Тина удивилась разговорчивости адепта и решила воспользоваться столь редкой возможностью.

– Пока ты станешь мастером, он состарится и умрет естественной смертью.

Закария провел языком по внутренней стороне губы, прокручивая стальное кольцо.

– Мастера теней живут дольше обычных людей благодаря снадобьям. – Он взял печенье с тарелки и съел половину в один присест. – Сколько ты дашь Холланду?

– Лет пятьдесят, – задумчиво прикинула Тина.

– Ему семьдесят шесть. В среднем мастера, обитающие в храме, доживают до ста тридцати. Поэтому Абиль будет в полном расцвете сил, когда я приду за его головой.

– Ты так спокойно всем говоришь о своей мести. Не боишься, что его люди придут за тобой раньше?

– Не всем, а лишь немногим, – поправил он. – То, что об этом узнала ты, заслуга твоей болтливой рыжей соседки, которой я точно скоро отрежу язык. Холланд потому и привез меня в Арден, что оставаться на Востоке было опасно. А здесь люди Абиля вряд ли достанут меня, потому что Орден теней имеет власть лишь на Востоке и границы королевства пересекают редко.

Тина нахмурилась.

– Но ты ведь иногда посещаешь Орден?

В следующее мгновение Закария пригнулся к Тине так близко, что она почувствовала на своих губах его дыхание.

– Долго будешь докучать мне глупыми расспросами? – прошептал он, и Тина мысленно умоляла себя продолжать дышать.

Закария буравил ее хищным взглядом еще несколько секунд, а потом выхватил из ее рук печенье и вернулся на место.

– Ты съел все печенье? – с удивлением обнаружила Тина, когда вышла из оцепенения, вызванного близостью адепта.

– Я не ел со вчерашнего обеда, поэтому очень проголодался.

– Почему ты не сказал?! Я бы принесла тебе поесть из кухни, – спохватилась Тина и, подскочив со стула, уже направилась к двери.

Теплая рука схватила ее за запястье.

– Не надо, Тина. Я наелся. И мне уже пора. – Закария отпустил ее, снял с крючка куртку и открыл дверь. На мгновение замер, а потом развернулся и снова подошел к Тине. – Мне все очень понравилось.

Он коснулся ее щеки и заправил волосы за ухо. Нежно провел руками по шраму и скользнул вниз по шее. Тина забыла, как дышать, и в этот раз никакие внутренние мольбы ей не помогли. Закария задержал пальцы над ее ключицей, прямо на пульсирующей вене, выдающей ее учащенное сердцебиение.

– Спасибо, что пригласила, Тина Эйнар, – прошептал он ей на ухо и вышел из комнаты, не оборачиваясь.

Тина еще долго стояла как вкопанная и пыталась заставить себя не улыбаться в этот горестный для всех обитателей замка день.

Глава 11

Октябрь, 1135 г. со дня Разделения

Капитан «Укротителя бури» Лимас был опытным моряком, бороздившим морские просторы вот уже пятнадцать лет. Его судно было торговым, но товар перевозился весьма необычный для вод Великого Материка.

Лимас был жестоким работорговцем.

На материке, который чужеземцы прозвали Дальним, а коренные жители – Одиноким, из-за отдаленности к двум другим, процветало рабство. Рабов в основном привозили с Кровавых островов, что располагались недалеко от Одинокого Материка. Рабы в тех землях выполняли самую разную работу за кусок хлеба: прислуживали в домах господ, ухаживали за скотом, работали на кофейных и чайных плантациях, содержали в чистоте улицы и ублажали искушенных мужчин и женщин в домах удовольствий.

Но самыми ценными считались рабы, которые умели держать в руках меч. Их продавали владельцам бойцовых арен, дельцам богатым, которые охотно платили большие деньги за здоровых, крепких мужчин. На этих аренах рабы бились насмерть на потеху публике. И богатые господа, и бедные голодранцы любили наблюдать за тем, как рабы жестоко убивают друг друга только ради того, чтобы продлить свою никчемную жизнь еще на несколько дней.

Но добыча рабов была работой нелегкой. Жители островов научились защищать свои земли от набегов работорговцев, и именно поэтому Лимас решил попытать счастья у вод Великого Материка, но успеха ему эта авантюра не принесла. Береговая охрана даже не позволила кораблю без флага приблизиться к бухте, и команда Лимаса едва успела ускользнуть. Они были вынуждены возвращаться домой ни с чем, да еще и попали в шторм, который повредил паруса.

Капитан Лимас сидел в своей каюте, когда в дверь постучался один из матросов.

– Чего тебе? – недовольно спросил он у мальчишки.

– Капитан, мы вытащили из моря какого-то юношу. Его корабль, видать, попал в шторм и потерпел крушение. Он лежал на обломках без сознания с пробитой головой.

– И что? Мне плясать от счастья? Зачем ты меня потревожил?

– Старпом приказал позвать вас, говорит, этот парень из знатных. Он богато одет.

Лимас призадумался. Если этот спасенный был из высокородной знати, за него можно потребовать хороший выкуп. Поднявшись на палубу, он увидел, как над спасенным возится их корабельный лекарь, Гаян. Тот уже перевязал ему голову, и из-под повязки виднелись только кончики иссиня-черных волос. Сам спасенный оказался юнцом лет двадцати трех. На нем действительно была рубашка, расшитая шелковыми нитями, и порванный сюртук, манжеты которого украшали пуговицы из алмазов.

Лимас осмотрел бледные пальцы мальчишки и раздосадованно выругался.

– Это обычный купец. Знать Великого Материка всегда носит фамильные перстни. А у этого ничего нет. – Капитан задержал взгляд на кольце с крупным черным камнем. Ему даже на мгновение показалось, что тот мерцает синим светом. – Видать, очень богатый…

С этими словами Лимас снял с пальца перстень и надел на свой мизинец – на безымянный кольцо просто-напросто не налезло.

– А что делать со спасенным? – спросил старпом.

– Снимите с него сюртук и рубашку, а самого мальчишку за борт. До дома путь не близкий, нам лишние рты не нужны.

Он собрался было уйти, но тут парень пришел в себя, и Лимас встретился взглядом с неестественно светлыми, почти прозрачными глазами в обрамлении густых черных ресниц. Они пугали и завораживали одновременно. Юноша несколько секунд смотрел на Лимаса прожигающим нутро взглядом, прежде чем снова потерял сознание.

– Хотя нет, – задумчиво протянул Лимас. – Паренек красив, как девка. Если выживет, станет отличным товаром для домов удовольствий.

Моряки переложили мальчишку на носилки и унесли в карцер для рабов, а Лимас вернулся к себе в каюту, размышляя о новом пленнике.

Если придумать чудесную историю спасения этого юнца и приплести какую-нибудь байку о магическом происхождении неестественного цвета глаз, то его можно будет продать втридорога.

Ноябрь, 1135 г со дня Разделения

Ему было страшно.

Повсюду царила непроглядная мгла, соленая вода заполняла легкие, а холод пронизывал до костей. Морская пучина обрушивалась на него с дикой яростью, лишая возможности дышать.

Поначалу этот ужас, порожденный жестокой стихией, казался явью. Но однажды ему удалось вынырнуть из морской пучины и вдохнуть теплый воздух, пропитанный древесиной и смолой.

Он открыл глаза и понял, что все было сном.

Юноша лежал на грязной циновке в тесном помещении. Единственным источником света было маленькое круглое оконце с засаленными стеклами. Он попытался подняться, но тело неподъемным грузом сковала сильная слабость, а голову прожгла нестерпимая боль. В глазах потемнело, и он снова оказался в плену кошмаров.

Он не знал, сколько времени провел в бреду на грани реальности и снов. Помнил только, как время от времени кто-то разговаривал с ним, отпаивал обжигающим горло напитком и прикладывал что-то холодное и вязкое к голове. А еще он слышал голоса. Много голосов. Крики людей и взывания к Единому с мольбами о спасении. Приглушенные мужские голоса, рассуждающие о ком-то, кто, по их мнению, «вряд ли выкарабкается».

И женский голос. Нежный, до боли родной и знакомый, он взывал к нему, с каждым разом становясь все громче и громче.

«Вернись ко мне, вернись… Ты обещал вернуться…»

Он резко открыл глаза и осмотрелся вокруг.

– Неужто очухался? Надеюсь, не на пару секунд, как прошлые разы.

– Где я? – спросил юноша, едва разлепив пересохшие губы.

– На «Укротителе бури». Тебя подобрали почти мертвого в море. Я уже месяц над тобой хлопочу как наседка.

Перед ним сидел пожилой мужчина со смуглой кожей, испещренной глубокими бороздами морщин. Он говорил на общем наречии, но юноша с трудом понимал его. Диалект казался ему незнакомым.

– Как тебя звать, юнец? – спросил мужчина и протянул ему грязную жестяную кружку.

Юноша попытался встать, но не смог. Тело не слушалось, а в руках и ногах не было сил. Мужчина помог ему подняться и усадил, прислонив спиной к деревянной стене, после чего напоил его отвратительно горьким отваром. Юноша закашлялся, и затылок снова пронзила боль.

– Назови свое имя, – снова потребовал мужчина.

– Имя, – шепотом повторил парень, чувствуя, как нарастает паника внутри. Он не мог вспомнить своего имени. Какофония голосов в голове стихла, уступая место пугающему своим безмолвием штилю. Он нахмурился, пытаясь вспомнить хоть что-нибудь, кроме кромешной тьмы и рокочущих волн за бортом. Дыхание сбилось, а голова разболелась сильнее прежнего от напряжения.

Кто он? Где он? Как здесь оказался?

Он чувствовал себя загнанным в угол щенком, который попал в клетку с голодными хищниками. Только эти хищники не кусали его, а мучали чередой нескончаемых вопросов, ни на один из которых он не знал ответа.

– Кто я? – с ужасом прошептал он и снова потерял сознание.

С тех пор он все чаще и чаще стал приходить в себя.

По словам Гаяна, того пожилого мужчины, который занимался его лечением, он пробыл на корабле уже два месяца, и «Укротитель бури» скоро должен был прибыть к берегам Одинокого Материка. За это время юноша так и не смог ничего о себе вспомнить. Каждый раз, очнувшись, он впадал в панику от того, сколько вопросов без ответов терзали его разум. Перед внутренним взором всплывали какие-то смутные образы, смазанные отрывки воспоминаний, которые вызывали еще больше вопросов. И снова голоса, среди которых только один он мог различить четко и ясно.

Девичий. Он взывал к нему в неустанной просьбе:

«Вернись ко мне… Ты обещал вернуться…»

Эта мольба, полная слез и отчаяния, приносила ему едва ли не физическую боль. Чаще всего, услышав именно этот голос, он снова отключался.

Со временем паника и безнадежность отступили, и он попытался взять себя в руки, чтобы разобраться, что делать дальше. Помимо Гаяна он видел нескольких матросов, а один раз к нему в каморку даже заглянул капитан Лимас. Он осмотрел его с ног до головы, даже прощупал руки, торс и ноги, а потом, удовлетворенно кивнув, ушел. Юноше это совсем не понравилось.

– Что это за судно? И зачем капитан меня осматривал? – спросил он тогда у Гаяна.

– Скоро сам все узнаешь, – расплывчато ответил Гаян и почему-то нахмурился.

И не соврал.

Спустя четыре дня они прибыли в порт города Тургот.

Перед тем как подняться на палубу, Гаян дал ему снадобье со странным приторно-сладким вкусом, которое было непохоже на предыдущие лекарственные настойки. Через пару мгновений юноша почувствовал странную легкость и умиротворение, но они быстро сменились другим, странным состоянием. Уши заполнил неясный гул, и информация доходила до сознания очень медленно. Он с трудом переставлял ноги, а когда поднялся на палубу, его руки сковали железными кандалами на длинной цепи, к которой были прикованы еще несколько человек в путах.

– Что это? – спросил он, с любопытством разглядывая наручи.

Где-то в глубине сознания ворочалось какое-то сомнение. Что-то здесь было не так, что-то неправильное. Но выпитое снадобье заглушало зов рассудка, и юноша послушно выполнял указания старпома.