Светлана Зверева. Агентство «Альтернативный выход»

Сначала еще ничего: слезы текли по щекам и капали, но Зоя хотя бы молчала. А потом и вовсе все вышло из-под контроля. Наружу из Зоиного рта стали вырываться нечленораздельные звуки, напоминающие вой. Голос неожиданно стал хриплым и низким. Каким-то островком разума, оставшимся нетронутым истерикой, она понимала, что выглядит крайне неприлично и уродливо. Что ведь слезы, и тушь потекшая. Что идет по улице и рыдает в голос. И сопли текут опять же.

Бумажные платочки кончились. Остаток мокрого сопливого комка не помогал, превратился в рваные липкие лохмотья. Зоя сняла шелковый платок с шеи и громко высморкалась в него. Рыданья прервались на время сморкания, но потом возобновились с новой силой.

Прохожие предлагали помощь: «Вам плохо?» Но Зоя отшатывалась.

Ко всему прочему прибавилась икота. Голова закружилась. Икая, Зоя прислонилась к ближайшей стене. Сквозь пелену слез она разглядела дверь, толкнула ее и ввалилась в помещение.

Раздался звук звонка над ее головой. Зоя сделала два шага, нащупала кресло и упала в него. Рыдание и икота накатили новой волной.

– Выпейте воды, – услышала Зоя и увидела, вернее, угадала по силуэту руки с чашкой. – Пейте, пейте. Глоток. Хорошо. Подышите. Та-а-ак. Вдох-выдох. Хорошо.

Зоя хлебнула воды. Поперхнулась, закашлялась. Ее аккуратно постучали по спине.

– Ничего, ничего. Тихонько. Сейчас все пройдет.

Зоей овладели любопытство и желание разглядеть обладательницу голоса, и она начала дышать. Сделала еще два медленных глотка. Сквозь щелочки заплывших глаз различила женский силуэт. Силуэт обошел комнату и сел напротив.

Зоя всмотрелась и увидела прозрачные зеленые глаза. Потом проявилось лицо. Но вся комната была еще в радуге Зоиных слез.

Зеленоглазка спокойно нажала что-то на телефоне. И, наклонившись, сказала в него:

– Мойра Танатовна, два чая номер один. У нас клиент.

К этому времени истерика Зои полностью прекратилась, и она поняла, что «клиент» – это она.

– Нет, что вы! Я случайно здесь, – заволновалась она. Поставила чашку и высморкалась в шелковый платок.

Зеленоглазка протянула Зое коробочку бумажных салфеток.

– Случайностей не бывает. Вы там, где надо быть. Я здесь, чтобы помочь вам.

В эти несколько мгновений Зоя успела разглядеть небольшой офис. Светлый, с серой мебелью, удобными креслами. И даму напротив. Молодую. С аккуратно убранными русыми волосами, в светлом костюме и неожиданным кулоном в виде мерцающего пламени. На стене над ней висел постер с изображением трех обезьянок, закрывающих лапками глаза, уши и рот.

Дверь слева открылась, и в комнату вплыла невысокая полная тетка с усами.

– Ваш чай, Аида Реевна. Свежий. С марципанчиками. Пожалуйста, – пробасила тетка и зашлась совершенно мужским кашлем курильщика.

– Спасибо, Мойра Танатовна. Подготовьте договор номер пять. Да, думаю, пять, – ответила зеленоглазка совершенно невозмутимо.

– Хорошо, минут десять, и будет готово. – Мойра Танатовна составила с подноса чашки и блюдце со сладостями. И, как будто слегка поклонившись, просеменила обратно из комнаты.

«Странно все это», – пронеслось в Зоиной голове.

– Не более чем ваш красный пеньюар. – Аида Реевна как будто ответила вслух на ее мысли. – Нет, я не читаю мысли. У вас прозрачный фирменный пакет, в нем красное белье. Зря. Его обратно не сдать. Это же белье. Оставьте себе.

Зоя вспомнила, как она выглядела на днях перед мужем в этом красном пеньюаре, специально для него купленном, между прочим. Ей казалось, что она еще ничего себе. Что всего-то сорок пять, подумаешь. Ну, весы показывают трехзначное число, – это тоже, знаете ли, не конец света. А что секса давно нет – так замотались просто, устали. Вот она и решилась.

Дети в лагере на каникулах. Свечи расставлены. Помыто, побрито, где надо. Пеньюар красный.

Муж зашел в квартиру. Она слышала, как он кряхтел, переобуваясь в тапки. Пошел в уборную. Спустил воду в унитазе, помыл руки. И прошел в комнату.

Эту растерянную улыбку Зоя теперь вряд ли развидит. Он испугался. Это был страх. Очень явный страх.

Нет, не такой реакции она ожидала. Думала, что можно возродить прежнюю страсть. И эти секунды, эти эмоции на лице мужа перечеркнули Зоину надежду. Она так и стояла рядом с постелью с бокалом шампанского в руке. Держала его, как растерянная дурочка, всей пятерней. Крепко так сжала.

Закончилось все скандалом. Это потом она поняла, что мужу надо было как-то прилично вынырнуть из липкого страха. Так он ничего лучшего не придумал, как наброситься на нее из-за якобы поцарапанной машины. А была ли та царапина, Зое оказалось не до выяснений, конечно же.

Зоя вернулась в реальность. «Все же странно то, что она ответила на мое мысленное „странно“, а не на пеньюар».

– Давайте лучше познакомимся, – предложила зеленоглазка.

– Зоя Васильевна, – представилась Зоя.

– А я Аида Реевна. Впрочем, вы уже слышали. Мне очень приятно, Зоя Васильевна. Попробуйте нашего чая. Он успокаивает. Это прекрасный сбор. Древний рецепт. Абсолютно безопасен! – поторопилась успокоить Аида Зою, заметив ее подозрительный взгляд.

Но Зоя отпила. Она решилась довериться необычному приключению. Это лучше, чем истерика. Чай был не горячий, нежный. Немного терпкий. Зоя отгрызла от марципана кусочек. Она с детства приобрела привычку кушать в минуты расстройства. Как, впрочем, и в минуты радости. Мозг твердо закрепил привычку: чтобы найти силы погасить излишние эмоции, нужно дать организму быстрое удовольствие. Инь-ян, понимаешь ли. Зоя закатила глаза и застонала, не сдержавшись. Дернулась от стыда за вырвавшийся стон и подняла глаза на зеленоглазку. Аида мягко улыбалась.

– Наслаждайтесь. Сладости ручной работы. Почувствуйте нежность южного солнца, напитавшего орехи. Тает на языке. – Аидин голос тоже был сладким, даже приторным.

«Рекламный слоган какой-то, – пронеслось в голове у Зои. – Впрочем, плевать. Вкусно же».

– Вкусно. – Аида продолжала комментировать мысли посетительницы.

«Я в стране чудес, как Алиса. Ну что ж, посмотрим, глубока ли кроличья нора», – подумала Зоя и откусила второй кусок. Еще раз закатила глаза и застонала.

– Прекрасно. Я вижу, вы успокоились. Самое время поговорить и обсудить наши дела, – пропела Аида.

– Наши дела? – открыла рот Зоя.

Но тут же закрыла, откусив еще марципана. Ей стало легко. «Дела, так дела. Наши? Ну, пусть у нас с этой феей будут какие-то дела. Феей? Хм… Ведьмой?»

– Вы пришли сюда в совершенно разбитом состоянии! И это ведь не первый раз, Зоя Васильевна, когда вы плачете! И никто из близких не приходит вам на помощь. – Аида встала и зашагала по комнате. – Вы рыдаете в парке, на работе в архиве, в уборной. Мама совершенно равнодушна к вашим слезам. Муж побаивается любых проявлений ваших чувств. Если он, не дай бог, заметит вашу радость, например, что же будет дальше? Близость? Боже упаси! А дети? А что дети, Зоечка Васильевна? Они подростки. Им самое время оттолкнуться от вас, облив вас своим презрением, повоняв напоследок в прямом и переносном смысле этого слова. Они просто вас пока терпят.

– Откуда вы про архив…

– Не о том вы думаете, милая моя, – перебила Аида, подойдя вплотную, наклонилась над вжавшейся в кресло Зоей.

Пламенный кулон качался перед глазами. Уронив несколько марципановых крошек из открытого рта себе на грудь, Зоя смотрела на этот кулон. Потом перевела глаза на лицо Аиды. Теперь она не казалась такой молодой. А глаза светились золотом и даже вроде мерцали – таким же пламенем, как и кулон. Впрочем, скорее всего, он отражался в глазах, создавая такой эффект.

– У вас две попытки суицида! Ой, не надо этого удивления. Это просто логика и опыт. Не более того. – Аида продолжала свой монолог, оттолкнувшись от Зоиного кресла. Она резко развернулась, взмахнула руками. Волосы рассыпались по плечам. – И вы об этом никому не говорили. Никому! Да разве можно выдержать такой груз, Зоечка Васильевна? Милая моя! Вы себя совершенно не жалеете. Нет, нет. – Аида замотала головой, заметив желание Зои возразить. – Не жалеееете! Нет тут никаких оправданий!

Зоя скривила рот. Да, мол, не жалею. Потом тут же подняла брови: а как же быть-то?

– Для этого вы тут, хорошая моя. Суицид – не выход. Во-первых, это социально не одобряемое действие. – Аида села в кресло, завершив свой танец. – Всех самоубийц издревле хоронят за оградой кладбища. Не отпевают! Отказывают в ритуальных обрядах. То есть их и после смерти изгоняют из общества! Но ведь даже самым страшным преступникам дают шанс! Обеспечивают, так сказать, возможность покаяться, молитвой и ритуалами помогают найти душе праведный путь. Помогают! Но не самоубийце. Нет! Только порицание – вот чего достоин бедняга. – Аида закинула ногу за ногу. Манерно взяла чашку с блюдцем. И отпила. – А семья, близкие? Они остаются опозоренными. Да, опозоренными, – убеждала золотоглазка посетительницу, хотя та и не думала возражать. – И этот стыд они несут в своем сердце всю жизнь. Стараются не поднимать эту тему. Шикают в разговорах на тех, кто смеет упомянуть имя самоубийцы за столом, тем более за праздничным. Они убирают вон его фотографии. Нет, не выбрасывают, прячут в альбомы, коробки. Лишь бы только не на виду! А еще придумывают красивую легенду. Чтобы объяснить: почему. Они же не знают почему. Приходится придумать – травля на работе, нелегкая судьба, несчастная любовь, неизлечимая болезнь, не хотел быть обузой. Много всяких версий, выбирай любую. Но на самом деле эти близкие и травили потихоньку своего любимого. А куда прикажете сливать семейное дерьмо, честно накопленное веками? Так и получается, что что во-вторых – это забвенье. Нет, Зоя Васильевна, нам с вами это не нужно. Я предлагаю вам нечто совершенно противоположное!

Аида откинулась на спинку кресла и замолчала.

В начале пламенной речи Аиды Зоя вспомнила свою последнюю попытку суицида. После того, как мама выставила ее идиоткой на своем дне рождения. И Зоя никак не могла понять, идиотка ли она на самом деле. Или мама хочет, чтобы Зоя так думала. Ей казалось, что она сходит с ума, в голове не укладывались две вещи рядом – любовь и жестокость. Могут ли они быть так близко друг от друга. Хотелось только одного – не быть. Тогда она порезала себе вены старым любимым бритвенным станком мужа, доставшимся ему от отца. Зоя мылась, когда эта мысль посетила ее голову. Она привстала в ванной, дотянулась до станка рукой, поскользнувшись, чуть не упала. Раскрутила бритву, достала лезвие. И резанула им по запястью. Легла удобно в теплую воду. Стало спокойно. Вода розовела. Она подумала, что вот сейчас бы покурить, хотя никогда не курила. Лежала так, пока вдруг ее не осенило, что дети вот-вот вернутся из школы. И именно они найдут ее голой в кровавой ванне. Волна холодного испуга пробежала по всему телу несколько раз. Она представила, как старший увидит ее большую, белую, размякшую в пустой белой ванне с красной полосой. Что он сделает, что испытает? Жестоко. Как жестоко по отношению к мальчикам. Как унизительно для нее. Как мерзко. Фу.

Тогда она вылезла из ванны. Обработала, замотала руку. Ее шатало от слабости. Пришлось напиться сладкого чая, плотно поесть. И стало ослепительно стыдно. От слабости, от суицидальных мыслей. От того, что не смогла довести до конца. Ничего не может! И это не смогла!

Но теперь было легко. Зоя не двигалась какое-то время. Потом приподнялась из недр кресла и откусила марципан. Степень ее ошарашенности не позволяла ей проанализировать происходящее. Она могла наблюдать и кушать, что и делала. Было так уютно от этого чая и марципанчика, от огненного кулона, от трех обезьянок над головой Аиды.

– Есть два способа решения проблемы. У каждого свои недостатки и свои плюсы, – продолжила Аида. – Первый – это работа с психологом. У нас прекрасный специалист Эриния, молодая, но очень талантливая. Ваш случай запущенный, поэтому терапия будет долгой и болезненной. К сожалению, в конце пути я вам не гарантирую счастья, но могу обещать, что вы найдете себя, а это немаловажно. Но скорее всего сепарационные процессы приведут к разводу, а также к конфликтам и возможному разрыву с мамой.

– Развод? Мама? – дернулась Зоя.