– Парни (к барабанщице совершенно нет претензий) играли без вдохновения. Походу, отрабатывали повинность, – хохотнул Куролес. – Грязное звучание – норма для гранжа. Вспомним хотя бы «Нирвану». Но неужели нельзя было постараться и сделать так, чтобы гитара не перекрывала вокал? Кстати, о вокалисте. Александр «Пепел» Пепеляев так и не исполнил свой коронный прыжок, несмотря на призывы фанатов. Как вам такое? Все равно, что «Кока-Кола» без газиков! Возможно, для этого были веские причины, но я-то прекрасно помню – лично видел – как он прыгал даже с ногой в гипсе. Привет, разочарование. А теперь о сет-листе. Новых песен мы не услышали. Они есть вообще? Казалось бы, за два с лишним года…

Пепел выключил смартфон. Долбанный блогер! И звук ему не понравился, и концерт получился унылым, и прыжка не было… Пепел помнил эйфорию, охватившую его во время выступления, и восторженные лица поклонников. Помнил слаженную игру Лося, Чихача и Лиры. Они ведь старались, черт возьми! А прыжок… Что ж, хорошо бы всегда выкладываться на сто процентов, но, извините, так не бывает.

Пиво принесло приятное расслабление – недостаточное для отважного похода к шторам, но близко к тому. Пепел скользнул взглядом по плакатам, висящим на стене: «Nirvana», «Pearl Jam», «Пионерлагерь Пыльная Радуга» и последний, конечно же, «Частицы пыли». Огромные красные буквы и четверо ребят с серьезными лицами. Старенькая фотография, ей уже лет семь, не меньше. Пепел на ней выглядел совсем молодым: худым, гладко выбритым и с длинными осветленными волосами, как у Кобейна. Теперь он предпочитал стричься коротко и чуть поднабрал вес, хотя грустный и пронзительный взгляд карих глаз не потерял. А еще набил серию татуировок от живота до шеи: в основном, узоры в духе народов маори.

В чем-то Куролес был прав. Можно обойтись без «пепельных прыжков» – ломать гитары, звать фанатов на сцену или даже опуститься до лазерного шоу. Скучнее не станет. Но группа движется в направлении дна, это точно. Скатывается в небытие. За два года они не написали ни одной новой стоящей песни. Выходило либо вторичное дерьмо, либо оригинальное, но все равно дерьмо. Вот и приходится теперь паразитировать на старом творчестве, из которого лишь одна песня стала признанным хитом. Такими темпами конец группе придет через несколько лет. И что дальше? Сольная карьера? Новый состав? Безысходность.

«Назло всему миру» когда-то вонзилась в голову острым клинком. Мелодия пришла почти целиком готовой, слова складывались в рифму точно и емко.

«Ты был на пике вдохновения», – заметила Лира, услышав песню.

Точно, был. Будет ли снова?

Пепел прикончил очередную бутылку. Встал с кресла и едва не рухнул обратно, ощутив сокрушительный удар по мозгам, который вскружил голову, точно циклон. Глаза ни за что не соглашались смотреть в одну точку. Глубоко изнутри поднималось беспричинное и дурашливое веселье.

– Вот теперь полный порядок, – заплетающимся языком произнес Пепел. – Сейчас мы с тобой поиграем, детка.

Он двинулся к окну, зацепив плечом металлическую стойку с одеждой. Она с грохотом ударилась о стеклянную дверцу шкафа, осколки посыпались на пол. Пепел не обратил на них внимания. Его пальцы коснулись штор, замерли, затем рванули в сторону, впуская в квартиру яркий солнечный свет. При виде машин, проезжающих далеко внизу, Пепел ощутил поднимающуюся волну паники, которую с трудом сдерживали три выпитые бутылки «Короны».

– Я могу больше, – упрямо пробормотал Пепел, нащупывая и поворачивая оконную ручку.

Порыв ветра щекотал кожу. Звуки улицы доносились ярко и чисто. Ничто не могло навредить Пеплу, ничто не пыталось вытащить его из окна и сбросить на асфальт или крышу машины, и все же нечто в его голове умоляло убраться как можно дальше: сесть на кресло, переехать в землянку или залезть в темный подвал.

– Я могу больше, – повторил Пепел, залезая на подоконник.

Получилось не с первого раза. Алкоголь путал движения, незримые лучи ужаса гнали прочь. В конце концов Пепел умудрился встать в оконном проеме, расставив руки в стороны. Никто из прохожих внизу не замечал человека, в одних трусах застывшего на подоконнике семнадцатого этажа. Никто не знал, насколько тяжело для него опустить голову и взглянуть страху в лицо.

Порывы ветра усилились, как будто пытались выхватить тело Пепла из оконного проема и кинуть его навстречу неизбежной смерти. Ладони покрылись каплями пота, скользили по гладкой пластиковой поверхности. Пепел решительно опустил голову и едва не разжал пальцы – пятьдесят метров чистого пространства кружили голову, гипнотизировали и манили. Последний коронный прыжок – вот потеха! Сколько секунд пройдет перед столкновением?

«Я могу покончить с этим прямо сейчас, – вспыхнула соблазнительная мысль. – Простое решение всех проблем. К тому же творчество мертвецов всегда продавалось лучше».

Он не сразу заметил, что высунулся почти по пояс. Склонился вперед, как спринтер, готовый к стартовому сигналу. Медленно, избегая резких движений, Пепел двинулся назад и слез с подоконника. Ощутив под ногами холодный паркет, он шумно выдохнул. Что на него нашло? Чуть было себя не прикончил!

Шатающейся походкой Пепел вернулся к креслу. Смартфон известил о двух пропущенных звонках от Чихача. Наверное, насчет следующей репетиции. Еще пришло сообщение от Лося: «Смотрел обзор на концерт? Куролес проехался по нам знатно. Вот лажа-то».

«Видел бы ты меня минуту назад, Лось, – усмехнулся Пепел. – Вот где настоящая лажа».

Страх по-прежнему маячил на задворках. Не угас окончательно, но и не разгорался, пока окно (пусть даже открытое) находилось на почтительном расстоянии. Неожиданно Пепел почувствовал себя легче от того, что нужен хоть кому-то. Поклонники могли имитировать радостные эмоции, но Лось, Чихач и Лира всегда были к нему искренни. Он открыл список контактов и принялся просматривать его, задаваясь вопросом, кто из этих наборов имен, фамилий и прозвищ пожалел бы о его смерти.

Добравшись до буквы «Н», Пепел завис, так как думал, что давным-давно удалил этот контакт из памяти телефона. Поколебавшись немного, он ткнул в кнопку звонка. Может, и хорошо, что не удалил. Может, есть какой-то закон природы, согласно которому после трех бутылок пива следует позвонить бывшей.

– Тебя я ожидала услышать меньше всего на свете, – раздалось в динамике телефона после пары гудков.

Ее голос не был недовольным. Скорее, усталым.

– Привет. Только не подумай, что я напился и вновь воспылал к тебе горячими чувствами. То есть напился, но не воспылал. – Пепел закрыл лицо ладонью, понимая, какую чушь несет. – Короче, я не собираюсь, стоя на коленях, умолять тебя начать отношения сначала.

– Весьма разумно с твоей стороны, – спокойно ответила она.

– Ты как вообще? Без проблем? Жизни радуешься?

Боже. Почему всякий тупизм лезет в голову в первую очередь? Пепел попытался сосредоточиться.

– Уверена, что ты позвонил не для обсуждения радостей жизни, – хмыкнула она в динамик.

– Да. Точно. Забавный вопрос: в психологии все еще разбираешься?

– Учусь разбираться, – оживилась она. – Почему ты спрашиваешь?

– Похоже, у меня возникла проблема как раз по твоей теме. Я могу обратиться к кому-нибудь другому, но ты… – Телефон выскользнул из рук. Пепел успел поймать его в последний момент перед столкновением с полом. – Прости. Я хотел сказать, что ты меня знаешь. Включая все мои недостатки и косяки, которых, я не отрицаю, довольно много. Не хочу рассказывать о своей ситуации по телефону. Если не можешь встретиться лично, я пойму.

– Встретимся с одним условием.

– Легко. Говори.

Тяжелый вздох.

– Ты принесешь кофе, а затем выслушаешь меня, – сказала Ника. – Ты не единственный, кому нужна помощь.

11

– Слово «черновед» мне ни о чем не говорит, – признался Егор, оглянувшись на сумку с торчащей из нее книгой. – Немного напоминает «чернозем», но на фермера вы не тянете. Еще приходят ассоциации с Черным морем. Вы же не предлагаете мне стать водолазом?

– Водолазом? – хохотнул Мечников. «Фольксваген» под его управлением чуть вильнул в сторону. – Прости, меня это позабавило. Никто мне такого не говорил. На самом деле, общего у меня с водолазами лишь то, что иногда приходится погружаться в беспросветные глубины. Как из них выбраться – та еще история.

Мимо промелькнул знак: «Нижний Новгород – 170 км». Через каких-нибудь два с лишним часа начнется новая жизнь, о которой грезил Егор. Жизнь без пьяных скандалов, грязи, въедливого запаха табака и тупых упреков. Без отчима, высшей точкой удовольствия которого было нажраться и провести всю ночь, шляясь по квартире и разговаривая с самим собой. Иногда Егор спрашивал себя, действительно ли отчиму нравилась такая жизнь? В чем прелесть накидаться до животного состояния, а потом разбить руки в кровь о дверной косяк или сломать телевизор, купленный на свои же деньги? Себя-то Егор спрашивал, а отчима – никогда. Мама говорила, что лучше хоть такая поддержка, чем тащить все в одиночку, поэтому не нужно выводить ее мужчину вопросами, ответы на которые никому не понравятся.

Если бы отец не умер, все было бы совершенно иначе. Может, не пришлось бы бежать из города – бежать от тоски, безысходности и обреченности.

И вот результат: Егор получает предложение о работе в первый же день. Правда, суть работы еще предстояло выяснить. Он терпеливо ждал, пока Мечников вновь начнет говорить.

– Представь себе любого человека с самым обычным образом жизни: семья, дом, работа. Иногда хобби, если остается свободное время. Он вполне доволен. Никому не желает зла, старается поступать по совести, – продолжил рассказывать Мечников. – Трудяга, семьянин – основа любого общества. Но однажды с ним случается какая-то напасть. Например, он начинает видеть пугающие образы, которые в действительности не существуют: пауков с человеческими лицами или крапивников в зеркалах.

Егор решил спросить о том, кто такие «крапивники», позднее. Сначала стоило узнать насчет работы.

– Или тело бедолаги чернеет и покрывается пульсирующими отростками, – непринужденно говорил Мечников. – Или он теряет сознание, днем позже просыпается покрытый кровью с ног до головы, а рядом лежит мертвое, изувеченное тело. Иногда эти приступы проходят сами собой. Чаще же всего нашему трудяге-семьянину становится только хуже.

– Похоже на болезнь. Рак или что-то психическое, – заметил Егор. – У меня так сосед с ума сошел. Считал, что его преследуют люди из ФСБ. Потом в окно выпрыгнул с восьмого этажа. Хорошо, что выжил.

– Без всякого сомнения похоже! – кивнул Мечников. – Только с болезнью врачи могли бы справиться. А в случае с нашим трудягой они бессильны. Итак, диагнозы медиков ложные, назначенное лечение не помогает. Они собирают консилиум, меняют лекарства – тщетно. Не существует таблетки, способной убить напасть такого рода. Не существует и скальпеля. По крайней мере, в привычном смысле слова.

Мечников по-прежнему вел повествование таким образом, что Егор не мог предсказать его кульминацию и развязку. Человек-загадка, как и его истории. Однако теперь письмена в салоне «Фольксвагена», амулеты, четки и странные иконы выглядели иначе. Как инструменты, предназначение которых осознавалось смутно.

– Что за напасть? – спросил Егор.

– Мы подбираемся к самому интересному. – Мечников мотнул головой, указывая на заднее сиденье. – Сделай одолжение, возьми книгу из сумки и пролистай ее. Почитай пару страниц, если хочешь. Сейчас можно. А я попытаюсь подобрать нужные слова так, чтобы ты не посчитал меня страдающим от старческого слабоумия.

Егор отстегнул ремень безопасности, перегнулся через сиденье и дотронулся до корешка книги. Едва ощутимая волна пронеслась от кончиков пальцев до затылка. Такая быстрая, что ее легко можно было принять за дуновение ветра или игру воображения, если бы не мурашки, отрядом высадившиеся на задней части шеи.

«Будто прошелся рядом с трансформатором», – подумал Егор, пристегиваясь ремнем безопасности обратно.