Я не могла понять.

– Ты что, огня боишься?

– Боюсь, – просто согласился он.

– Но почему?

Наверно, глупый вопрос, но…

– Соле… – он нахмурился, вздохнул, подбирая слова. – Это все…

Я ждала. Наверно, я такая несчастная, зареванная, что не признаться мне было просто невозможно.

– Соле, ты ведь слышала про вспышки магии, да? – осторожно сказал Хаген. – У меня было такое с самого детства. Огонь. Огонь вырывался из меня, и… В детстве еще не сильно… хотя однажды я чуть не спалил дом. Мать считала, что это проклятье, что я одержим демонами. Молилась, таскала меня к шаманам. Ничего не помогало. Я очень старался не огорчать ее, старался сам справиться. Старался держать это в себе.

Он замолчал, зажмурился.

Для меня это было дико. К шаманам? Неужели Ригдел такая далекая и темная провинция, что они не понимают? И главное – неужели патруль Литьяте не дотягивается туда? У нас ведь и чихнуть с помощью магии невозможно было, чтобы тебя к тебе не нагрянула инспекция. Спички не зажечь, не то что дома!

– Я сжег всех, Соле… – сказал Хаген, голос дрогнул. – Всех. Я не хотел… Мы охотились на болотах, и на нас напал болотный змей, он схватил отца… Это вышло само. Я хотел спасти, помочь, хотел сделать хоть что-нибудь, но вместо этого убил всех. Черные головешки… знаешь… даже не поймешь, чем они были… Я думал, сойду с ума. И от этого… ну, в общем, еще там… гром и молнии… – Хаген облизал губы. – Меня подобрал патруль. Они сказали, что это магия, что такое бывает, но только уже поздно. Поздно учиться. Если все зашло так далеко, если оно прорывается с такой силой, то я уже никогда не смогу взять магию под контроль. Слишком опасно. Даже отправлять учиться слишком опасно… Не хотели связываться.

Да, я слышала это, но сейчас казалось, что так невозможно. Они должны были что-то сделать… Но ведь с такими вещами не шутят. Хаген не врет, никогда бы не стал… Он не из тех, кто может так врать. Потерять родных… нет, это не шутки.

Патруль…

– Что они хотели с тобой сделать? – тихо спросила я.

Хаген передернул плечами.

– Мне тогда было все равно, я не спрашивал, – сказал он. – Но за меня поручился мастер Патеру, сказал, что сам проследит. Только из уважения к нему… Они пошли на компромисс, я принес присягу сразу. Мне дали полгода.

– Полгода? А потом?

Он покачал головой.

Убьют его, вот что. Чудовищно…

Но ведь главное… я понимаю, ему важно совсем не это. Не он сам.

– Хаген… – я не знала, что сказать.

По сравнению с таким, все мои неприятности и страхи действительно казались детскими и глупыми.

Он молчал. Он сказал все, что мог, и слов больше не осталось.

– Ты не виноват, Хаген, – тихо сказала я.

– Какая разница.

– Нет, Хаген! Разница есть! Не нужно винить себя. Ты не виноват! Если бы ты родился в Илитрии, в Эторе или даже в Хисире, тебя бы учили с детства. Ты бы мог…

– Нет, Соле, – он нахмурился, не дал мне договорить. – Что толку. Это ничего не изменит.

Огонь. Кругом огонь…

Я тоже всегда винила себя в смерти матери. Знала, что это не моя вина, и все равно…

– Огонь… Салотто в огне… – тихо-тихо сказала я, само вырвалось.

Хаген вздрогнул, посмотрел на меня так странно.

– Ты знаешь, Соле, – сказал он. – С тех пор я часто вижу один сон. Приморский южный город, большой, очень большой, высокие дома… Река делит его пополам… На левом берегу старый город, крепостные стены, какой-то дворец, крыша блестит на солнце и слепит глаза… вокруг большой парк с тремя прудами. Через реку мост с морскими драконами, выкрашенными в синий цвет. На правом берегу – высокие новые дома. Около берега они стоят очень плотно, но чем выше, дальше к холмам, тем свободнее. Домики рассыпаны везде, куда не глянь, кажется, до самого горизонта. В гавани огромные корабли…

Он рассказывал, я слушала, и мне становилось страшно. Я знала, что будет. Это Салотто. Он видел мой город во сне.

– А потом с неба упал огонь и сжег все, – сказал Хаген. – Я видел, как людей пожирает пламя, как они кричат, пытаются спастись…

Мне кажется, я перестала дышать. Я смотрела на него и, в который раз, не могла поверить. Ведь это не шутка! Нет?

– Ты ведь не смеешься надо мной?

– Нет, – сказал он.

Если бы Лан рассказал мне это, я бы не поверила. Вот, не поверила бы и все. Но тут…

– Знаешь, Соле, – сказал он еще, – в Литьяте мне сказали, что я могу навлечь на мир большую беду. Но, возможно, могу и спасти. Они не знают, с какой стороны я оказался бы в этом…

У него стало такое каменное, непроницаемое лицо.

А у меня подкосились ноги, я взяла и села прямо на землю, закрыла лицо руками. Нет. Этого не может быть. Это не он. Нет-нет-нет…

* * *

Всю ночь, до утра, мы сидели с Ланом на старом полузатопленном пирсе, забравшись на ящики. Волны то с шипением захлестывали доски, то откатывались назад.

Мы пили вино, Лан откуда-то принес хорошее хисирское, из Най-Кану, страшно дорогое…

Я не удержалась, рассказала ему о Хагене и о своем сне. О Салотто. Лан не удивился.

– Такие сны снится многим, – сказал он. – Повторяющиеся, страшно реальные сны. Многим, кто имеет отношение к магии.

– И тебе?

– Да, – Лан кивнул. – Мне тоже. Я видел его.

– Салотто в огне? Так будет?

Лан нахмурился. Под темным ночным небом его голубые глаза казались совсем черными.

– Это не пророчество, – сказал он. – Только предупреждение. Можно избежать, можно изменить судьбу.

Было что-то такое в его голосе, глубоко личное… или может просто показалось мне?

– Лан, скажи, а кто видит этот сон? Почему нам всем он снится.

Лан вздохнул.

– Не всем. Только тем, кто имеет к этому хоть какое-то косвенное отношение. Тебе, возможно, потому, что Салотто твой родной город.

– А тебе?

Он пожал плечами. Отвернулся, долго смотрел на волны.

– Никто пока не знает, что с этими предупреждениями делать. Никто не знает когда и из-за чего это может произойти. Каждый видит сны по-своему, со своими подробностями, со своих точек зрения. Вот, Соле, скажи, откуда смотришь ты?

Я задумалась… сложно сказать.

– Не знаю… Мне кажется с горы, с Каталау, со смотровой площадки.

– Даже так? – Лан немного удивился. – Ты понимаешь, откуда смотришь, и всегда с одной точки?

– Да. Что это значит?

– Не знаю. Я вижу с разных точек. То, словно я нахожусь там, бегу от этого огня, то словно откуда-то сверху, с воздуха. Всегда по-разному.

– Хаген тоже видит сверху. Он сказал – словно летишь…

– Я знаю.

– Он рассказывал тебе?

– Рассказывал.

– Знаешь, Лан, мне страшно… – я поежилась, подтянула к себе ноги. – Я думала, это просто кошмары, но теперь… Я боюсь. Я не хочу, чтобы так было.

Он обнял меня за плечи.

– Ничего, все будет хорошо. В Литьяте уже думают, как это предотвратить.

Я вздрогнула. Литьяте…

– Давай, выпей еще, – предложил Лан. – Это поможет успокоиться.

– Это не поможет. Я напьюсь, но завтра все окажется на своих местах, никуда не денется.

Лан усмехнулся, дружески потрепал мои волосы.

– Ты бываешь такой серьезной, Соле, что мне страшно.

– Мне тоже.

Несколько минут мы молча сидели рядом. Шумели волны.

– Слушай, Лан, – тихо сказала я, – ты все знаешь… А Джаре тоже снится такой сон?

Я видела, как он напрягся, мои вопросы ему не нравились.

– Я не знаю, – сказал он. Наверно, вышло чуть более резко, чем этого можно было ожидать.

– Но, послушай, если, как ты говоришь, эти сны снятся тем, кто как-то с этим связан, если это снится мне, тебе, Хагену… Даже если Салотто просто мой дом, то вам-то почему? Как связаны вы?

Он хотел встать, уже дернулся, но остался.

– Это и мой дом тоже, – холодно сказал он. – Я родился на Кито, но это совсем рядом. Я кучу времени провел в Салотто.

Я покачала головой, мне казалось, дело не в этом.

– Соле! – Лан облизал губы, хмуро глядя мне в глаза. – Соле, не спрашивай меня. Я не знаю. Я ничего не могу тебе сказать. Ничего. Ты понимаешь?

Глава 4

– Когда вы почувствуете, что немеют ноги, а ладони наливаются огнем, – говорила мисс Кеали, – когда вы почувствуете, как вибрирует в потоке магии все тело, то вдохните поглубже и задержите дыхание. Это значит – вы готовы.

Если вовремя не остановиться, у неопытного мага могут начаться судороги.

Мы должны почувствовать и запомнить это ощущение, запомнить свой предел.

Мисс Кеали вела у нас практику. Звания мастера у нее не было, она окончила только Бер-Сухт, а это дает лишь профессию заклинателя, но не мага.

Только вместо заклинаний и волшебства у нас была куча непонятных упражнений и медитаций. Нам говорили – это должно помочь настроиться и развить потенциал. День за днем. Сосредоточиться, почувствовать собственную силу, дотронуться до этой силы. Открыть дверцу внутри себя и позволить потоку силы растекаться по телу, ощутить, до мурашек, до покалывания пальцев.

К моему удивлению, Лан не отлынивал, хотя он-то уж точно прошел через все эти тренировки. Зачем ему подготовка, если он и так умел колдовать. Но Лан занимался вместе с нами. Он говорили – в Литьяте учили по-другому, интересно освоить новый подход.

Хаген же практикой занимался по индивидуальной программе, под особым контролем, с мастером Патеру и под контролем мастера Ил-Танки. Но общими и теоретическими предметами – вместе с нами. Теория тоже давалась Хагену нелегко, он едва-едва умел читать, в древне, где он жил, это было не нужно. Но Хаген был страшно упрямым, сидел с книгами целыми днями, разбирая по слогам. Над ним временами подшучивали, но он мало обращал внимание.

Шел октябрь, дни становились все холоднее, с деревьев почти облетела листва, мы успели выслушать кучу лекций, но пока не выучили ни одного заклинания. Все готовились.

– Вы должны понимать, откуда взялся такой строго лимитированный подход к магии, как в Литьяте, – говорил мастер Патеру. – Он возник не просто так и не на пустом месте. И уж точно не с целью усложнить кому-то жизнь. Дело в том, что никакое магическое действие не проходит бесследно. Вы должны запомнить и подходить к делу с большой ответственностью. Каждый раз, используя магию, мы что-то изменяем в сущности вещей, мы меняем что-то в нашем мире, меняем баланс. Расходуем энергию земли. Нельзя колдовать что захочется и когда захочется. Первое, чему учили в Тарре – это ответственность. Вы должны очень четко осознавать, что делаете и зачем. Изначально, в Тарре училось не больше десяти человек на курсе, только люди с необычайно высоким потенциалом, избранные. Они учились по восемь лет. А Литьяте делал ставку на массовость и скорость. Массово научить ответственности нельзя, можно лишь установить четкие правила, ограничить возможности. В Литьяте поступают сотни человек в год, и нужно контролировать их всех. Это даже не вопрос власти, это вопрос выживания. Без надлежащего контроля магия может разрушить мир.

– То есть, вы все же одобряете действия Литьяте? – громко спросил Лан.

Мастер Патеру нахмурился, очень долго молча смотрел на него.

– Дело не в одобрении, молодой человек, – холодно сказал он. – Я прекрасно понимаю, почему в Литьяте выбрали этот путь. Но это путь в никуда. В Гильдии мое мнение прекрасно известно.

Мне показалось, сейчас он скажет: «можете так и передать». Лан учился в Литьяте, а значит, здесь ему до конца не доверяли. Он чужой, почти враг.

* * *

– Лан! Ты совсем обнаглел!

Джара пихала спящего Лана в бок, он только неразборчиво ворчал в полусне и пытался закрыться одеялом.

Я села на кровати.

– Джар, ты чего?

До начала занятий еще долго, можно поваляться пол часика.

Джара схватила обеими руками одеяло и принялась стаскивать с Лана, он не отдавал.