушку со скалы в воду. Вскоре труп обнаружили в озере. В волосах запутались водоросли, лицо утопленницы отливало страшным синеватым цветом, а кожа была перенасыщена влагой.

В это время Лаура сидела на балконе первого этажа «Магдалы» в ожидании грозы. Она знала, что сегодня ночью ей необходимо совершить убийство, но мучительно медлила. Ей было отчаянно жаль прекрасного расцвета весны, вместе с которой погибли и ее девятнадцать лет. Перед мысленным взором Лауры изредка всплывали отмершие моменты ее жизни, но она не могла охватить и понять эту потускневшую, уже не свою жизнь, хотя прошел всего месяц.

– Хмурит. Кажется, собирается гроза. Но, быть может, она минует нас, – раздался голос одной из девушек где-то в стороне, вроде бы наверху.

Лаура, находясь в скрытом уединении на балконе, хотела было выглянуть и спросить что-нибудь у них, но не проронила ни слова. Разговор не возобновился, голоса смолкли. Лаура притихла и вся внутренне сжалась – нет, она не боялась грозы, которая ее всегда завораживала. Лауру одолевало одиночество, и она не знала, что делать, когда перестаешь ощущать себя, биение своей жизни. Предгрозовой воздух был тяжелым, стылым и душным от непролитых слез. Бледные яблони, мертвеющие в преждевременных сумерках, напоминали скелеты невест. Безжалостный ветер срывал с ветвей всю красоту, их убор кружил в воздухе бело-розовой дымкой, опадая и обращаясь в сор под ногами.