Понимая всю бесполезность своих усилий, мама жениха решила зайти с другой стороны: она пошла к сыну. Молодые сидели во главе стола и были заняты исключительно друг другом. Рядом с ними пристроились их свидетели, и им не было дела ни до кого вокруг. Когда Капитолина Сергеевна подошла к этой, выпадающей из общей картины, группе, девчонки хохотали, а мальчишки сдержанно улыбались какой-то шутке.

– Костик, как ты думаешь, не пора ли молодым в сторону опочивальни? – Капитолина Сергеевна постаралась подстроиться под настроение молодежи. – Мне кажется, что скоро здесь станет совсем неинтересно. Как вы думаете?

Костя и Зоя оторвались друг от друга, посмотрели по сторонам: гости уже давно забыли, по какому, собственно, поводу они здесь собрались и исчезновение виновников торжества просто не заметят.

– Да, мамуль, мы, пожалуй, поедем, – сказал Костя, переглянувшись с Зоей. – Ты только собери нам с собой корзинку с провизией. И парочку бутылок шампанского положи. Мы с ребятами еще дома посидим. Хорошо?

– Конечно, дорогой, сейчас сделаю, – Капитолина Сергеевна помчалась к метрдотелю.

– Наташ, поехали с нами, – обратилась Зоя к своей свидетельнице. – Посидим спокойно. Родители Костика поедут на выходные к друзьям на дачу, квартира в нашем распоряжении. Давай, пожалуйста!

– К сожалению, не смогу, дорогая. У меня завтра дела с утра. Извини, но вы можете сделать мне приятное и подвести почти до места, – Наташа поднялась и двинулась в гардероб. – Чтобы не привлекать внимания и не создавать толпу, расходимся по одному и встречаемся на выходе.

Через пять минут все отбывающие собрались в фойе, у дверей ресторана. Официант, под одобрительным взглядом Капитолины Сергеевны, передал водителю машины довольно увесистую корзину, набитую деликатесами, и все распрощались. Сидя в машине, молодежь еще выпила шампанского из пластиковых стаканчиков, закусила виноградом и, во весь голос распевая «Ах, эта свадьба, свадьба, свадьба, пела и плясала…», понеслась по ночной Москве в свадебном кабриолете…

– Жду тебя, Зойка, в четверг на работе, – Наташа вышла из машины у метро «Новые Черемушки». – Поздравляю вас еще раз, новобрачные! Живите счастливо!

И Наташа, кутаясь в песцовый воротник пальто, помчалась в метро.

– … Но ждать четверга не пришлось. Мы встретились с Зоей уже в понедельник утром: первой, кого я увидела, пройдя проходную, была Зоя, сидящая на скамейке во дворике нашего института, изрядно замерзшая и совершенно несчастная, – Наташа перевела дыхание, попросила Челикина стакан воды и продолжила. – По сути это и есть начало истории…

Я, естественно, очень удивилась, увидев Зою, потому что десять лет назад людям, вступающим в брак, полагался трехдневный отпуск с сохранением содержания сразу после свадьбы. Короче, Зоя никак не должна была появиться на работе в понедельник. Я почувствовала неладное, и спрашиваю:

– Что случилось, Зойка?

– Он ушел, – это Зоя мне отвечает.

– Кто ушел, когда, откуда? – это, само собой, спрашиваю я, в полном недоумении, и получаю в ответ такую историю…

… На следующий день после свадьбы Костик встал довольно рано, умылся, выпил кофе и, со словами «Лежи, лежи! Я быстренько на рынок!», покинул квартиру. Зойка полежала, понежилась еще какое-то время, но скоро ей это надоело, и она тоже встала, умылась и пошла на кухню выпить кофе. На видном месте кухонного стола лежала записка следующего содержания: «Я подаю на развод, потому что не ожидал от тебя такой подлости. Прошу тебя сегодня же покинуть нашу квартиру. Собери вещи, вечером приедет мама и вызовет тебе такси. Я больше не хочу тебя видеть. Как ты могла?!»

Зойка – в шоке! Часа два она металась по квартире, пытаясь найти объяснение такому повороту. Потом она хотела уйти из дома гордо, без вещей, что называется, в чем мать родила, но Костик предусмотрительно вытащил у нее из сумки ключи от квартиры. В конце концов, Зоя затихла и стала ждать приезда свекрови, надеясь выяснить у нее, что, собственно, случилось. Но лучше бы она этого не делала: приезд Капитолины Сергеевны не только не прояснил ситуацию, он ее усугубил! Зойка ходила хвостом за свекровью, которая молчала и методично сбрасывала в сумку все попадавшие ей под руку Зойкины вещи, и наматывала слезы на кулак. Когда сумка была собрана, Капитолина Сергеевна вызвала такси и полчаса до его приезда вела себя так, как будто Зойки не существует и в квартире она одна. После звонка диспетчера о прибытии машины, Зойкина свекровь демонстративно выставила сумку за дверь, дождалась, когда выйдет сама Зойка, процедила сквозь зубы «Чтобы ноги твоей здесь никогда не было!» и очень тихо и аккуратно закрыла дверь.

На вопрос водителя «Куда едем?» Зоя автоматически назвала Павелецкий вокзал – это был путь домой, но, поразмыслив, решила, что ехать к родителям, ни в коим случае, нельзя: деревня второй день отмечала ее свадьбу и, если она сейчас явится с вещами, то вся разогретая толпа родственников и соседей тут же рванет в Москву, чтобы разобраться. Тогда жертв не миновать!..

Короче, две ночи Зойка ночевала на вокзале, а в воскресенье целый день провела рядом с домом Костика в надежде встретить его и хотя бы поговорить. Не встретила и не поговорила, на ее телефонные звонки никто не отвечал: как потом выяснилось, Капитолина Сергеевна предусмотрительно сменила номер телефона. Я до сих пор удивляюсь, как она шустро всё провернула.

Но это еще не конец. Последней каплей стал вызов в ЗАГС для подписания документов о разводе. Там Зойка узнала причину, из-за которой Костик ее бросил. Официальную причину. Она была такова: Костик, мальчик из приличной семьи, был воспитан в целомудрии и считал, что его невеста должна быть девственницей по определению, а он в первую брачную ночь обнаружил, что Зоя таковой не является. Перенести такой удар Константин не смог и подал на развод. Каково? Капитолина Сергеевна сработала на опережение, и теперь никто не посмел бы обвинить ее драгоценного сына в растлении малолетней Зойки. После этого развода девочка больше двух месяцев жила со мной, в доме моих родителей, и мы не оставляли ее одну, прятали от нее колющие и режущие предметы, веревки, бутылки, зеркала… Всё, чем можно наложить на себя руки!

Правда, потом Зоя либо вняла нашим ежевечерним беседам, либо сама взялась за ум, но она выбила у своего начальника направление на учебу, и сначала поступила на рабфак, а потом автоматически в институт. Закончила его, через некоторое время Академию госслужащих и теперь возглавляет Управление труда и социальной поддержки при правительстве Московской области. На этой оптимистической ноте я хочу закончить историю любви и предательства!

Наташа замолчала. Сергей тоже помолчал какое-то время, потом спросил:

– И вы, после того, что рассказали, считаете, что у вашей подруги нет мотива?

– Возможно, мотив был тогда, десять лет назад, а сейчас, уверена, его нет, – Наташа устало отреагировала на вопрос следователя. – Я ведь в конце концов узнала, в чем дело, почему возник это развод. Моя встреча с Гриневским была месяца через два после свадьбы и развода, когда мы уже руки опустили, пытаясь вытащить Зойку из депрессии. Я напрямую спросила его, в чем проблема, и он напрямую мне ответил, что Зоя хотела посадить его за растление, если он не женится на ней. Ему об этом сказала мама, а маме, в свою очередь, это сказала Зоя. Вот так! Капитолина Сергеевна вложила версию Тамары Ильиничны в уста молоденькой и глупой Зойки, а Костя – молодой подлец и маменькин сынок сразу и безоговорочно поверил. Зое я, естественно, ничего не сказала, только заметила, что Костик и мизинца ее не стоит! И началось выздоровление!..

– Спасибо вам, Наташа, за рассказ, за разъяснения. Он прояснил мне ситуацию с первой женой Гриневского, но лишил меня еще одного подозреваемого, – Сергей Челикин встал из-за стола и протянул руку посетительнице. – Уже поздно, я попрошу дежурную машину, чтобы вас отвезли, куда вы скажете.

Проводив Наташу, следователь поднял трубку и заказал машину.

– Да, история! – раздалось из кресла, в котором спал Валера Дейно, и Сергей подпрыгнул от неожиданности. – Я, прям, заслушался. Можешь эту Зою вычеркнуть из списка преступниц….

Глава 6

МОСКВА, 1984

Костя лежал на диване и пустыми глазами смотрел на экран телевизора, когда раздался звонок. Лялю он еще позавчера спровадил к родителям, поэтому ему самому пришлось открывать дверь, хотя после того, что случилось, он не хотел никого видеть. На пороге стояла незнакомая и какая-то замученная тетка, которая рылась в своей необъятной сумке.

– Вам заказное письмо, – она протянула конверт, продолжая рыться в сумке, как потом выяснилось, в поисках авторучки. – Распишитесь.

Женщина с облегчением протянула Косте найденную ручку и замусоленный бланк, ткнула пальцем в нужную строчку, дождалась, когда адресат поставит там свою подпись в виде закорючки, и молчком рванула в сторону лифта.

Костя посмотрел на имя отправителя, которое значилось на конверте. Письмо было от матери. От матери, которой не стало два дня назад…

Костик оторопело смотрел на прямоугольник конверта и пытался вернуть мозги в рабочее состояние. Это удавалось с большим трудом: мысли метались в голове с такой скоростью, что сосредоточиться на одной из них не представлялось возможным. «Это что? Очередная мамина шутка?» – эта мысль заслонила все остальные и встала в полный рост. Костя чувствовал и умом, и сердцем, что в письме нет ничего хорошего, что оно изменит его жизнь. Он его боялся.

Пройдя на кухню, Константин вдруг обрадовано вспомнил, что он сегодня еще не ел. Необходимость занять чем-то руки, привела его почти в восторг. Он открыл холодильник, проигнорировал все кастрюльки с едой, которую приготовила еще его мать, достал ветчину, три яйца, масло. Постоял задумчиво перед открытым холодильником еще немного, вытащил один помидор и кусок сыра.

Поиски сковороды заняли у Костика довольно много времени: кухня не была его вотчиной. Наконец все подготовительные работы были проделаны, и на разогретую сковородку отправились красиво порезанный кружочками помидор, мелко-мелко нашинкованная ветчина и аккуратно разбитые, чтобы сохранить в целости желтки, яйца. Вся эта красота аппетитно шкварчала и издавала сногсшибательные запахи. Костя натер сверху сыр, накрыл на двадцать секунд этот кулинарный шедевр крышкой и, совершенно довольный собой, выложил яичницу а-ля «палочка-выручалочка» на тарелку.

Проделав все это, Костя с ужасом обнаружил, что прошло только двадцать три минуты. Стараясь делать все, как можно медленнее, молодой человек заварил чай, налил его в свой любимый хрустальный стакан в подстаканнике, который достался ему от отца, привычно сервировал стол, достал хлеб и совершенно автоматически сунул его в тостер, дождался, когда тот «выплюнет» содержимое и сел.

Сел и понял, что есть он не хочет. Сделав над собой усилие, Костик все-таки проглотил сотворенную им красоту. Вкуса он не почувствовал, потому что взгляд его был прикован к лежащему на столе письму, которое не давало покоя. Вымыв, опять же по привычке, после себя посуду, Костя понял, что ему не отвертеться, и откладывать больше нет ни сил, ни возможности. Он взял письмо, аккуратно кухонными ножницами отрезал сбоку тоненькую полоску бумаги. Конверт был открыт, но вытащить из него лист бумаги было страшно. Посидев еще немного, вздохнув глубоко, как перед прыжком в воду, Костик достал сложенное в два раза послание.

«Любимый мой!»

Руки задрожали, лист выпал, лицо у Константина стало, как отсиженная нога, – так всегда бывало у него, когда кровь отливала от щек, сердце задергалось, как если бы не понимало, куда ему сейчас – сверху вниз или слева направо? Но отступать было некуда, и Костик начал читать!

«Любимый мой! Любимый мой сын!