Кто из нас в благодарность за поднятый кошелек пригласит к себе в дом пусть даже не иностранца, а соплеменника? В Иране доброту и гостеприимность людей мы испытывали на себе неоднократно.

Молодой подтянутый офицер иммиграционной службы, едва взглянув на мой паспорт, поставил в него въездной штамп, и я оказался в таможенном зале. Там нас встретил переводчик из ГКЭС, и мы, получив свой багаж, направились к выходу. К моему удивлению, никто наши чемоданы не проверял, да и таможенников нигде видно не было. Все происходило настолько быстро, что, не успев опомниться, я с другими советскими специалистами оказался в автобусе, и мы поехали по направлению к центру города.

Первое, что я увидел, был освещенный множеством прожекторов монумент, воздвигнутый в честь 2500-летия Ирана, которое отмечалось летом 1973 года. Его название «Шахяд» («Памяти шахов»), и его построили чехи по заказу иранцев.

Иранский национализм переживал период необычайного подъема. Еще бы, 2500 лет беспрерывной государственности. Не всякая страна может таким похвастаться. С начала 4 века до нашей эры в Иране сложилось сильное государство во главе с династией Ахеменидов. Территория этого государства простиралась от Египта до Индии. С этого времени и до наших дней Иран ни разу не терял своей государственности. Он существовал наряду с Египтом, Грецией, Римом. Его покорили арабские мусульманские племена в начале 7 века нашей эры, навязали исламскую религию, но и только. Арабы были на очень низкой ступени развития, и иранская культура поглотила их полностью. Арабы просто посадили на трон своих правителей, вся же государственная машина, приводимая в движение иранцами, продолжала работать по-прежнему. То же случилось и с племенами татар в 13 веке. Даже в начале 20 века, в период колониальных владений, Иран не превратился в колонию, а находился хоть под сильным, но лишь влиянием России и Великобритании. И даже Сталину пришлось убраться из Ирана в 1947 году, хотя всем хорошо известно, как он не любил это делать.

А иранская культура: философия, астрономия, математика, поэзия. Иран дал миру таких величайших поэтов-философов, как Фирдоуси, Саади, Хафиз, Хайям и др. Многие отождествляют иранцев с арабами, но это в корне неверно. Язык Ирана фарси принадлежит к индо-европейской группе языков, тогда как арабский – к семитской.

Мы остановились в гостинице «Надери», расположенной на улице с одноименным названием.

Несмотря на то что время уже было за полночь, на улице еще кипела жизнь и даже некоторые магазины были открыты, не говоря уже о ресторанах. Я смертельно устал с дороги и сразу завалился спать.

На следующее утро первым делом нужно было представиться кадровику в ГКЭС и получить подъемные деньги. После завтрака я спустился в холл гостиницы и по-персидски спросил метрдотеля, как мне пройти в ГКЭС. Он улыбнулся и на прекрасном русском языке указал мне дорогу.

– Вы что, советский? – удивленно спросил я.

– Нет, – ответил он, – я иранец, армянин. Мои родители, как и многие местные армяне, – выходцы из России. Традиционно мы сохраняем русский язык и учим ему наших детей в армянских школах. Мы не хотим терять связь с великой русской культурой. Кстати, в Тегеране много и настоящих русских, белых русских, как мы их называем.

О белых русских я знал из истории. Это были остатки разбитой в Гражданской войне белой армии, которые ушли в Иран, и часть их там осела. Но вот об армянах из России нам ничего в университете не говорили. Позже из разговоров с местными армянами я узнал, что произошло. До революции северные районы Ирана находились под влиянием России и передвижение из одной страны в другую не составляло проблем для населения. Поэтому многие иранские подданные армянской национальности предпочитали жить и работать в России. Они жили в основном на Кавказе и в районах южной Волги. Царское правительство этому не препятствовало. В 30-е годы Сталин начал вводить паспортную систему, и для этого была проведена перепись населения. Вот здесь-то и выявились живущие уже в СССР иностранцы. Им было предложено или принять советское гражданство, или покинуть страну. Принять советское гражданство означало превратиться в рабов системы. К тому времени это уже было очевидно. Покинуть СССР? Но ведь эта страна была уже их Родиной. Третьи и четвертые поколения уже жили на территории России. Некоторые решили принять советское гражданство, некоторые все раздумывали. Но пока они так раздумывали, Сталин принял новое и, как всегда, радикальное решение. Было приказано всех не принявших советское гражданство арестовать и насильственно выслать из страны. Забрать с собой им разрешили только личные вещи, все остальное досталось Сталину. И вот все армяне, ассирийцы, евреи с иранским подданством были на кораблях доставлены в Иран и выброшены на берег в порту Пехлеви. Дальнейшая их судьба советские власти не интересовала. И после всего этого ведь не затаили они злобы на русских, прекрасно понимая, что русский народ, может быть, больше, чем любой другой, страдает от советской власти. Мудрый народ – армяне.

Закончив все формальности, я оказался за стенами советского представительства. У меня было два свободных дня, и я решил посмотреть Тегеран, о котором так много знал по книгам. Проигнорировав предупреждение о том, что по городу можно ходить только группами, я отправился бродить один. И вот здесь только впервые с момента приезда я обратил внимание на персидский язык. На улицах много народа, и все говорят на прекрасном тегеранском диалекте. Чтобы услышать разговор, не нужно особо прислушиваться. Иранцы ведут беседы громко, не стесняясь окружения. Удивительным было то, что я почти все понимал. Каждому студенту-лингвисту известно, что в самые первые дни в стране изучаемого языка основной проблемой является понимание местного диалекта. Для меня, как оказалось, этой проблемы не существовало, и, слушая певучую иранскую речь, я в душе сказал спасибо моим преподавателям персидского языка за прекрасную подготовку.

На улице Надери множество магазинов. Они занимают все первые этажи зданий по обеим сторонам улицы. Магазины, магазины, магазины! Я решил купить себе джинсовый костюм и пока больше ничего. С ума сходить не нужно. Наткнулся я на магазины, торгующие джинсами, на улице Эстамбули. Джинсами были завалены полки магазинов от пола до потолка. И каких там только марок не было. Перебрав все магазины и примерив десятка два штанов, я так ничего и не выбрал, вконец обозлился и под вечер вернулся в гостиницу, проклиная изобилие капиталистического рынка и Карла Маркса с его теорией законов свободной торговли. Только на следующий день, отойдя от шока изобилия, я приобрел джинсовую пару Wrangler и на этом успокоился. Хватит с меня магазинов, решил я, и провел остаток дня, осматривая достопримечательности Тегерана. На следующий день мне предстояло отправиться в Бафк.

Летим из Тегерана дальше, в Йезд. Об этом городе можно рассказать много, он один из древнейших городов Ирана, ему больше 3000 лет. Уникальный глинобитный город, духовный центр зороастризма. Огнепоклонники в Йезде сохранили самый древний огонь в мире, который не гаснет более 1500 лет. Володя побывал у этого огня, помогли попасть туда персы с рудника, и жрецы ему дали маленький пакетик священной для поклонников Заратустры золы от негасимого пламени. В то время он, по-моему, был первым советским гражданином, посетившим такое уникальное место.

Впервые летим на «боинге». Пассажиров по громкой связи приветствует командир корабля, по речи явный американец; оказалось, что вместе с самолетами США поставляли и шеф-пилотов американцев.

Мы едем в Бафк работать на рудник Чогарт. Володя – переводчик, а я – мастер горного цеха, так написано в контракте. Мне в «Тяжпромэкспорте» предложили работу, и я согласилась, став единственной работающей женщиной в советской колонии. Я буду секретарем у начальника группы советских специалистов, так как секретарь ему не положен, то меня оформили на свободную вакансию.

Мы прожили на руднике год, как и было задумано. Практически 24 часа в сутки вместе. Дом, дорога до офиса на автобусе, офис, дорога обратно, дом. Нас абсолютно не тяготила такая ситуация.

Квартира была вполне приличной, если не считать мусульманский унитаз, имеющий у нас необыкновенное название «чаша Генуя»; в квартирах большей площади были два санузла, один из которых более привычен для европейцев. Удивили и металлическая мебель на кухне, металлические межкомнатные двери и оконные рамы и впервые увиденная стиральная машина-автомат, а еще иранский вариант кондиционера, который называли «куле́р». На крыше был установлен большой ящик, в котором с четырех сторон закреплялись так называемые пушали, маты из какой-то соломы, и была подведена вода, постоянно увлажняющая эти маты. Вентилятор гнал охлажденный и увлажненный воздух в квартиру, что было в жару необходимо, так же как зимой было необходимо топить керосиновые печки, установленные в квартирах. Хорошо, что холодно было недолго.

Жены начальников-иранцев в большинстве своем были европейки. Поэтому отмечать 31 декабря для них было вполне логично. И они могли себе позволить погулять на широкую ногу. 1974 год мы встречали в ресторане нашего поселка. Вполне приличный ресторан, мы с Володей туда ходили иногда обедать или ужинать. Блюда простые, но ни разу ничем не отравились. Обстановка благожелательная, тихая национальная музыка, прохладно, все очень вежливы и обходительны. Из Тегерана из отеля «Мармар» пригласили оркестр, музыканты играли до утра самые популярные в то время мелодии мировой эстрады и, конечно, иранские, особенно те, которые исполняла Гугуш, звезда эстрады Ирана в то время. За все платила Иранская металлургическая корпорация.

Народ из СССР был достаточно однородный и даже специфический. Но нам повезло. Напарником-переводчиком Володи был Арса Мабусеев. Увидев его впервые – высокий, широкоплечий, внешность восточная, из Ташкента, – было совершенно невозможно предположить, что он по национальности дунганин, то есть этнический китаец. Сначала Арса был один, но вскоре к нему приехала жена, наша необыкновенная и за все эти годы мной (и Володей тоже) не забытая Мэ. То есть Фатима, ведь дунгане – это китайцы, исповедующие ислам. Но нам она представилась по-китайски – Мэ, и о ее полном имени мы и не вспоминали.

Между собой Арса и Мэ, конечно, говорили на родном языке и никогда не позволяли этого при нас. Если даже кто-то из них произносил что-то для нас непонятное, то тут же переводил сказанное. Язык у них был настолько красив своей тональностью, что я иногда подходила к их двери и «подслушивала» разговоры. В двери было вставлено матовое стекло, и Мэ видела мою тень, но давала мне несколько минут насладиться почти пением, так я воспринимала их речь, а потом распахивала дверь и говорила: «Галя, я тебя вижу». Часто мы ходили друг к другу в гости. Каюсь, мне нечем было особо угостить соседей, я мало что умела готовить, только училась, но все блюда, которые предлагала нам Мэ, состоящие из смеси узбекской и китайской кухни, были восхитительны.

Мэ была со мной откровенна и много рассказывала о традициях и укладе жизни своего народа. Как-то днем я зашла к ней, мы сели пить чай, и все время на голове у нее лежал раскрытый носовой платок, вроде еврейской кипы. И я полюбопытствовала:

– Мэ, у тебя на голове платок носовой, зачем?

– Ой, Галя, я забыла его убрать. Когда идешь в туалет, обязательно надо прикрыть голову, чтобы Всевышний не видел, что ты делаешь, а то стыдно. Я здесь платок не ношу, поэтому так закрываю голову.

Очень ценный совет, как избавиться от проблем с кожей, от Мэ (вдруг кому-то из читателей пригодится):

– Все очень просто, Галя. Надо поймать змею, убить ее, снять с нее кожу, хорошо высушить и положить под подушку тому, кто мучается прыщами. Все пройдет очень быстро.

Муж ревновал Мэ, но не к кому-то конкретному, а к ее нежеланию выходить за него замуж.