Мама говорила, что для него было очень важно передать наследнику свои умения. Меня всегда удивляло, как она могла не рвать и метать, проклиная изменника, насылая на него диарею с чесоточной сыпью, а относиться философски к тому, что он просто нашел новую семью.

Так мы остались с ней вдвоём. А потом… она погибла на этом самом пляже. Ее кровь просочилась в песок, словно вода. И в ее смерти была виновата я. Если бы сразу вышла к Нику, если бы не пришла к маме за помощью в надежде, что её особый дар отменит действие сделки с Альбеску, то она была бы жива…

Смахнув непрошеную слезу, сердито захлопнула холодильник. Мама всегда хотела, чтобы я была сильной. И я буду сильной.

Наевшись до отвала (я даже не помнила, как давно так объедалась в последний раз: и первое, и второе, салат и десерт, перед которым оказалось трудно устоять), я отправилась прямиком в выбранную мной комнату. Раз ночная вылазка для меня отменилась, то лягу спать.

Когда проснулась, в комнате было темно. Думала, еще ночь, но оказалось, время уже девятый час. Все никак не могла привыкнуть к тому, что в этих широтах осенью и зимой светлеет так поздно.

До того как попасть к Нику, я жила гораздо южнее, а потом год вместе с ним ездила по теплым странам близ экватора.

«Интересно, Платон уже вернулся?» – Я всегда считала, что сплю чутко, но дом был настолько большим, что в одном крыле мог бы играть оркестр, а в другом при этом была бы полнейшая тишина.

Наскоро умывшись, я оделась (надо бы спросить у Платона, есть ли тут во что можно переодеться, свое я хоть и постирала, но все равно футболка и джинсы нуждались в замене) и подошла к окну, вглядываясь в предрассветные сумерки и пытаясь по ним угадать, вернулся ли хозяин замка.

Всю ночь лил дождь, и на улице было грязно и слякотно. Дорожку перед замком сильно размыло.

Вглядываясь в осеннее ненастье, заметила подъезжающую к воротам машину.

«Снова доктор?» – Я рванула из комнаты в сторону гостиной. Если это опять специалист по аурам, мне лучше оказаться в потайной комнате с защитой. По дороге на мгновение остановилась – когда уловила шум снизу, – должно быть, я была как раз над крыльцом.

– Платон? Это я… – голос явно не принадлежал доктору, я уже слышала его раньше.

«Мы все о тебе беспокоимся…»

Я на мгновение затормозила, оценивая ситуацию. Взгляд невольно наткнулся на огромную галерею портретов.

Четыре ряда женщин, мужчины всех возрастов, в нарядах и с прическами из разных эпох. Некоторые из них пусты – только золоченая табличка с именем внизу. Крайний портрет был подписан: «Серп Адрон».

Не давая себе времени разглядеть их всех, свернула к гостиной. Гость уже, судя по всему, поднимался по лестнице с золочеными перилами.

Неслышно юркнула внутрь уже знакомой залы, подбежала к камину, мимо настроенного агрегата «для пыток» с бесконечными рычажками, проводками, присосками и зажимами.

«Что тут Платон нажимал, чтобы вход открылся?» – Я запоздало осознала, что понятия не имею, как открыть проход, но выбирать другое место, чтобы спрятаться, было поздно.

Я принялась переставлять, двигать и дергать все, что было на полке, и, в конце концов, мне удалось – сдвинутый в сторону торчащий из стены подсвечник оказался нужным рычагом. Послышался звук сдвинувшейся стены. Я едва успела юркнуть вниз, как та, возвращаясь на место, меня чуть не придавила.

Несколько секунд дала себе отдышаться, а затем прильнула к окну-зеркалу.

Не прошло и минуты, как в комнату вошел незнакомый мне мужчина. Темноволосый, со стильной короткой стрижкой. В деловом костюме, с явно дорогими часами на запястье.

– И тут нет… показалось… хм…

Он оказался похож на Платона, но черты лица были более жесткими, суровыми. Вокруг глаз залегли морщинки, несмотря на то, что мужчина был явно молод. Почему-то казалось, что глаза эти видели гораздо больше, чем доступно другим.

– Платон? – снова громко позвал он, хмурым взглядом оглядывая оборудование посреди комнаты. Вытащил из кармана телефон, прижал его уху. – Где его черти носят…

Он поднял голову, и одно мгновение мне казалось, что мужчина видит меня. Сердце пропустило удар. Но нет. Тот быстро отвернулся и направился к двери. Видимо, продолжать поиски брата в другой комнате.

Но не пришлось. Едва гость сделал пару шагов, как в дверях гостиной материализовался Платон. Обнаженный, мокрый, только пушистое белое полотенце было обернуто вокруг пояса.

– Надо же, какие гости с утра. – Платон изобразил улыбку. – Ты вытащил меня из джакузи. Знаешь, с утра пораньше в промозглую погоду так приятно понежиться в теплой ванне.

Он прошел вперед, усаживаясь на диван, закинув руки за голову. Гедонист, да и только.

– Может, оденешься? – поморщился второй мужчина.

– Дитрих, ну ты чего, стесняешься родного брата? – удивился Платон. – Ты с какой-то важной новостью? Только не говори, что меня выпускают по досрочному. Не поверю.

Он картинно приложил ладони к щекам, будто бы его очень интересовала причина появления брата. Правда, выражение лица при этом было слишком насмешливое. Кстати, ожоги после предыдущего сеанса лечения током сошли на нет. Не осталось даже следа. Кожа была чиста, если бы не я сама наносила на неё мазь, то даже не заподозрила бы неладного.

 Дитрих покачал головой.

– Ты не отвечал на звонки, я решил проверить, что у тебя происходит, – он оглянулся на «орудие пыток».

– Так я мылся, – беззаботно откликнулся Платон, потянувшись всем телом. – Получается, ты стелился перед арбитрами, чтобы выбить разрешение на моё посещение, ради такой ерунды?

– Ты мылся всю ночь? – сжал зубы Дитрих.

– Ночью я спал. Гроза была, так чудесно спалось. Совсем как в детстве. Дит, прекрати меня подозревать, – тон голоса Платона потяжелел. – Куда я, по твоему мнению, денусь из этого поместья? Каким образом? Подкоп устрою?

– Из поместья ты, может, и не денешься, но…

Платон тоже глянул на оборудование, так красочно стоящее прямо посреди гостиной. После его взгляд упал на зеркало, за которым пряталась я. Не знаю, догадался ли он, что я могу скрываться в тайной комнате – но виду не подал. Напротив, взлохматил волосы, посмотрелся в зеркало правым и левым боком.

– Но что?

– Здесь что-то нечисто, – отрезал Дитрих.

– Например?

Мужчина поколебался, словно сам не был до конца уверен, а затем тихо выдал:

– Случайно уловил смутный образ, пока поднимался по лестнице.

– Ну, это не новость, ты же с завидной регулярностью видишь, как я отправляюсь на тот свет. Или на этот раз я делаю это каким-то особо экстравагантным способом? – Платон казался искренне заинтересованным.

– Там была женщина.

– Оу, – Платон захохотал. – Тогда я догадываюсь, чем мы с ней могли заниматься, док так много и в таких красках описывал, что мне может грозить от излишнего «перенапряжения», а я тут так давно «скучаю» один…

Он насмешливо выделил это «скучаю», словно бы действительно, увидь он сейчас на горизонте женщину, обратился бы в боевую форму орка и утащил бедняжку к себе в берлогу «перенапрягаться».

– Оставь юмор для другого случая. В видении тебя не было. Оно было не о тебе.

Я прильнула к стеклу, словно так могла разобрать больше. Дитрих увидел мое будущее? Я тяжело сглотнула, жаждая узнать подробности.

Платон, видимо, ждал, что брат сам продолжил. Но тот вместо этого стоял, закрыв глаза, словно вдруг надумал прикорнуть.

– И? – не выдержав тишины, спросил Платон. – Ворвался спозаранку, вытащив из ванной, обвинил непонятно в чем, теперь заинтриговал историей о какой-то женщине. Расскажешь, что за видение?

Дитрих снова открыл глаза и потер виски, покачав головой.

– Не видение, так, отрывок. Просто мелькнул рыжеволосый образ со спины… Почему-то в костюме типа того, в котором ходит Александр Анатольевич. Ну, твидовые такие. Понимаешь, о чем я? Сейчас уже и нет ничего. Просто странно, откуда бы ей тут взяться, да ещё и в костюме врача, – он задумчиво пощелкал пальцами в воздухе, а затем сделал несколько шагов в сторону каминной полки.

Я машинально оглянулась на комнату позади себя. Если Дитрих догадается проверить тайник (если он вообще знает о нем), то прятаться здесь негде.

– Рыжая в костюме? Какая-нибудь помощница нашего дока? – пожал плечами Платон, предложив объяснение.

Но я отчего-то точно была уверена, что речь шла обо мне.

– Хм… – Дит снова ненадолго прикрыл глаза.

– Что? Или ты подозреваешь, что я тут где-то под диваном любовницу прячу? – Платон скрыл очередной смешок кашлем. – Ну давай, сообщи арбитрам. Ты ведь как законопослушный гражданин обязан сообщать о таком, разве нет? Пусть придут, обыщут поместье. Или, может, сам это сделаешь? Вдруг тут и правда какая-нибудь рыжая красотка затерялась. – Он жадно облизнулся, словно бы эта мысль действительно ему понравилась. – Может, мне и самому стоит поискать.

– Хватит всё превращать в фарс, – дернул плечом Дит и, не дойдя до камина каких-то пару метров, развернулся и сел на диванчик. Мужчина кивнул на оборудование с проводами. – Я расспрашивал вчера Александра Анатольевича о том, как идет лечение…

– М-м… видимо, о том, что такое врачебная тайна, на курсах целителей тоже забыли упомянуть, – кисло прошептал Платон – я едва расслышала.

– Никаких подробностей, просто поделился, что у вас с ним разный взгляд на то, как должно проходить лечение. И судя по стоящему тут аппарату, я примерно догадываюсь, какой взгляд у тебя.

Платон тяжело вздохнул и повторил движение брата, когда он массировал виски. На мгновение они стали очень и очень похожи.

– Ты ведь не нотации пришел мне читать? – тихо откликнулся Платон. – Дит, пойми, я привык управлять, я руководил многомиллионной корпорацией, под моим началом была огромная лаборатория. Я привык всё и вся контролировать. Уж это ты должен понять. Я готов ставить опыты сам на себе, но я не готов стать чужим подопытным.

Когда он проговорил это, на лице залегла тень, он сглотнул, словно само слово «подопытный» доставило ему физическую боль.

– Тебя не просят становиться подопытным. Нужно просто довериться. Консервативное проверенное лечение, без каких-либо встрясок и стрессов для организма, – мягко ответил Дит, так же, как и я, внимательно следивший за лицом брата. – И уже меньше чем через год соберемся все вместе, устроим на Хэллоуин зеленую орк-вечеринку, помнишь, как в детстве?

– Зеленую – это уже, наверное, без меня, – покачал головой Платон. Без малейшего сожаления, просто констатируя факт.

– Не говори ерунды, ты поправишься.

Но я видела, что Дит в это сам до конца не верит.

И, тем не менее, казалось, что атмосфера в комнате стала теплее на пару градусов. Словно признание в собственном стремлении все контролировать стало первым шагом на пути к сближению братьев.

И Платон это тоже почувствовал, потому что в его голосе вдруг появились вкрадчивые нотки.

– Слушай, насчет смертной скуки в этом богом забытом месте я не соврал, тут даже интернет не во всех комнатах ловит. Но я нашел старые записи отца…

– Мне стоит беспокоиться? – вскинул брови Дит, но на этот раз, кажется, уже без лишних подозрений.

Платон пожал плечами:

– Просто я там прочитал упоминание одного театрального шоу. А потом мне выскочил рекламный баннер с этим же самым шоу в интернете. Вот и не верь после этого, что маркетологи и рекламщики мысли читают.

Дит на это усмехнулся:

– Так кто ж их знает, хорошего маркетолога найти сложнее, чем мавку. А что за шоу?

– «Семь грехов света», как-то так, кажется.

Словно я стояла в светлой комнате, и разом выключили весь свет. Это название внушало трепет и ужас, больший, пожалуй, я испытывала, только когда слышала имя владельца театра. Нику Альбеску.

Ладони моментально вспотели, я закусила до боли губы.

– Кажется, и я что-то слышал, – задумался Дитрих. – По радио крутили рекламу.