Жаль, но после обеда Раст поднялся на второй этаж и там пропал. Я еще немного походила по первому этажу виллы, рассматривая мебель, предметы быта, шары электы под потолком, знакомые летающие пылесборники, брошенную рамку мундорете на столе. Тоска скрутила неожиданно сильно. Неужели, я действительно хочу вернуться в империю? Не потому, что есть вероятность сделать операцию, а потому, что мне там очень нравилось?

Слезы навернулись на глаза. Я не глядя вышла через стену виллы и чуть не врезалась в Хаддата.

– Где ты бродишь? – он был взволнован. – Я уже два часа тебя ищу.

– Смотрела на свой мир, вспоминала, – соврала почти непринужденно.

– Ты опоздала на обед, я взял тебе хлеба и сыра.

– Спасибо, – ответила, криво улыбнувшись.

Есть перехотелось. Солнце скрылось, и на улице похолодало. Я зябко поежилась. Не хочу уходить далеко от дома Раста, словно его небольшая уютная вилла внезапно стала и моим домом тоже. Словно посетив ее, я оставила в ней что-то важное, бросила якорь, изо всех сил тянущий меня обратно.

Я тряхнула головой.

– Пойдем, хочу успеть на ужин.

Подняла голову к небу и вдруг увидела над деревом открывшийся портал в левый мир. Он почти сразу схлопнулся, но мелкая птичка, то ли воробей, то ли славка, успела туда влететь. Я хмыкнула. А ведь и у нас иногда находят странных существ. Их выбрасывает океан, жутких, изломанных, чуждых. Может быть, они так же залетели к нам случайно, как и эта птичка?

Глава 8

Теперь каждый день у меня начинался и заканчивался одним и тем же – я сталкерила за Растом. Утром приходила к вилле, днем караулила у центра трансплантации, вечером опять на набережную. Был еще один дом, одноэтажный и неприметный, куда он наведывался. Туда дорога мне была заказана – дом находился на закрытой территории Храма. А иногда Раст вообще уматывал через мост на другой берег на своей коге. Тогда весь день я была предоставлена самой себе и дико скучала.

Во всем этом было какое-то извращение. Я никогда не думала, что могу наслаждаться, подглядывая тайком за жизнью другого человека. Нет, я не ходила за ним в душ и туалет, но иногда позволяла себе приблизиться к домину на минимально опасное расстояние. Тело к телу, лицом к лицу. И это волновало.

Однажды я застала его спящим. Прошлой ночью Раст так и не явился домой, я ждала почти до полуночи, обиделась и решила больше не приходить. Но утром, как обычно, очутилась на набережной у его виллы. Домин полулежал на кушетке в гостиной, полностью одетый, в ботинках, шарфе, словно на минутку присел отдохнуть и заснул.

Я села на корточки и замерла, рассматривая знакомые черты. Скулы ослабли, линия рта стала мягче, вертикальная морщинка исчезла, длинные темные ресницы ложились тенью на щеках. По-моему, он похудел. И так длинный, нос стал еще длиннее, а подбородок – острее. Как бы я хотела сейчас к нему прикоснуться. Провести ладонью по волосам, дотронуться до пульсирующей вены на шее, положить ладонь в район сердца, чтобы почувствовать его сильные ритмичные толчки. Даже пальцы закололо.

Я резко отшатнулась. Да что со мной происходит? Совсем спятила? От скуки, вероятно. Надоело сутками сидеть в крошечной келье или гулять по одним и тем же маршрутам. В город не пускали, на мосту стражники проверяли документы. Огромная территория Храма хорошо охранялась, поэтому, видимо, и не боялся Хаддат, что сбегу. Бежать-то было некуда. А Раст – старый знакомый, оказавшийся лучом света в этом деспотичном мрачном мире.

Вечером вилла Растуса сияла разноцветными огнями. Огромные шары плавали чуть выше крыши, ярко освещая двор. У бассейна толпилась молодежь. Я заметила пару доминов, они хорошо выделялись в общей массе – ненормальной красотой, грациозностью движений, величавыми фигурами, высокомерным выражением на скучающих лицах. Радовало, что основная часть гостей были простыми людьми. Да, богато одетыми, увешанными драгоценностями, выглядевшими карикатурными подделками под доминов, но людьми. Ну вот, а я боялась, что Раст изменил своим привычкам. Не изменил.

Но где же он сам? Я обошла кругом двор, вскользь рассматривая танцующие парочки. Зашла в дом, там тоже было людно и весело. На столах куча выпивки, закусок, каких-то странных тонких пластин, трубок, похожих на сигареты. Наркотики, что ли?

Я прошла сквозь стены на кухню, потом в кладовую, повернула направо и очутилась, видимо, в кабинете. По крайней мере, несколько стеллажей с книгами я успела заметить, прежде чем глаза уткнулись в… Вот черт.

Я охнула и отвернулась. Меня словно кипятком ошпарили. Взгляд выхватил развратную сцену, я сразу же закрыла глаза и бросилась прочь, натыкаясь на деревья, но память не была столь милосердна. Она со скрупулезной точностью воспроизвела на подкорке все, что пару секунд наблюдали глаза.

Растус сидел в кресле с широко расставленными ногами. Между его ног на коленях сидела девушка и ритмично опускала голову. Она была худощавой и полностью одетой, но это не главное. Ее волосы… Они были светло-золотистыми, падали ниже плеч и завивались мелкими кудряшками. Я словно увидела себя со спины. Раст смотрел на девушку сверху вниз нечитаемым взглядом, а его рука сжимала ей затылок, сильно, грубо, так, что на предплечье напряглись мышцы. Губы были крепко сжаты, ноздри трепетали, словно принюхиваясь. Кошмар!

Я уткнулась лбом в шершавый ствол дерева. Меня колотило, кожа покрылась мурашками. Господи! Да не люблю я Раста. У нас было одно недоизнасилование, один полноценный поцелуй и несколько дружеских бесед, разбавленных шутками. А страсть если и была, то прошла за полгода. Почему же я чувствую себя так, словно мне вогнали кинжал в живот?

Час я бродила по саду, не приближаясь к дому. Аффирмации помогли успокоиться, а холодный воздух остудил разгоряченную кожу. Ничего страшного, я видела в Интернете сцены и более откровенные, благо порно в свободном доступе. Раст был и остается моим другом. Ничего другого я и не предполагала, ни на что другое не надеялась.

Несколько дней я сдерживала себя от посещения виллы. А когда наконец пришла, то увидела запертую дверь, замок на калитке и ни единой живой души вокруг. Стерильная чистота на кухне, в гостиной, кабинете. Нет ни одежды, ни обуви, ни каких-либо личных вещей. Даже кога пропала с заднего двора.

Уехал. Значит, то была прощальная вечеринка.

Я не дала себе погрязнуть в депрессии. Усилием воли отодвинула в сторону сожаление и тоску, быстро найдя причину – свой эгоизм. Мне просто было скучно. А наблюдение за домином меня развлекало. Я – идеальная шпионка. Вот бы и Фабия найти, посмотреть, что он делает. А еще лучше – обнаружить компромат и шантажировать потом. Чтобы не лез с разными предложениями и договорами.

Хаддат, краснея и заикаясь, предупредил, что уже через неделю нас примет первосвященник. Попросил выучить несколько молитв и вообще научиться вести себя прилично, то есть незаметно и покорно, как подобает женщине. Очень хотелось зло огрызнуться, сдержалась из последних сил.

– Постараюсь, – процедила сквозь зубы, – но у меня есть просьба.

– Какая?

– Расскажи об Иешуа, – я уже прознала, как здесь называют Иисуса. – Его биографию, кто он, откуда, где родился…

– Что? Да ты… – Парень сипло закашлялся. Лицо покраснело, жилы проступили на шее. Кое-как взяв себя в руки и успокоившись, он произнес: – Бог не обычный человек. У него нет биографии. Есть деяния, которые он оставил на земле, чудеса, которые он явил нам, простым смертным…

– Ладно, ладно, – прервала я начало бесконечного эпоса, который он мог задвигать часами, – тогда меня интересуют его деяния перед распятием.

– Ты имеешь в виду перед попыткой грешников казнить Бога?

Ага, значит, и в этом мире Иисус выжил. Отлично.

– Именно это я и имею в виду. В нашем мире его все-таки распяли, и он умер на кресте. – Несколько минут я любовалась ошарашенными глазами Хаддата. Он выглядел так, словно собрался упасть в обморок.

Через несколько минут Хаддат все-таки взял себя в руки и, запинаясь, рассказал, что Иешуа отбили переодетые легионеры, как потом оказалось, посланные прокуратором Иудеи, когда Мессия шел к месту казни. Затем Пилат с верными людьми присоединился к учению Христа и везде следовал за ним, охраняя и защищая Его. И в конце концов стал Его первым апостолом.

Значит, Понтий Пилат освободил…

Стоп. А почему я решила, что ключевым элементом разделения миров был Иисус? От него же в тот день ничего не зависело. Не был ли узлом прокуратор? Человек, который рискнул или не осмелился рискнуть спасти философа? О нем не осталось никаких глубоких сведений. В левом мире, проводив Йегошуа к императору, он уехал в свою провинцию, а в нашем после казни Иисуса Пилат слетел с катушек – начались массовые казни, издевательства, грабежи. Неужели это его так совесть мучила?

Значит, узел – не знаменитость, не великий человек, а маленький винтик, обыватель… Такой, как я, например?

Лежа на узкой кушетке в крошечной келье, я размышляла. Иисус, скорее всего, был первым домином. Как он им стал и где обнаружил сакс – дело второстепенное. Главное – почему он, умевший многое, смиренно пошел на крест? Он мог освободиться сам, заставить стражников отпустить себя. Мог даже не умереть от копья, если бы захотел. Но он умер.

Или в этом и был смысл – дать выбор людям поступить правильно, по совести? Или дать выбор одному человеку? Человеку, который и станет узлом в истории мультивселенной?

Глава 9

Первосвященник был стар. Глубокие морщины разрезали лицо неровными бороздами, делая его уродливым, сморщенным, как грецкий орех. «В человеке все должно быть прекрасно…» Этот человек, походу, был жутким тираном и диктатором. Он не дал мне и рта раскрыть – зря потратила время на зубрежку молитвы. Прочитал листок от секретаря, задал несколько вопросов Хаддату. Потом поднял на меня тяжелый взгляд, бетонной плитой пришпиливая к полу. Я дала обещание своему сопровождающему, что не буду первой заговаривать с первосвященником, буду кроткой и смирной, но как же трудно было сдерживаться!

В итоге, после нескольких минут разглядывания, в течение которых я чувствовала себя мерзким паразитом, причем раздавленным, церковник начал говорить. Его грозное шамканье понимал лишь Хаддат, потому что с каждым словом он съеживался все сильнее и как будто становился меньше. Я же вычленяла лишь отдельные слова. Нужно. Должен. Писать. И тому подобное. В конце злобный старик махнул рукой в сторону двери, и Хаддат быстро вывел меня наружу.

– Что он сказал? – не удержалась я. – Что со мной будет?

Священник быстро шел по коридору, я едва поспевала. Сам он никогда не брал меня за руку и быстро уклонялся, когда я случайно касалась его. Вот и сейчас он дернулся от моей руки, как ошпаренный. Я забежала вперед, увидела покрасневшие глаза парня и слезы, дрожащие на ресницах.

– Хаддат, что случилось? – поинтересовалась уже мягче. Очень хотелось обнять, по-дружески, как брата, но боялась, что сделаю только хуже, если нас кто-нибудь увидит.

Парень прислонился к стене, несколько раз глубоко вздохнул и быстро забормотал молитву. Может быть, он так успокаивается? Его волнение и слезы пугали. Неизвестность всегда пугает. Успокаивала себя тем, что я пока не в кандалах и не под стражей. Скорее бы открылся портал в левый мир, этот напрягает меня все больше.

– Первосвященник приказал записать все, что ты сможешь вспомнить о своем и других мирах, – в конце концов произнес Хаддат тихо. А потом повернулся вправо и влево, убедившись, что коридор пуст в обе стороны, и быстро забормотал: – Я постараюсь помочь тебе уехать. Торговцы через пролив возят продукты. Можно попасть тайком на корабль. Не бойся, я спасу тебя…

Последние слова испугали до дрожжи в коленках. Мне грозит опасность? Как же хотелось узнать, что точно сказал первосвященник.

– Сколько у нас времени?

– Пока ты все не расскажешь, тебя не тронут.