Один осведомитель слышал разговоры, будто затевается нечто крупное. Обычно в таких случаях речь идет о партии наркотиков в особо крупных размерах или хитроумной схеме их трафика.

Будь преступником сама Нина, она могла бы потирать руки от удовольствия. Два убийства, а полиция по-прежнему бродит в потемках…

С другой стороны, с чего бы ему радоваться? Ведь он хотел заработать семьдесят пять миллионов, но вместо этого не получил ни гроша. А на организацию всей этой затеи наверняка ушли большие средства. Анализ ситуации, слежка, планирование. Закупка оборудования. Найм профессионального киллера? Если подумать, где-то там должен сидеть очень недовольный преступник.

Это могло означать только одно: скоро они услышат об очередном миллионере, которому угрожают. Или которому прострелили череп. Вопрос времени.

Что делает преступник, которому не повезло при первой попытке?

Нина потерла лоб. Чутье подсказывало ей, что она вот-вот что-то нащупает.

Она записала:

«Первая попытка не удалась».

Подумала. А кто сказал, что это неизменный параметр? Да, преступник не получил денег, но…

Она написала:

«Первая попытка удалась».

Предположим, что смерть Клаэса Юнггрена полностью соответствовала планам злоумышленника. Шантаж без результата, скандальное убийство, утечка информации в прессу – все было тщательно продумано.

Какая от этого польза?

Очевидно: теперь все знают, что угрозы – реальность. И следующая жертва послушно заплатит. Но если Юнггрен был убит в качестве устрашения, то это не сработало. Рогер Аксберг все же обратился в полицию.

«Подумай под иным углом зрения», – прозвучал в голове голос отца.

А что, если и смерть Аксберга была спланирована? Когда убиты два миллионера, народ будет готов раскошелиться.

«Наоборот».

Нина уставилась на то, что записала. Мыслить нестандартно – для этого нужно спросить человека совсем постороннего.

«Первая попытка удалась». Последнее слово она даже подчеркнула.

Если преступник хотел именно убить Юнггрена, а не получить его деньги, то акция оказалась успешной. Тот мертв. Может быть, Аксберг – всего лишь отвлекающий маневр? Чтобы заставить полицию сосредоточиться не на врагах Клаэса Юнггрена, а на его деньгах, которые кто-то совершенно с ним не знакомый захотел «отжать» с помощью шантажа? А полиция пусть тратит на это время и ресурсы…

Они хотели убить Юнггрена.

Они не хотели убить Юнггрена.

Но если и сам факт смерти не был целью, чего же тогда они добивались?

Нина принялась хаотично барабанить пальцами по столу, словно ожидая, что те случайным образом выбьют сообщение азбукой Морзе с верным ответом.

Они хотели убить Аксберга!

Это и есть разгадка? Не Аксберг был убит для отвода глаз, а Юнггрен. Венчурный капиталист с состоянием, во много раз превосходящим запас деньжат второй жертвы, вне всяких сомнений, привлек к себе больше внимания, чем никому не известный Рогер Аксберг.

«И снова наоборот».

Возможно, ни Юнггрен, ни Аксберг не были истинными целями. Оба были убиты для отвода глаз… Инспектор полиции откинулась на стуле и заложила руки за голову. Какая же хладнокровная скотина могла убить двух человек, чтобы скрыть, что ей нужен третий! Или четвертый… И сколько же у них ресурсов, чтобы провернуть подобное. Мы явно имеем дело с крупной рыбой.

Немного поразглядывав потолок своего кабинета, Нина написала:

«Первая попытка не закончилась неудачей».

Она поймала себя на том, что ломает голову, как рассуждал бы в этой ситуации Алекс Кинг. Ее безупречная логика споткнулась о банальную нехватку знаний о человеческом поведении.

Глава 26

– Повстречала вчера старого знакомого, – сказала Мартина за завтраком. Одной рукой она наливала молоко Юханне, их пятилетней дочери, другой подкладывала мюсли Оскару.

– Старого знакомого? – переспросил Фредрик, не отрываясь от газеты. Сегодня он поднялся рано, вопреки обыкновению: день у него был расписан. Работы на несколько часов.

– Помнишь Юнаса?

– Нет.

– Из класса.

– Из нашего? Из девятого?.. Ты имеешь в виду педика Юнаса? Да ладно! – наконец он соизволил отложить газету.

– Геем он не был.

– Это он сказал? Во всяком случае, Юнас всегда был какой-то женоподобный. С дряблой задницей, как у престарелой манекенщицы.

Мартина подняла глаза к потолку, и ее муж быстро сообразил, что тему развивать не стоит.

– Несколько недель назад мы были на одной конференции, и он слегка перебрал.

– Приставал к тебе? – ухмыльнулся Фредрик. Это было бы неожиданно. В школе этот парень панически боялся девчонок, заикался и потел в их присутствии.

Мартина бросила на него строгий взгляд и чуть заметно кивнула в сторону дочери. Юханна намазывала бутерброд с сосредоточенностью человека, творящего свой magnum opus^[2]. И когда они уже решили, что дочка ничего не услышала, она спросила:

– Папа, а кто такой педик?

Мартина практически испепелила взглядом мужа, да так, что Фредрик поперхнулся своим кофе.

– Э… Это мальчик, которому нравится целовать других мальчиков, – неловко пояснила она, очевидно, понадеявшись, что дочка не станет развивать мысль.

– Да брось, на дворе две тысячи десятый год… – глава семейства с опаской покосился на Юханну. Та, слава богу, вернулась к своему бутерброду. – Ну, и о чем вы с ним говорили?

Мартина, пожав плечами, проговорила:

– Он разочаровался в своем браке. Хочет развестись, но не может. Детей у них нет, он работает с утра до ночи – к тому же на своего тестя.

А парню, должно быть, чертовски тяжело. Фредрик скорее дал бы себе что-нибудь отрезать, чем согласился работать на своего тестя. Но вслух об этом, естественно, не сказал.

– Хотел рассказать о проблемах с женой. Я его выслушала, дала пару советов. Надеюсь, не вредных. А вчера мы с ним снова столкнулись.

Наверное, Мартина хотела сказать что-то еще, например, что пригласила Юнаса к ним на ужин. Но тут он взглянул на часы и присвистнул.

– Ого! Сколько уже времени. Дорогая, мне пора бежать.

Он наспех поставил грязную посуду в раковину. Денек обещал быть интересным. А к ним на рождественского гуся заявится старый школьный приятель – так и что с того? Если надо, он охотно выступит жилеткой, в которую можно поплакаться.

– Фредрик, мы еще должны обсудить подарки…

Он улыбнулся жене.

– До праздников куча времени. Успеется.

– Осталось всего две недели, а список Оскара составлен… с размахом.

– Утрясется. Все успеем, – бросил он и, чмокнув Мартину в щеку, вихрем унесся на встречу.

* * *

Пару часов спустя разговор о Юнасе и его неудачном браке начисто стерся у Фредрика из памяти. Он очень надеялся, что не опоздает на первое интервью. Адрес он куда-то записал, но теперь не мог найти бумажку и ехал по улицам с минимальной скоростью, вертя головой. Ему казалось, что это была улица Фалугатан, но точно помнил он только номер дома – 23.

Проверить адрес по карте ему и в мысли не пришло. В каждой машине есть навигатор, но Фредрик им не пользовался. Инструкция к той штуковине – толстенная книга на двести страниц, а жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на такие вещи.

Наконец он обнаружил улицу Фалугатан – и сразу понял, что приехал куда надо. Добравшись до дома 23, увидел табличку: «Д. А. Энтерпрайз». И сейчас ему предстоит встретиться… с самим Д. А.? Давид Андерссон. Или, скажем, Даг Арцелиус. Поднимаясь на лифте на пятый этаж, Фредрик успел сконструировать еще одиннадцать комбинаций имен к инициалам Д. А. Один из лучших вариантов звучал как Дегенерат Артритный.

Поправив воротник рубашки, он позвонил в дверь. Мужчина, открывший ему, был одет в джинсы и пиджак, из-под которого торчал большой живот. Волосы тоже собраны в хвост, как у Лукаса Свартлинга. Олдовые рокеры, мать их…

– Привет, я Фредрик Хельмарк. Я ищу… э-э… минуточку… – Он принялся хлопать себя по карманам в поисках бумажки.

– Кристиана Юнссона, – подсказал мужчина. – Это я.

– Точно, привет! – Фредрик протянул руку, и Юнссон с серьезным видом пожал ее, попутно глянув на часы.

– Знаю, – проговорил журналист, виновато улыбаясь. – Такое ужасное движение! Просто никуда не добраться.

– В это время? – спросил Юнссон, приподнимая одну бровь.

– Там авария возле… возле… послушайте, мы тут будем сидеть?

Юнссон, не говоря ни слова, жестом пригласил гостя в квартиру. Они расселись в кресла в гостиной, весьма удобные, между прочим. Фредрик достал блокнот и диктофон и положил их на журнальный столик.

– Итак, Кристиан Юнссон. Скажите, какова ваша должность в концерне?

Юнссон сделал глубокий вдох и медленно выпустил воздух. Несколько секунд он смотрел на гостя, потом раскрыл рот и произнес:

– Я главный бухгалтер.

Пауза.

– Как давно вы знаете Лукаса?

– Десять лет.

– Десять лет, – повторил Фредрик и записал это в свой блокнот. Спохватился, вспомнил про диктофон и нажал на кнопку записи. Ничего не произошло. Быстро подняв глаза на хозяина квартиры, он вдруг понял по его взгляду, что спрашивать, нет ли у него запасных батареек, не стоит.

– Что вы можете рассказать о нем? В смысле – о Лукасе?

Кристиан Юнссон положил ногу на ногу и сложил руки на коленях. Очевидно, он ожидал этого вопроса.

– Лукас – человек, которым я по-настоящему восхищаюсь.

Он замолчал. Фредрик нетерпеливо взмахнул рукой, предлагая тому продолжать. А дальше?

– Он очень хороший начальник. Он точен, справедлив, у него есть идея.

– Концепция – это здорово, – сказал журналист. – Можете привести примеры?

Юнссон описал, как Лукас Свартлинг начал работу с пустыми карманами. В буквальном смысле слова. «Self-made man», – отметил Фредрик. Наделенный умением видеть перспективу, он сразу определил, что именно хочет создать. «Целеустремленность», – появилось в блокноте. Надо не забыть выспросить Свартлинга о целях компании. Чем они вообще занимаются-то? Затем главный бухгалтер рассказал, как их босс решительно начертил план, по которому они будут двигаться, и строго наказал его придерживаться.

«Структура и стратегия», – записал Фредрик. Нет, «стратегия и структура» будет лучше звучать.

Юнссон долго рассказывал о препятствиях, с которыми вся их команда и Свартлинг лично столкнулись десять лет назад. В деталях описал, как крепла их дружба, и на некоторое время погрузился в ностальгические воспоминания.

Показалось странным, что человек, которому на вид не более сорока, впадает в сентиментальность и тоскует по прошедшим временам. Разве это происходит не позже? После пятидесяти, например. Сам он пока особо не оглядывался назад. Все идет как идет.

– Без Лукаса мы все были бы безработными. Он действительно проделал выдающуюся работу. Выбери он любую другую область, мог бы и там продвинуться до небес.

Тут у Фредрика возникла мысль.

– Как бы вы назвали ту отрасль, в которой работаете?

Главный бухгалтер компании Свартлинга устремил взгляд в окно. Он что-то жевал – возможно, жевательную резинку. Но у Фредрика сложилось впечатление, что собеседник жует свой язык или внутреннюю поверхность щеки.

Не дождавшись ответа, журналист махнул рукой.

– Ладно, неважно, я все равно потом это выясню. Расскажите немного о личной жизни вашего босса.

– Лукас женат на Долорес, они живут с двумя детьми на вилле в живописном пригороде.

– Долорес? Необычное имя. Откуда она родом?

– Не знаю.

– А в каком пригороде?

– Не могу сказать.

– Знаете, это стало бы приятным дополнением к портрету Свартлинга… Картинка, фактура – из таких моментов и состоят книги. Может быть, в процессе работы я нанесу визит к нему домой.

Нежданная улыбка Кристиана Юнссона, начавшись с уголков рта, расплылась по всему лицу. Теперь собеседник даже казался симпатичным.