Глава 3

Эта ночь с самого начала обещала быть кошмарной. Но ведь рано или поздно над Анжаром взойдет солнце, разгонит черноту Звездносвода, и все закончится?

Хвост одичавшей каффы, равно как и ее нагловатая морда, не появлялись. Внимательно скользя взглядом по темным закуткам, я не раз обошла места, где видела ее раньше. Даже в ректорскую башню заглянула, забравшись чуть не на самый верх.

Будь я каффой, где бы я хранила ворованные безделушки?

Галлюцинации меня не оставляли, намекая, что лучше бы «теоретичке Хендрик» вернуться в целительский корпус. И попросить у Граймса что-то от бессонницы. Пока я последнюю способность соображать в этих коридорах не растеряла!

Мне снова слышался знакомый топот. Наверное, многие мужчины так уверенно вбивают подошвы в полы, но я знала лишь одного.

Потом к топоту примешался голос… с коварной хрипотцой и знакомыми обвинительными нотками. Кристиан был чем-то недоволен и высказывал шаркающему собеседнику все, что думает об анжарских нравах.

Звуки приближались, и в какой-то момент до меня дошло, что еще минута – и я столкнусь со своей галлюцинацией. С кошмаром прошлого. Лицом к лицу! Прямо на узкой ректорской лестнице!

Сбивая толстые, некрасивые, зато устойчивые каблуки, я понеслась вниз. И направо, в воздушную галерею, до боли знакомым маршрутом…

Дверь диагностического кабинета не поддалась, и я обиженно влепила в нее носом туфли. Тоже не шибко красивым и теперь даже более квадратным. Зато удобным.

– Кого там еще гхарры принесли? – тон Граймса мне показался более развязным, чем недавно.

– Меня. Меня принесли, – прошептала, прислушиваясь к шорохам.

Мои галлюцинации изменили направление и вместо ректорской башни тоже пошли в целительское крыло. Варх прибери эту бесконечную ночь!

– Пускай уносят обратно. Вашей сияющей ауры мне тут только… кхм… и не хватало…

– Впустите, Альвар! – отбила себе кулак об неприступную дверь.

Он еще и чары на нее навесил? Во время дежурства? О да, целитель от богов, ну что вы говорите…

– Если не вопрос жизни и смерти, убирайтесь отсюда, мисс Хендрик, – хрипло пробурчал он прямо в дверь. Я слышала, как Граймс привалился к ней с другой стороны.

Бах… Бах… Бах…

Эти ботинки точно принадлежали Вейрону. Они словно марш отбивали. Похоронный, мой.

Его не может быть здесь, не может…

– Это он самый и есть, – нагнулась и с отчаянием простонала в замочную скважину. – Вопрос жизни и смерти!

– Чьей? – едко поинтересовалось «светило медицины», абсолютно равнодушное до чужих бед.

– Моей, Варх вас прибери!

Чары с шипением скатились на пол, замок щелкнул, и дверь приглашающе распахнулась. Я шустро внесла свое тело внутрь. «Запахнула» ее обратно. Дверь вархову. И придвинула к ручке стул. Я бы и чары навесила, но… «никакой практики», да.

– Вы снова совершенно не вовремя, Эльза, – устало пробормотал Граймс, с открытой бутылкой отходя к окну.

Хвала богам Эррена, ночной вид привлекал его куда больше, чем растрепанная, раскрасневшаяся я и стадо разволновавшихся на голове «квахаров».

– Вы целитель, Граймс. И сейчас на дежурстве, – с укором покосилась на дымившееся горлышко. – Так вылечите меня, Варх побери. Мне… мне нехорошо.

– А уж как мне «нехорошо»! Едва ли, мисс Хендрик, я вас вылечу. Я пока даже себе помочь не могу, – он задумчивым взглядом пробуравил мятую кушетку. – Впрочем… прилягте. Посмотрим, что можно с вами сделать.

– Я п-постою, – пробормотала с легкой запинкой, поглядывая на запертую дверь.

Какая в ней защита? Призраки прошлого и через стены ходить умеют.

– Мудрое решение, моя сияющая, – согласился невозможный маг. – Так что вас беспокоит?

– У меня бессонница, Граймс. И чесотка из-за весны. И галлюцинации. И еще расческа пропала, как раз когда так нужна!

– Симптомы… неоднозначные, – Альвар озадаченно потер висок и поставил бутылку на стол.

Подошел, деловито поправил на мне блузку. Поджав губы, расстегнул верхнюю пуговицу, душившую меня весь день.

– А с вами что? – нервозно повела плечом. – Заразились от сира Райса любовью к эшерской?

– В-вероятно… Я дам вам снотворное, мисс Хендрик, и немедленно уходите, – Граймс добрел до шкафчика со снадобьями, поглядел на него укоряюще и вытащил какой-то бутылек.

– А что насчет галлюцинаций? – я взволнованно пригладила волосы, которые при этом ничуть не пригладились.

Вархова Меридит… Чтоб ей до сих пор чесалось!

– Они вас обижают, моя драгоценная? – вздохнул Граймс с мученическим видом и поправил ремень под длинным целительским халатом. Чем-то заляпанным. По виду – болотной тиной.

– Пока нет, – растерянно помотала головой. – Но могут. Видит Варх, могут.

Он с сомнением почесал узкий длинный нос.

– Уговорите их подождать до утра. Потом, обещаю, ми-и-илочка, я лично посыплю их пыльцой трисольских фей и порошком из рога единорога…

– Опять измываетесь! – я лихорадочно растерла щеки и быстро прошлась по кабинету.

Краем паникующего сознания отметила, что Граймс повысил меня до «ми-и-илочки». Или понизил, тут уж как посмотреть.

– Сегодня ночью вам грозит реальная опасность, – док докрасна расчесал горло и зафиксировал на мне тяжелый взгляд. – Запирайтесь покрепче, если ваша аура вам дорога.

– Ваши странные намеки дурно пахнут.

– Все. На выход, милочка. Топ-топ-топ, – он показал пальцами, как мне надобно топать в сторону выхода.

Но я не сдвинулась с места.

Потому что по ту сторону двери тоже раздалось гулкое «топ-топ-топ». Только топал там, по ощущениям, разъяренный эшерский тролль.

В кабинет раздраженно постучали, и я испуганно закрыла Граймсу рот. Ладонью. Жест настолько мне несвойственный, что изумились мы оба. Целитель с недоумением поглазел на мои пальцы, прижатые к его губам.

– Граймс, вы здесь? – проорали сипловатым голосом ректора. – У меня пострадавший, нужно обработать раны.

Снова стук. Настойчивый, требовательный.

Кто-то ранен? Быть может, сильно?

– Переживу. К утру само затянется, – лениво проворчал топавший. – От чего я сейчас не отказался бы, так это от крепкого анжарского кофе.

Это был Кристиан. Точно он. Настоящий Вейрон, а не вымышленный! Мы ведь оба его слышали, правда?

Серые глаза Граймса острыми клинками впились в мое перепуганное лицо, но док не издал ни звука.

– Такое… вряд ли, вряд ли само затянется, сир Вейрон, – прокряхтел Джонас с той стороны. – Ну что за бардак! Ни главного целителя, ни дежурной…

– Уходите, Эльза, – прошипел Граймс в мои подрагивающие пальцы.

– Вы же видите: я не могу!

Шарканье за дверью никуда не исчезло. Ректор переминался на ногах, не торопясь организовать раненому гостю крепкий кофе.

– Убирайтесь. Немедленно, – док грубо скинул мою руку с лица. – Иначе я вас поцелую… Несмотря на всю краску на ваших щеках, мисс Хендрик.

– Ваши издевки становятся все более странными. И изощренными, – покачала скептически головой.

– То ли еще будет. Ночь длинная.

Граймс усердно покивал, не собираясь отказываться от своих слов. И забирать смешную угрозу обратно.

Смешную, потому что я прекрасно знала: что-что, а целовать он меня не собирается. Язвить, потешаться над сверкающей аурой, попрекать невинностью в тридцать лет – это да, это пожалуйста. Но так далеко в измывательствах Альвар не зайдет. Док весьма брезглив, а для меня не секрет, с каким презрением он ко мне относится.

– Я не уйду никуда, – округлила на него глаза и добавила шепотом: – В данный момент это решительно невозможно. На этот раз вы меня не выставите.

А даже если и поцелует – невелика потеря. Кратковременное прикосновение его жестких, язвительных губ я как-нибудь переживу. А вот встречу с Вейроном лицом к лицу – едва ли.

– Я предупреждал, – зло прошипел целитель и цепко ухватил меня за затылок, потревожив взволнованных квахаров.

Губы оказались не такими и жесткими. Они только выглядели так, когда он желчно усмехался. А в остальном…

Он действительно меня поцеловал. Сдержал угрозу. Приник к моему рту вполне аккуратно, хоть все его тело звенело раздражением. Скользнул за зубами языком – хлестко, напористо… Щеки разгорелись, и внутри стало тепло. Странно, но очень, очень тепло.

– Приятно, – признала заторможенно, накрывая холодными пальцами губы.

Те непривычно припухли и увлажнились, кожу слегка покалывало крошечными разрядами.

– Вы спятили, мисс Хендрик? – шепотом возмутился Граймс. И крепко стиснул мою талию, забираясь длинными пальцами под пояс строгой юбки. – Уходите сейчас же!

Шарканье все еще слышалось в коридоре, идущие переговаривались. Но голову заполнял гул, и я не понимала сути их беседы.

– Как я уйду, если вы меня держите, Альвар?

Я ошалело уставилась на завиток, упавший на лоб Граймса, в свете больничных ламп отливающий медью. От влажности его волосы начинали виться, я всегда это подмечала. Зачем-то.

Может, их тоже прокляли? Или от природы такие.

– Я отпущу сейчас. Ненадолго, – Граймс судорожно сглотнул, и на его лбу проявилась вторая глубокая морщина. – А вы сразу убегайте. Договорились?

– Но я уже сказала вам, что не могу уйти, – я рассеянно пожала плечами. – Там… Там…

«Моя ожившая галлюцинация. Мой самый страшный кошмар. Мое прошлое, от которого невыносимо больно».

– Да вы в своем уме, мисс Хендрик?! – рявкнул Граймс возмущенно. – Взрослая женщина, а ведете себя, как невинное дитя! Ах да, вы же и есть…

– Прекратите издеваться, – устало качнула гудящей головой.

– Вы сами даете повод, – он облизнул губы, высвободил одну руку и поддел пальцем мой подбородок. – Впрочем… если хотите, чтобы я прекратил ваши страдания…

– Хочу!

Граймс снова впился в меня губами, и на этот раз поцелуй вышел долгим, остервенелым, полным гнетущей безысходности.

Я вовсе не этого хотела, требуя, чтобы он прекратил говорить гадости! Но если это единственный способ закрыть его желчный рот…

Оцепенение стремительно покидало мое тело, напряженные мышцы расслаблялись. Лопатки снова могли шевелиться, и не было больше чувства, что я каждым нервом затянута в тугой корсет прошлого.

– Вар-р-рхова м-мисс Хендр-рик, – недовольно прорычал Альвар в мой рот, хозяйствуя в нем гибким языком. И еще глубже забрался пальцами под пояс юбки.

Я нервно повела бедром, ускользая от внезапной «диагностики» своего белья. Совсем для осмотров и ощупываний не предназначенного.

– Стоять… Стоять, Эльза. Я целитель. Я буду трогать, где хочу.

Я подняла на его ошеломленный взгляд. То есть как это, где хочет? И почему он вообще этого хочет?

Граймс сердито покивал и оттеснил меня к кушетке. Той, на которую обычно усаживали или укладывали пострадавших. Правда, от общения с главным целителем они могли пострадать еще сильнее, но отсюда пути назад уже не было.

– Хотите убежать – бегите. Где дверь, вы знаете получше многих, – ковырнул меня строгими серыми глазами. – А нет – так сидите смирно, пока я не завершу… кхм… осмотр.

На этой фразе он резко усадил меня на голубую койку, скользнул твердыми пальцами по пояснице и обеими руками забрался под эластичный пояс. Притянулся ко мне, прижался спереди, разыскивая своими губами мои.

Творилось что-то необъяснимое. Странное. Граймс зачем-то меня целовал – алчно, ненасытно. Словно я была его жаркой ночной фантазией, а не занудной теоретичкой, над которой так весело подшутить.