Глеб вытянулся на маленькой ложбинке, прильнул к окулярам бинокля, навел резкость. Не фигурки часовых его интересовали, которые мелькали на расстоянии в нескольких километрах от границы советской территории, а пригорок на нейтральной полосе. Нейтральная земля – широкая полоса между двумя линиями окопов – приподнималась волнами, шла по небольшим холмам по левую руку от него. Там, между пригорками, струилась невидимая отсюда речушка Псел, которая через несколько километров ширилась, становилась глубже и превращалась в настоящую полноводную реку. На ее берегах по разные стороны советская власть отстроила новенькие совхозы, которые разрослись до поселков и деревень со справными домами, школами, больницами, сельскими клубами. Широкие мосты соединяли населенные пункты, по ним в мирное время ездили грузовики с урожаем, пастухи перегоняли стада на другой берег в поисках сочных пастбищ, ребятишки бежали в школу. Но та мирная жизнь: мосты, города, крепкие деревенские хозяйства – осталась в прошлом. Сейчас на советской земле хозяйничали фашисты, они убивали местное население, разрушали все, что было построено советской властью. Часть переправ уже разрушена во время боев двух армий, что разведчикам сейчас на руку, значит, большая часть пути по водной артерии пройдет без постоянного ожидания быть обнаруженными каким-нибудь внимательным немецким часовым.

Ближайшая их цель на нейтралке – холм, который спускался вниз, рассыпаясь на мелкие складки. Он утыкался в устье речушки, откуда поток разрезал землю на два крутых обрыва и уходил на юг по территории противника. Отсюда начнется опасный путь их разведывательной группы.

Рядом гаркнул бодрый голос:

– Здравия желаю, товарищ капитан. Командир роты, лейтенант Зубцов. Помощь нужна, товарищи разведчики?

Не поворачиваясь, Шубин ответил:

– Вольно, лейтенант. – Он указал на холм, поросший густой зеленью, но без единого кустика или дерева. – Нам надо бы туда пробраться, как потемнее станет. Правда, есть одна сложность, по-пластунки не получится преодолеть даже такое небольшое расстояние. У нас с собой плот в три доски, бревна на себе тащить будем слишком долго, немецкая охрана нас успеет заметить и изрешетить.

Коренастый, обритый налысо лейтенант мысль разведчика понял быстро:

– Нужен отвлекающий маневр, товарищ капитан? Так это мы организуем, по правому флангу попускаем трассирующие пули, постреляем, чтобы все немцы туда сбежались. Час у вас будет, его хватит добраться с поклажей до холма. Выделю трех бойцов в помощь, по две боевые единицы на бревно.

– Спасибо, – поблагодарил Шубин. Он опустил бинокль, сполз на дно окопа и на несколько секунд закрыл глаза, радуясь прохладе. Надо беречь силы, пользоваться каждой возможностью передохнуть. Уже через полчаса, как только солнце исчезнет за горизонтом, а ночная темнота окутает полоску нейтральной земли, они выдвинутся прямо под прицелы врага. Рядом командир роты пехоты отдавал приказы, отправляя своих солдат на правый фланг квадрата, который они обороняли. Глеб выдохнул с облегчением, в прохладном окопе, где от земли тянуло сыростью, жар под гимнастеркой улегся. Пулеметчик, будто прочитав его мысли, молча, без слов, протянул фляжку, полную теплой воды. Капитан сделал несколько глотков и тепло поблагодарил:

– Спасибо, – разведчику было приятно от того, сколько людей готовы прийти друг другу на помощь, поделиться глотком воды, куском хлеба, и одновременно грустно от того, как страшно и неправильно, что через минуту этот добрый человек может погибнуть от немецкой пули.

По окопу разнесся протяжный крик лейтенанта:

– Первый взвод, оружие на изготовку. По вражеским позициям огонь на подавление. Пли!

Под грохот залпов Шубин выбрался из окопа и подполз к разведчикам из своей группы. Здесь уже лежали трое солдат из роты на передовой, которые пришли на помощь. Каждый из них готов был толкать во время движения бревно, в то время как второй человек впереди придерживал столб и задавал направление. Грохот выстрелов затих, после залпов советских стрелков ждали ответа немцев. Шубин скомандовал:

– Ну все, парни, двигаемся по нейтралке как можно быстрее к холму на левом фланге.

По его команде солдаты, как можно плотнее прижимаясь к земле, начали движение. Гимнастерки быстро пропитались потом, забились землей и травяным соком, но разведчики ни на секунду не останавливались, толкая вперед бревна, подтягивая вещмешки, и дальше снова – рывок, усилие, рывок. Они успели проползти почти половину нейтральной полосы, когда в ответ на атаку заговорили немецкие пулеметы. Пули зачирикали, выбивая щепки из деревянных накатанных крыш бруствера, советские ДТ^[1] застрекотали в ответ. Мокрый до нательного белья Глеб прохрипел:

– Давай, ребята, поднажми. Еще четверть часа, и заглохнет перестрелка, надо успеть, пока немец на другом фланге.

Локти, колени заработали быстрее, они отталкивались с усилием, подтягивали бревна, и так каждый сантиметр короткого участка нейтральной полосы. Состоявшая из зеленой травы и невысоких кустов, она сейчас казалась нескончаемой. Наконец шустрой ящерицей командир группы первым взобрался на холм, случайная пуля чиркнула его по плечу. Разведчик сжал зубы, но не подал даже виду, что чувствует, как кровь выступает теплыми каплями на небольшой ране. Глеб перехватил первое бревно и толкнул его вниз по крутому склону холма. Белый ствол мягко скатился по траве и замер возле воды, второй и третий последовали за ним. Капитан прислушался – пальба отдавалась эхом по всей нейтральной полосе, раскаты становились все реже – перестрелка стихала, в условиях плохой видимости и немецкие, и советские стрелки не видели интереса продолжать перестрелку. Командир отряда разведчиков скомандовал помощникам:

– Спасибо, ребята, возвращайтесь на исходную, пока идет атака. – А своим приказал: – Вниз, быстрее!

И разведчики кубарем полетели к воде по крутому склону, придерживая свои вещи, хватаясь за траву, чтобы хотя бы немного замедлить падение. Вещмешки били по спине и бокам, камни пересчитывали ребра; Злобин, чтобы сдержать крик от боли в боках, мысленно проклял каменистый овражек.

Но вот почти у самой воды их встретили мягкие заросли, которые остановили их движение. Здесь уже можно не вжиматься в землю – от немцев их скрывает высокая стена оврага. В небольшом укрытии отряд мог переждать, пока темнота окутает все пространство вокруг, даст им возможность пуститься в дальнейший долгий путь по воде. Капитан Шубин планировал пробыть в укромном месте хотя бы полчаса до заката, неспешно осмотреть край немецкой территории. Как им спустить свой плот на воду и без лишних звуков двинуться в глубину территории – именно сейчас важно было просчитать каждую мелочь. Когда они начнут движение по реке, то уже назад дороги не будет. Только вперед, только в самую глубину немецкой обороны.

Не сговариваясь, разведчики ползком пробрались в кусты. Хотя им удалось найти безопасное местечко, откуда их не видят стрелки, но они продолжали напряженно осматривать местность вокруг – не блестит ли где немецкий автомат, не мелькнет ли где огонек сигареты. Но все было тихо. Шубин сказал напарникам:

– Пока немцы возвращаются на исходные, тащим бревна в кусты.

Он не произнес вслух, что надо торопиться, ловить момент затишья. И все же каждый в небольшой разведгруппе понимал, что действовать необходимо как можно быстрее, беречь каждую минуту, чтобы не ждать, когда скроется красное марево заката. Если переберутся со своей поклажей в заросли, то обвязать бревна веревками они могут под маскировкой околоречных зарослей – густые и пышные, они скроют своими листьями их подготовку к спуску на воду.

Глеб первым подал пример: он опустился на землю, вжался как можно сильнее в траву и по-пластунски двинулся к лежащему неподалеку березовому стволу. Вдвоем с Колей они дотолкали его до кустов, где Злобин тут же принялся накручивать толстую пеньку на белый ствол. Вторая ходка, третья: пальцы ныли от тяжести, которую им пришлось тащить, мокрая от пота гимнастерка липла к телу, в горле першило от земли, в рыхлую почву приходилось почти вжиматься лицом, но капитан был привычен к таким условиям, разведка всегда требует прежде всего огромного терпения. Хоть раскидистый кустарник и закрывает их передвижки, действовать приходилось очень осторожно. Командир отряда косился то и дело на Воробьева, проверяя реакцию парня, выдержит ли, не начнет ли злиться, нервничать из-за тяжелых условий. Уж лучше сейчас пускай произойдет этот взрыв, чем когда они отплывут от берега и окажутся в глубине немецкого тыла. Хотя, к его радости, Коля ничем не проявлял свое недовольство, наоборот, терпеливо и деловито выполнял задания. Он напрягал худосочное тело, чтобы сдвинуть тяжелые бревна, время от времени замирал и осторожно осматривался по сторонам, проверяя, не появились ли на краю спуска непрошеные гости, и, казалось, не замечал, как по лицу ручьем течет пот, размывая серую пыль, осевшую на коже. Лишь закушенная нижняя губа выдавала напряжение, которое испытывал хрупкий паренек. Злобин в это время сосредоточенно вязал хитроумный узел за узлом, накрепко приматывая стволы друг к другу. Сержант вытянул большую петлю, откуда торчал короткий серый хвост веревки, и предложил Коле:

– Давай тяни.

Парнишка дернул, и петля вдруг обернулась вокруг столбиков, застыв на конце тугой завязкой. Воробьев восхищенно потрогал крепкий узел, не понимая, как от одного движения березовые стволы превратились в крепкий плотик. Авдей прошептал:

– Морская система, на корабле научили, когда практику проходил после института, я тогда… – и вдруг осекся, замолчал от воспоминаний о мирной жизни, о жене, которые больно укололи прямо в сердце.

Его жена каждый день приходила к пристани и ждала прибытия корабля, специально надевала ярко-красный платок, чтобы он уже за сотни метров видел с палубы – его с нетерпением ждут домой. А теперь дом разрушен немецкой бомбой, нет ни жены, ни дочек, ни того красного платка, что служил влюбленному Авдею маяком.

Капитан Шубин прислушивался к тишине наверху, не доносятся ли с края оврага звуки шагов, выстрелы или немецкая речь. Все звуки стихли, дневные птицы уже замолчали, только где-то далеко ухнула сова. Солнце уже нырнуло за горизонт и утащило за собой красную мантию заката, серый воздух наливался все гуще и гуще чернильной темнотой, так что теперь ничего не было видно уже на расстоянии вытянутой руки. Луна и звезды то и дело прятались за облаками, лишь на короткие секунды показываясь в водной глади. Капитан без единого слова кивнул своей группе, жестом указал на блики в воде: «Пора, спускаем плот».

Они втроем вцепились в тяжелое сооружение, каждый со своей стороны, и вышли из кустов. По всему телу снова пошел жар, хотя теперь возле воды было прохладно. Но тепло шло по телу не от нагрузки, а из-за волнения – несколько шагов вниз к потоку были такими опасными, а они, беззащитные, вышли на открытое пространство, где любой немецкий снайпер мог заметить отряд и уничтожить его несколькими выстрелами.

Плотик без единого всплеска лег на воду и тут же поплыл. Авдей ловко запрыгнул первым, заранее заготовленным длинным суком, как веслом, замедлил движение их плавучего средства, чтобы и остальные взобрались на плот. Следом на плотик шагнул с берега длинноногий Воробьев, затем, перехватив фрахтовый веревочный конец, взобрался на медленно плывущий плотик Шубин. На маленьком пространстве почти не было места, разведчики теснились спина к спине. Злобин сноровисто управлялся суком, словно веслом, будто сплавлялся на плотах всю свою жизнь. Он направил плот поближе к берегу, где не так сильно отражались лунные блики, отражения лунных светил тонули в сени деревьев, не выдавая бесшумное движение отряда разведчиков. Тишина, бурление потока и еле слышные всплески сука в руках Злобина – черные тени на плоту плавно скользили по рукаву реки прямо в расположение врага.

Поток с каждой сотней метров становился все более быстрым, глубоким и широким, и плот с тремя бойцами стал раскачиваться. Река стремительно несла их в глубину оккупированной немцами территории. Шубин мысленно отсчитывал километры, прикидывая скорость движения их плавательного средства, чтобы не выскочить неожиданно у моста прямо под прицелы немецких караульных. Коля, как оказалось, тоже успевал следить за берегом. Когда силуэты деревьев на берегу стали гуще и превратились в сплошную черную линию от того, что плот несся по глубоководью уже на одной скорости, Коля тихо предупредил:

– Надо замедляться и двигаться к берегу, скоро первый мост у Ракитного, рядом со старой дорогой.