– Ха! Нет. Она бы оскорбилась. Она очень гламурная телеведущая, с которой я познакомилась во время пресс-поездки в Копенгаген. По необъяснимой причине с тех пор она решила всячески способствовать моей карьере. Она невероятно влиятельная, и я должна с ней встречаться по крайней мере раз в месяц. Это по ее вине я здесь. Если бы назойливость была олимпийским видом спорта, она бы получила золотую медаль! Но… – Фиона стала серьезной, – она, та поездка и мои подруги Кейт и Ева, они правда так… ну, они помогли мне.

– Как? – Теперь ему стало интересно. Здесь таилась история. Он шел быстрым шагом, время от времени поглядывая в ее сторону – боялся спугнуть.

Она рассмеялась, но как-то нервно.

– До того, как… до этой поездки я как бы пряталась от реальной жизни. Жила только в интернете, совсем не общалась с людьми.

Он намеренно не стал комментировать, ожидая, что она сама естественным образом заполнит повисшую тишину – как делают обычные люди. Эта техника хорошо служила ему на протяжении многих лет – так он проникал в самую суть своих моделей, когда снимал портреты. Те неосторожные моменты, когда они открывали правду о себе – чистое золото, если у него получалось щелкнуть камерой в нужный момент. К счастью, на рефлексы он не жаловался.

В отличие от большинства Фиона не стала рассказывать подробности. Наоборот, замкнулась, будто занялась самокопанием, что принесло с собой неприятные воспоминания.

– Извини, я не хотел совать нос не в свое дело. Это часть моей техники – раскрывать внутренний мир моделей, когда снимаю портреты.

– Я не ваша модель, – резко сказала она. – И у меня даже желания нет ею стать.

«Скорее ящер, а не ежик», – размышлял он, поймав себя на том, что засмотрелся на то, как она кутается в пальто (отвратительную волосатую штуку, которую следовало бы выбросить в ближайшую урну) и как сутулятся ее плечи. Он едва сдержался, чтобы не сделать снимок.

– От этой фразы прямо веет свежестью! – беспечно сказал он. – Большинство людей отчаянно хотят, чтобы я их сфотографировал, и чаще всего бесплатно. А некоторые даже воображают себя моей музой.

Быть музой, подразумевал он, значит быть кем-то вроде поклонницы фотографа, готовой на все.

Она немного выпрямилась, уголок губ приподнялся.

– Я определенно не одна из них. Хотя это, должно быть, раздражает…

– Чуточку. Сейчас многие хотят получить все даром – музыку, книги, искусство, фильмы.

– Недостаток развития технологий… но плюс в том, что благодаря им я получаю средства к существованию.

– Думаю, в твоем случае это не просто технологии. Должно быть, ты правда талантливый блогер; ведь тысячи людей ведут блоги, и не у всех получается!

В ответ она лишь пожала плечами, что его разозлило.

– Нет ничего хуже ложной скромности, – упрекнул он ее. В ответ Фиона лишь посмотрела с удивлением, и он разозлился еще сильнее: – Что? Я вот знаю себе цену! И тебе тоже следует. Особенно когда дело касается того, чем ты зарабатываешь себе на жизнь.

– Я не пытаюсь быть скромной, наигранной или еще какой-то, – парировала она. – Просто делаю свое дело. Мне повезло, что людям это нравится и они подписываются на меня и участвуют во всем…

– Но чтобы получить такую вовлеченность, у тебя должен быть определенный уровень творческого мастерства: нужно правильно писать, размещать именно те фотографии, которые нужны – чтобы вызвать интерес у людей!

Она снова пожала плечами.

– Тебе нужно больше уверенности в себе!

– Конечно, как будто ее просто можно взять с полки! – сказала она с резкостью в голосе. – О, я, пожалуй, возьму полфунта веры, щепотку высокомерия и дополнительную порцию уверенности! Потому что это же так просто…

Последние слова она произнесла тише, как будто неохотно вытягивая из себя, и он снова почувствовал резкий укол вины.

В ресторане было крайне многолюдно, но Гейб пошел впереди, протискиваясь сквозь толпу, и занял два последних барных стула напротив кухни, где работало несколько поваров.

– Раньше пробовала темпуру? – спросил он, когда Фиона сняла пальто и взяла меню.

– Нет… – Она оглядела оживленный и очень шумный ресторан. Сквозь болтовню она слышала шипение горячего масла и звяканье посуды по металлу – на кухне прямо перед ними в бешеном темпе работали повара.

– Тогда сейчас тебя ждет истинное удовольствие! Хотя тебя все время будет сюда тянуть…

– Даже не знаю, тем… темп… что это такое?

– Темпура, – подсказал Гейб. – Если просто, то это кусочки еды в кляре, обжаренные во фритюре… не идет ни в какое сравнение с тем густым кляром, в котором готовят рыбу в Англии. Вот подожди!

Она уставилась на меню, несколько ошарашенная: все на японском, совершенно непонятно. На кухне один из поваров макал что-то сырое в кувшин с чем-то полупрозрачно-белым – как она теперь поняла, это было тесто.

– Да не волнуйся ты так. – Гейб протянул руку и забрал у нее меню. – Любишь морепродукты?

Она кивнула.

– Тогда положись на меня! Японская кухня – это прежде всего свежесть и простота ингредиентов. Как правило, они закупают продукты ежедневно, чтобы все было максимально свежим.

Гейб сделал заказ по-японски, и через несколько секунд принесли две дымящиеся чашки зеленого чая. Фиона нерешительно сделала глоток и вздохнула:

– О, именно это мне и было нужно!

Чистый, легкий вкус, по горлу растеклось приятное тепло – ее настроение мгновенно улучшилось! Бодряще и успокаивающе одновременно… Особенно хорошо она это почувствовала, когда, повторив за Гейбом, обхватила керамическую чашку обеими руками.

Перед ними встал шеф-повар и показал бамбуковую плетеную тарелку, на которой лежали сырые креветки, гребешки, крошечные кусочки филе рыбы, кальмара и мини-кукуруза, ломтик странного на вид корнеплода, баклажан и что-то еще – она предположила, это шампиньоны.

Она кивнула и улыбнулась шеф-повару, размышляя, должна ли она взять тарелку. Ее желудок слегка сжался при мысли о том, что придется есть сырые морепродукты, но прежде чем она успела что-либо предпринять, Гейб заговорил по-японски, и мужчина забрал тарелку.

– Ну и лицо у тебя, – поддразнил Гейб, когда официантка поставила перед ними маленькие глиняные тарелочки, в каждой из которых были разные соусы и приправы.

– Я подумала, он это нам подает…

– Нет, просто показывал нам качество. Заметила, что совсем не пахло рыбой?

– Да.

Теперь, когда он на это указал, она осознала полное отсутствие запаха.

– Это признак того, что все продукты свежайшие. И теперь он их приготовит для нас. Смотри! Видишь тесто в кувшине? Очень нежное и почти прозрачное.

Фиона наблюдала, как шеф-повар обмакнул гребешки в кляр, а затем бросил их в глубокую сковороду с маслом, таким горячим, что оно задымилось. Быстрыми, проворными движениями шеф-повар вынул гребешки из масла и мастерски переместил их в корзинку, а затем легко и плавно разложил хрустящие золотистые гребешки на маленькие овальные тарелки и поставил их перед ними на стойку. Это было не свежеприготовленное блюдо – мгновенно приготовленное!

Фиона глубоко вдохнула; она видела, как поблескивает масло, все еще пузырящееся на поверхности. Гребешки источали восхитительный аромат, и у нее уже потекли слюнки.

– Теперь обмакни их в любую из тарелочек. – Он указал на морскую соль с пряностями, крупные белые кристаллы, смешанные с кусочками зелени, и несколько других приправ. – Вот пряная соль, обычно с зеленью бамбука, а это тертый дайкон, разновидность редьки, которую смешивают с соевым соусом, чтобы получился соус для макания. Попробуй!

Она неуклюже попыталась взять палочки и чуть не отправила маленький гребешок в полет.

– Я не то чтобы хорошо умею ими пользоваться…

Гейб улыбнулся:

– Нужно просто потренироваться… Нет… немного не так. Вот смотри!

Он забрал ее палочки и взял ее руку в свою, при этом большим пальцем дотрагиваясь до нежной кожи ее ладони. От этого неожиданного прикосновения Фиона почувствовала прилив тепла. Она намеренно избегала смотреть на него и не отрывала взгляда от своих пальцев.

– Расслабься, – сказал он успокаивающим тоном, от которого она только сильнее напряглась.

«Просто кожа очень чувствительная, вот и все. Немного щекотно», – она выпрямила спину и сосредоточилась на его словах.

– Вот так. – Накрыв ее руку своей, он расположил верхнюю палочку между ее большим, указательным и средним пальцами. – Возьми ее как ручку, но две трети длины должны быть внизу, а не сверху. Теперь закрепи вторую на безымянном пальце.

Отчаянно желая стряхнуть его руку и как-то прекратить это нелепое ощущение его близости, от которого у нее внутри все вибрировало, она пошевелила пальцами и сразу уронила нижнюю палочку. Она залилась краской. Как неуклюже! Как всегда…

– Попробуй еще разок! Нужно время, чтобы это освоить, и, к счастью, в японской культуре главное – наслаждаться едой, а это значит, что они не зацикливаются на манерах за столом.

Он ободряюще ей улыбнулся, но от этого она не перестала чувствовать себя невероятной растяпой.

– И очень хорошо, иначе бы я умерла тут с голоду…

– Не в мое дежурство!

Быстрым, плавным движением он приподнял один гребешок и поднес его к ее губам. Она послушно открыла рот и съела лакомый кусочек, застонав, едва почувствовав вкус на языке.

– О боже мой, это… ммм…

Удивительный вкус отвлек ее от мысли, что неловко есть из рук Гейба. Слишком близко и интимно. Снаружи тесто было таким хрустящим и легким, а сам гребешок внутри – нежным и мясистым, с прекрасным, слегка сладковатым вкусом.

– Это одно из лучших блюд, которые я когда-либо пробовала. Я и не знала, что мне нравятся гребешки. Они же вроде иногда плохо жуются?

Тем временем Гейб сам съел один.

– Нет, если они идеально приготовлены – вот так сейчас! Теперь попробуй с тертым дайконом и соевым соусом. Просто смешай их и окуни.

Второго морского гребешка она немного погоняла по тарелке, но ей удалось его поймать; так она обнаружила, что жадность – отличный стимул при обучении новым навыкам. Положив кусочек в рот, Фиона ощутила невероятный взрыв вкуса – соленый соевый соус со свежей остротой редиса, и она издала еще один непроизвольный стон.

К этому времени шеф-повар приготовил небольшую тарелку креветок – удивительно сочные и нежные и определенно лучшие креветки, которые она когда-либо ела. За ними последовало нежное рыбное филе в легком хрустящем кляре, их текстуры идеально дополняли друг друга. В течение следующих пятнадцати минут они расправлялись с идеально приготовленными овощами, тающими во рту кальмарами и несколькими видами сочных мясистых грибов.

– Просто невероятно вкусно! – вздохнула Фиона, доедая последний кусочек того, что оказалось корнем лотоса. Она чувствовала себя сытой, но не переевшей, как будто съела ровно столько, сколько нужно. – А я думала, тут повсюду будут только суши.

– Весьма распространенное заблуждение. Суши на самом деле чаще едят по особым случаям. Вроде как англичане готовят ростбиф лишь по праздникам. И суши – это не то, что ты видела на пластиковых подносах в отделе с ланчами лондонских супермаркетов. Это большее.

Пока Гейб говорил, она уже думала о том, что напишет в блоге о своем знакомстве с настоящей японской кухней.

Они с Гейбом вышли из ресторана и пошли по улице, которая становилась заметно оживленнее по мере того, как они приближались к центру Сибуи и знаменитому перекрестку.

– Ого! – воскликнула Фиона, а Гейб улыбнулся.

Именно таким Токио знали по многочисленным фотографиям: огромный перекресток двухполосных магистралей, пересеченный несколькими переходами, окруженный огромными неоновыми билбордами, на которых сверкала реклама и названия брендов. Так ярко и дерзко – голова закружится даже у тех, кто видел это сто раз! Увидев шок на лице Фионы, рассматривающей электронные щиты, Гейб потянулся в карман за камерой.

– Я как будто в «Бегущем по лезвию». – Она быстро взглянула на него с грустью. – Как жаль, что я не захватила фотоаппарат… А могла бы сделать прекрасное фото для моего блога, – за неимением камеры она достала телефон и стала снимать на него. – Определенно момент для Инстаграма!^[2]