я не вижу твоих прекрасных карих глаз, осененных девичьими ресницами, но я представляю их, и мое сердце рвется из груди: ты читаешь это письмо, значит ты жив. Я так мечтала об этом мгновении; я жила лишь ради него после наших последних объятий на берегах Нила. Всеми силами и упрямством я сделала этот миг возможным… Прости, кисточка медлит… слезы душат меня, и я позволяю им течь. Слезы радости, ведь ты возродился. Слезы горечи, ведь я от тебя так далеко.

Но почему? Почему я не могу в этот миг стиснуть тебя в объятиях?

Мое послание развеет эту тайну.

На берегах Нила распространилась новая господствующая вера, она изменяет не только умы, но храмы, дворцы и могилы: культ Исиды и Осириса. Кроме того папируса, что в твоих руках, тебе не удастся раздобыть ни одного свитка, рассказывающего об их пути, но всякий египтянин поведает тебе о нем – кто не знает этой истории, тот здесь чужой. Боюсь, что ты побледнел… Но важно, чтобы ты расшифровал это послание до конца.

Когда мы с тобой пришли на эти щедрые берега, они кишели множеством богов, среди которых не было Исиды и Осириса; люди чтили бога солнца Ра, высшее божество, за которым тянулась вереница других: бог Нила Хапи, Атум, Бат и десятки демонов и духов животного мира. Когда ты решишься покинуть этот остров, ты увидишь, что отныне Исида и Осирис занимают центральное место и неотделимы от повседневной жизни.

Но что же случилось? За меня об этом расскажет легенда…

Эта история начинается вскоре после сотворения мира. Геб, бог земли, был очарован красотой Нут, богини неба. Он желал соединиться с ней. Ее отец Шу, бог воздуха, воспротивился этому. Но тщетно. Пылкие влюбленные Геб и Нут преодолели препятствия. Если днем богу Шу удавалось разлучить влюбленных, то по ночам Геб и Нут соединялись в таинственной тьме, и только утро снова их разлучало. От их неизменно страстных объятий, как свидетельствуют ночные пейзажи со звездным куполом, обнимающим темную землю, родились четверо детей: Исида, Осирис, Сет и Нефтида.

Жизнь четверых близнецов началась во чреве матери: Исида и Осирис полюбили друг друга, и во тьме материнской утробы тайком занимались любовью.

Тебе это ни о чем не напоминает? Я продолжаю…

Осирис родился на свет первым; он рос и со временем стал проявлять выдающиеся качества. Он умело управлял, обучил людей земледелию, скотоводству и ремеслам. Он поставил свой талант цивилизатора на службу населению, а потому стал предводителем сообщества и осуществлял на Черных землях благотворное правление.

Тебе это все еще ни о чем не напоминает? Я продолжаю…

Исида оказалась – тут я покраснела – соблазнительной, умной, своевольной, «искуснее миллионов мужчин, проницательнее миллиона богов, рассудительнее миллиона духов». Она использовала магический дар для лечения людей заклинаниями и снадобьями – спасибо, Тибор.

Осирис и Исида, супруги-близнецы, принесли человечеству эру благоденствия, гармоническую эпоху космического, общественного и политического мира.

Все было бы хорошо, если бы не Сет. Второй мальчик из четверки близнецов, наделенный холерическим темпераментом, оказался похотливцем. Кажется, он разодрал материнский живот, стремясь пробурить проход и выйти на свет первым. Согласие Исиды и Осириса приводило Сета в отчаяние; хотя он и вступил в подобную связь со своей сестрой Нефтидой, которая была совершенным двойником Исиды, у него развилось неудержимое, навязчивое, ревнивое желание присвоить достояние Осириса, его земли и жену – должна сказать, что Сету досталась во владение пустыня.

Чтобы избавиться от Осириса, Сет организовал заговор. Он пригласил старшего брата на пир. Посреди парадной залы был воздвигнут огромный, великолепно украшенный сундук. Никто не отказался бы от такой роскоши. Сет объявил, что достанется он тому, кому он придется точно по росту. Его примерили семьдесят два приспешника Сета, и всем им он был велик. Когда в него лег Осирис и оказалось, что сундук в точности соответствует его размерам, сообщники Сета набросили крышку, запечатали его расплавленным свинцом и бросили в Нил. Осирис умер от удушья. Может, лучше не описывать тебе подробности этого эпизода, которые вызвали бы у тебя ужасные воспоминания…

Несколько дней спустя Исида узнала, что случилось с ее мужем, она тотчас отправилась на его поиски, следуя за течением, увлекавшим злосчастное судно. И повсюду окликала она мальчишек, и те отвечали ей: «Мы видели большой сундук». На подходе к морю Нил расширился и разделился на множество рукавов. Но Исиду это не остановило. Она обследовала даже самые крошечные излучины, прочесала все берега, обшарила все заросли тростника, перерыла весь ил; говорят, она даже обратилась в птицу и облетела дельту Нила – я на это не решилась и ограничилась плаванием на легкой папирусной лодке, крылатые паруса которой наполнялись ветром.

Исида не нашла Осириса. Вот почему: сундук вышел из устья, его отнесло по Великому морю до Библа, где он застрял в корнях огромного тамариска, и тот разросся, обнимая его стволом и ветвями. Затем здешний царь, пораженный великолепием дерева, цветущие розовые ветви которого напоминали перья, срубил его и установил посреди своего дворца. Увидев это, Исида соблазнила царя, навела на него чары, напоила зельем – версий несколько, – а затем вырезала сундук с останками Осириса.

Она отвезла его в Египет и погрузила в болота. В иссушенное тело, капля за каплей, вернулась жизнь: ее супруг дышал, по жилам текла кровь, он вот-вот откроет глаза. И кому еще приписать воскрешение Осириса, как не Исиде! Для богатого и ворота настежь.

Однако шпионы Сета ее выследили. Советовались ли они со своим хозяином? Или вмешались своевольно? Как бы то ни было, свершилась жестокая расправа, подобной которой в долине Нила не бывало…

Приспешники Сета убили Осириса, когда он уже почти ожил. И чтобы окончательно стереть его след с лица земли, они разрезали его на части – на четырнадцать частей, – вскарабкались на ослов и развезли останки в разные стороны, далеко друг от друга.

Воспрепятствовать зверству Исида не смогла. Но она не отступилась. С помощью служанок она отыскала части тела Осириса, почистила их, соединила по порядку кости и внутренности, собрала руки и ноги. Увы, она обнаружила, что вновь собранному супругу не хватает детородных органов. Где же искать этот четырнадцатый фрагмент? Она произвела обширное расследование и узнала, что фаллос Осириса проглотила рыба, да, сцапала и переварила нильская щука-оксиринх, и с тех пор под страхом смерти эту рыбу запретили употреблять в пищу.

Исида решительно набрала нильского ила и пальцами, так хорошо знавшими детородный орган своего любимого, вылепила его из глины и приставила к собранному из кусков телу. Вернув супругу его мужское достоинство, она призвала свои чары. Понемногу глина превратилась в плоть, тело стало наполняться жизненными соками, труп ожил, ноздри затрепетали, душа вернулась. Осирис возрождался повторно.

После этого Исида защитила Осириса от Сета. Она поместила его в уединении, воздвигла ему в безопасном месте святилище, на полдороге между живыми и мертвыми. Сейчас ты там и находишься.

Ничто не остановит Сета, который уже дважды убил своего близнеца: он всегда будет страстно желать Исиду и всегда будет завидовать Осирису. Двое братьев навсегда останутся врагами.

Разберись сам, мой Ноам, что тут исходит из нашей с тобой истории, а что – приукрашено легендой. Но вот что важно: вернувшись под именем Сета, Дерек отыскал и узнал меня, но не тебя: чтобы завладеть мной, он расправился лишь с тем, кого считал моим спутником. Не отличаясь физической смелостью, он дважды отправлял на черное дело наемников, дабы не подвергать опасности себя. Вот единственная хорошая новость во всей этой веренице ужасов: тебя он не видел. Дерек-Сет всегда верил, что ты погиб окончательно. Вспомни: если он и знает, что мы с ним оба наделены вечной молодостью, ему все еще неизвестно, что мы бессмертны.

После этих событий прошли века. Я тебя оберегала. Едва я почувствовала в тебе дрожь возрождения, я удалилась и продолжала о тебе заботиться руками моих служанок. Теперь ты снова жив, а я исчезаю.

Не пытайся меня отыскать, любовь моя. Не носись по всему свету, как прежде. Кажется, будто земля с каждым новым поколением разрастается, но я скроюсь.

Пойми меня: я не прячусь от тебя, мой Ноам, я защищаю нас от Дерека. От этого чудовища, замешанного на бешенстве и ярости, я охраняю все человечество: пока он не знает о пределах своей власти, он считает себя уязвимым и чего-то боится.

Прощай, Ноам! Учись жить без меня! Пожалуйста, люби иначе. Люби другую. Люби других. Приручи счастье. Умоляю тебя, будь счастлив.

Что до меня, едва ли мне это удастся, но я попытаюсь. Какая злая ирония! У нас с тобой есть все для счастья: красота, молодость, вечность! И вот этот Дерек…

Я умолкаю. Кажется, злой рок оказался сильнее нашей любви.

Я заканчиваю это письмо единственными словами, в которых я уверена, словами, которые меня терзают, словами, по которым струятся мои слезы и кровь: я тебя люблю.

Нура

Это послание повергло меня в тоску и уныние. Письмо разлуки и любви давало отбой нашему блаженству.

Конечно, надо уходить. Но куда и для чего?

Глядя на комариный остров, я понимал, что нахожусь в святилище, и не каком-то, а в своем собственном. Загримированные женщины в черных париках составляли отряд моих жриц, а часовые – охранниц. Даже крокодилы и полчища насекомых служили мне защитой. А кошка Секрис воплощала взирающее на меня око Ра.

Была ли Нура права, разлучив нас? Я был не в силах отказаться от нашей страсти и считал эту капитуляцию и несправедливой, и нелогичной: разве не для того обрели мы дар вечной жизни, чтобы вечно любить друг друга? Раз наша любовь сумела одолеть смерть, почему бы ей не одолеть и злой рок? Я не соглашался с ходом мысли Нуры, отвергал ее решение, злился на ее непреклонность. Какое малое значение она придавала нам! Она вынудила меня ждать, пока длилось ее супружество с моим отцом, ждать, пока длилось ее супружество с Авраамом. А я должен был приспосабливаться и терпеть! Мне отводилось зависимое положение. Дорожила ли она мной так, как дорожил ею я? Она скаредна и скупа на чувства, она подчиняет наши отношения обстоятельствам. Мало в ней порыва. Мало душевной стойкости. Мало времени уделяет она нам двоим…

Стоило мне выплеснуть в этих фразах свой гнев, как я осознал свою неблагодарность и увидел события под другим углом. Века напролет Нура преданно мне служила, чтобы вернуть меня к жизни. Дважды она заботилась обо мне, жертвуя удовольствиями и независимостью. Какой абсурд! Ведь Нура провела больше времени с моим трупом, чем с моим живым телом, больше десятилетий меня выхаживала, чем обнимала. Стечение обстоятельств превращало мою возлюбленную в сиделку. Охранять меня и увлажнять мое тело – вот самое главное, чем она была занята. Я устыдился. В чем я обвинял Нуру? Я был всего лишь тяжкой ношей, я ее не заслуживал, я испортил ее жизнь. Мы должны были разлучиться. Мне следовало освободить ее от себя.

Итак, мне надо было уйти.

Однажды после выгрузки провизии я попытался взойти на барку. Охранницы встали на дыбы. Я попытался их напугать. Они схватились за копья и мечи – пусть они и считали меня божеством, это не отменяло их обязанностей.

Поскольку бегство вплавь было исключено из-за крокодилов, я еще раз попробовал пробраться на барку. Бдительные стражницы укрепили свои ряды, и двенадцать воительниц отбросили меня на берег. Но почему, покидая остров, Нура не дала им приказа освободить меня? Чтобы она могла отплыть от острова как можно дальше, чтобы увеличить расстояние между нами?