У главного министра слегка тряслась голова – такое с ним случалось, когда он сильно уставал, но сейчас причина была иная.

– Мы немедленно отправляемся туда. Агарвал, это… – Главный министр указал на место происшествия, покачал головой и умолк.

Л. Н. Агарвал, который мог думать только о Прийе, усилием воли взял себя в руки. Он вспомнил о великом герое Сардаре Валлабхаи Пателе^[65], скончавшемся меньше года назад. Рассказывали, что Патель был на судебном слушании, отстаивал интересы клиента, обвинявшегося в убийстве, когда ему сообщили о смерти жены. Он сумел взять себя в руки и закончить защитительную речь. Лишь после суда он позволил себе оплакать погибшую, не причинив вреда живым. Он понимал, что его долг превыше личного горя.

Куда бы ни ускользал неустойчивый, шаткий манас, Обуздав, к воле Атмана надлежит его приводить отовсюду^[66].

На ум пришли слова Кришны из «Бхагавадгиты», но за ними тут же раздался более свойственный человеческой природе крик Арджуны^[67]:

Манас подвижен, Кришна, беспокоен, силен, упорен, Полагаю, его удержать так же трудно, как ветер!

По дороге в полицейский участок министр внутренних дел попытался трезво оценить ситуацию.

– Что с ранеными? – осведомился он.

– Их отвели в центры первой помощи, господин.

– Сколько их?

– Не знаю, господин, но, если отталкиваться от количества погибших…

– Здесь нет подходящих условий. Всех, кто серьезно ранен, нужно отвезти в больницу.

– Господин. – Чиновник понимал, что это невозможно, и сказал, рискуя навлечь на себя гнев министра: – Как мы это сделаем, если выезд полностью занят паломниками, покидающими территорию фестиваля? Мы всем говорим, чтобы уезжали как можно быстрее.

Л. Н. Агарвал напустился на чиновника (до сих пор он не позволял себе ни единого упрека в адрес организаторов – хотел сперва понять, кто в ответе за случившееся, а уж потом выпускать яд):

– Да есть ли у вас мозги или нет? Я говорю не про выезд, а про въезд! Въездной спуск совершенно пуст и оцеплен. Используйте его для вывоза раненых, он достаточно широкий. А часть дороги у подножия спуска используйте для парковки автомобилей. Да, реквизируйте все транспортные средства в радиусе мили от священного фикуса на въезде.

– Простите… реквизировать?

– Да. Вы меня слышали. Письменный приказ составлю в ближайшее время, а вы пока отдайте распоряжение, чтобы начинали действовать немедленно. И предупредите больницы.

– Хорошо, господин.

– Свяжитесь с университетом, с юридическим и медицинским колледжами. В ближайшие дни нам понадобится много волонтеров.

– Но там никого нет – каникулы, господин. – Поймав взгляд Л. Н. Агарвала, он тут же осекся. – Да, господин, я узнаю, что можно сделать.

Чиновник собрался уходить.

– А заодно, – добавил главный министр чуть мягче, чем его коллега, – вызовите сюда генерального инспектора полиции и главного секретаря.

Полицейский участок представлял собой ужасающее зрелище.

Снаружи рядами лежали трупы, которые предстояло опознать, – прямо на песке, под палящим солнцем, потому что больше поместить их было некуда. Многие были растоптаны и изувечены до неузнаваемости, другие казались просто спящими – однако сон их был настолько крепок, что они не отмахивались даже от мух, омерзительным толстым слоем облепивших их лица и раны. Жара стояла чудовищная. Среди тел бродили, рыдая и всхлипывая, родственники: они искали своих любимых. Неподалеку сцепились в крепких объятьях и горько плакали двое мужчин – то были братья, уже не чаявшие увидеть друг друга живыми. Еще один мужчина обнимал мертвую жену и почти гневно тряс ее за руки, словно надеялся таким образом вернуть ее к жизни.

11.22

– Где тут телефон? – вопросил Л. Н. Агарвал.

– Сейчас принесу, господин! – поспешил на помощь какой-то полицейский.

– Ладно, не надо, я позвоню изнутри.

– Вот, господин, телефон уже здесь, – сказал услужливый полицейский, протягивая ему телефонный аппарат на длинном проводе.

Министр внутренних дел сперва позвонил зятю. Услышав, что дочь и зять ушли вместе на Мелу и с тех пор от них ни слуху ни духу, он спросил:

– А дети?

– Оба остались дома.

– Слава богу. Если что-то узнаете о Прийе, немедленно позвоните в полицейский участок – ваше сообщение меня найдет, где бы я ни был. Скажите Раи Бахадуру, чтобы не волновался. Хотя нет… Погодите, если он еще не в курсе, вообще ничего ему не говорите. – Впрочем, Л. Н. Агарвал знал, как быстро разлетаются новости: о давке на Пул Меле наверняка уже знал весь Брахмпур… Да что там Брахмпур, половина Индии!

Главный министр кивнул министру внутренних дел. В его голосе послышались нотки сочувствия:

– Ох, Агарвал, я же не подумал…

На глазах Л. Н. Агарвала выступили слезы.

Через некоторое время он спросил:

– Пресса здесь была?

– Здесь пока нет, господин министр. Они фотографировали трупы на месте происшествия.

– Ведите их сюда, пригласите к сотрудничеству. И правительственных фотографов тоже зовите. А где полицейские фотографы? Надо заснять каждое тело со всех сторон. Каждое!

– Но господин!..

– Здесь уже стоит запах. Скоро эти трупы превратятся в рассадник болезней. Кого родственники опознают – пусть увозят домой, остальных нужно кремировать завтра же. Подготовьте место для кремации на берегу Ганга, организаторы фестиваля вам помогут. Но до кремации, естественно, нужно сфотографировать всех, кого не удалось опознать с помощью родственников или иными способами.

Главный министр ходил вдоль длинных рядов, морально готовясь к худшему. Наконец он спросил:

– Еще жертвы есть?

– Да, господин, они продолжают поступать. В основном из центров первой помощи.

– А где находятся эти центры? – Сердце Л. Н. Агарвала то и дело ухало куда-то в пятки, и он никак не мог с ним совладать.

– Господин, их несколько, есть весьма отдаленные… А лагерь для потерявшихся и раненых детей совсем рядом, вон там.

Министр внутренних дел уже знал, что его собственные внуки в безопасности. Первым делом ему хотелось прочесать центры первой помощи, где лежали раненые, прежде чем их не начали развозить (согласно его собственному распоряжению) по больницам города. Но сердце подсказывало поступить иначе. Он вздохнул и сказал:

– Хорошо, схожу сначала туда.

Главному министру С. С. Шарме стало плохо от жары, и его срочно повезли домой. Министр внутренних дел отправился к палаткам, где временно разместили раненых детей. Из репродукторов летели в основном их имена – диктор зачитывал их хриплым и скорбным голосом.

– Рам Ратан Ядав из деревни Макаргандж округа Баллиа, штат Уттар-Прадеш, мальчик примерно шести лет, ждет родителей в палатке для потерявшихся детей рядом с полицейским участком. Просим родителей как можно скорее его забрать.

Однако многие дети – в возрасте от трех месяцев до десяти лет – не могли назвать ни своего имени, ни деревни, откуда приехали, а родители других малышей, которые сейчас плакали, хныкали или просто спали от шока и усталости, сами лежали, обездвиженные смертью, на песке у полицейского участка.

Женщины-волонтеры кормили этих детей и как могли утешали. Они составляли списки – увы, в силу обстоятельств отнюдь не исчерпывающие – найденышей и передавали в оперативный штаб, где их сличали со списками потерявшихся. Но министру внутренних дел стало ясно, что найденных детей, которых в ближайшее время никто не заберет, тоже необходимо сфотографировать.

– Передайте в штаб… – начал было он.

Тут сердце едва не выскочило у него из груди. Он услышал голос дочери:

– Папа!

– Прийя!

Имя, означавшее «возлюбленная», еще никогда не казалось ему столь подходящим и правильным. Он взглянул на дочь и зарыдал. Потом обнял ее и спросил, заметив печаль в ее глазах:

– Где Вакил-сахиб? С ним все хорошо?

– Да, папа, он там. – Она показала на дальний конец палатки. – Но мы не можем найти сына Вины! Поэтому и пришли сюда.

– А в полицейском участке спрашивали? Я не успел взглянуть на детей, которые там…

– Да, папа.

– И?

– Его там нет.

Помолчав немного, она сказала:

– Может, поговоришь с Виной? Они со свекровью просто с ума сходят от волнения… А мужа Вины нет в городе!

– Нет. Нет! – Л. Н. Агарвал еще не успел оправиться от страха за жизнь собственной дочери и не был готов к встрече с теми, кто сейчас испытывал те же муки.

– Папа…

– Ладно. Хорошо. Дай мне пару минут.

В конце концов он подошел к дочери Махеша Капура и произнес все нужные, разумные утешения: если Бхаскара до сих пор не принесли в полицейский участок, шансы на его спасение очень высоки и так далее… Однако, говоря все это, он сам слышал, какими пустыми кажутся его слова матери и бабушке пропавшего мальчика. Он заверил их, что лично наведается в центры оказания первой помощи и позвонит дедушке Бхаскара в Прем-Нивас, если будут какие-то новости, плохие или хорошие. Сами они тоже пусть периодически звонят в участок.

Однако ни в одном из центров оказания первой помощи лягушонка не оказалось; время шло, и с каждым часом Вину и старую госпожу Тандон, а вскоре и господина Махеша Капура с женой, Прана и Савиту, Прийю и Рама Виласа Гойала (те уже начинали казнить себя за случившееся) все сильнее охватывали отчаяние и безысходность.

11.23

Махеш Капур искренне сочувствовал Прийе и уговаривал ее не глупить: разве можно брать на себя ответственность за то, что никому не подвластно? Однако он прекрасно знал: в данном случае ответственность целиком и полностью лежит на плечах ее отца. Он же министр внутренних дел. Его долгом было убедиться, что организаторы приняли все меры для предотвращения подобной катастрофы. Уже как минимум один раз, во время стрельбы в Чоуке, Л. Н. Агарвал продемонстрировал либо собственную недальновидность, либо слепую веру в других, кому он по глупости делегировал полномочия. И хотя у Махеша Капура редко находилось время на семью, он очень любил единственного внука и был вне себя от горя за жену и дочь.

В ту ночь все остались в Прем-Нивасе. С Кедарнатом так и не связались – он уехал из Брахмпура, а вызвонить его по межгороду было трудно (к тому же в Канпуре, куда он мог отправиться по рабочим делам, его не оказалось). Ман, питавший теплые чувства к Бхаскару, все еще был в Дебарии. Вина и старая госпожа Тандон первыми вернулись домой в смутной надежде, что Бхаскар может быть уже там. Но никто из соседей не видел мальчика. Телефона у них не было, а куковать ночью вдвоем, в полном неведении, было невыносимо. Соседка сверху в красном сари заверила их, что сразу же позвонит домой министру-сахибу, если будут какие-то новости, после чего Вина со свекровью вернулись в Прем-Нивас. Вина мысленно распекала Кедарната за то, что его, как обычно, нет в Брахмпуре.

«Как и моего отца, когда мама меня рожала», – невольно подумалось ей.

К тому времени в Прем-Нивас приехали и Пран с Савитой. Пран знал, что в эту трудную минуту должен быть с родителями и сестрой, но и жене в ее нынешнем состоянии лишняя нервотрепка была ни к чему. Если бы мать или Лата были дома, он мог бы со спокойным сердцем оставить Савиту на их попечение и заночевать в Прем-Нивасе с родными. Но последнее письмо госпожи Рупы Меры пришло из Дели, и сейчас она находилась либо в Канпуре, либо в Лакхнау – слишком далеко, чтобы помочь.

Ночью вся семья обсуждала, что предпринять дальше. Никто не спал. Госпожа Капур молилась. Увы, почти все возможные меры уже были предприняты: в поисках Бхаскара родные прочесали больницы (исходя из предположения, что его, раненого, могли доставить туда неравнодушные) и полицейские участки.