У ректора как раз было дело по этой части. В этом году выпустились первые принятые в университет дамы – вместе с Тэнь их оказался целый десяток! В столицу требовалось составить отчёт о проекте – с чем, впрочем, ректор вполне справился и сам. Но делом были заинтересованы и другие университеты, куда требовалось составить не сухой отчёт, а более подробную справку о том, как проходит обучение дам на одном потоке с мужчинами, какие в этом деле возникают трудности и нюансы, какие советы Кармидерский университет может дать тем, кто пойдёт по его стопам. Представители университетов Райанци и Ниии даже приехали полюбоваться на выпуск и лично пожать руки отважным дамам, решившимся стать первопроходцами в этом деле. Это, впрочем, было вполне ожидаемо. Но кто удивил ректора по-настоящему, так это Ньон! Присланный ими представитель – коренной анжелец Милдар – проявил живой интерес ко всем нюансам и даже был готов профинансировать оформление наблюдений в полноценный проект – мол, супруга повелителя Ньона крайне заинтересована этим вопросом и лично поручила ему войти во все мелочи и доложить по возвращении всё максимально подробно.

Господин Милдар оказался занудным даже по анжельским меркам, и ректор посчитал, что было бы неплохо свалить эту головную боль на кого-то другого.

Так и получилось, что несколько дней спустя в кабинете ректора произошло официальное представление ньонского легата Милдара и внештатного научного сотрудника Анодара.

Представляемые стороны были весьма ошеломлены такой встречей, но провели её на высшем уровне.

– Чрезвычайно приятно, – пожимая руку Дереку, потряс в своей манере головой заметно постаревший Милдар.

Седина, впрочем, ему весьма шла, и было даже странно понимать, что когда-то он был не седым – настолько это подходило к его манере щуриться и смотреть расфокусированным взглядом куда-то в дебри своих заоблачных проектов.

– Мне тоже, – заверил Дерек, пытаясь справиться с шоком.

Он считал Милдара если не другом, то, по крайней мере, хорошим приятелем, и, конечно, не опасался, что тот мог сдать его Грэхарду. Однако он был весьма ошеломлён неожиданной встречей и чувствовал себя теперь крайне неловко от того, что ему и в голову не пришло связаться с Милдаром через Этрэна и передать весточку, что он жив и с ним всё в порядке. Теперь же он чувствовал себя виноватым, потому что радость в глазах Милдара явно была искренней и глубокой.

Довольный удачно провернутой комбинацией ректор вежливо вытолкал их работать.

– А! – несколько досадливо произнёс на ходу Милдар. – Чтоб Дранкара ледяные демоны заломали! – и явно процитировал: – «Ветра с ньонских скал порою улетают так далеко, что теряются в анжельских степях!» Вот шельма!

Дерек рассмеялся, затем чопорно отметил:

– Неужто ньонские ветра так простужают уши, что ты разучился слышать анжельские песни?

Милдар встал как вкопанный, сфокусировал взгляд на Дереке, потом потряс головой – словно бы вытрясал эти слова из своих ушей – и с прежней досадой отметил:

– Нет, я понимаю Дранкара – он снюхался с Тогнаром, а там нет вариантов! Кто мастер говорить о погоде, тот мастер! Но ты?! – патетично воскликнул он, явно не ожидая найти в собеседнике такую склонность к метафорам.

Лукаво ухмыльнувшись, Дерек отметил:

– Просто и меня не минула участь заразиться тогнаровским красноречием.

В общем, в тот день у них вместо работы получилась попойка. Дерек рассказывал о своих анжельских похождениях, Милдар – сплетничал о старых общих знакомых.

Когда бутылка прекрасного ньонского коньяка стала походить к концу, Дерек вдруг спросил:

– А что там Грэхард?

– Да что с ним станется? – дёрнул плечом Милдар. – Параноит!

– Ну, это не ново, – отмахнулся Дерек.

Прищурившись, Милдар припомнил интересные подробности:

– На яхте ходить научился.

– Грэхард?! На яхте?! – не поверил Дерек, который слабо представлял себе ньонского владыку, проводящего досуг таким образом.

– Да вот, почитай, – уточнил Милдар, – сразу после твоего отъезда и начал.

Дерек вздохнул.

– Расскажи ещё, – попросил он, подливая собутыльнику остатки коньяка.

Тот покрутил бокал и с отрешённо-расфокусированным взглядом скорее утвердил, чем спросил:

– Скучаешь?

Дерек неопределённо повёл плечом и досадливо поморщился, имея этим в виду согласие.

– Зря! – пьяно икнул Милдар и мотивировал: – Он самодур.

– Какой есть, – безразличным тоном парировал Дерек.

Сердце у него досадливо ныло.

– Простывает по осени, да? – безнадёжно уточнил он.

– Естественно, – допивая коньяк, подтвердил Милдар, а потом вдруг заоткровенничал: – У него теперь на твоём месте пять секретарей.

Невольно Дерек прыснул от смеха.

– Пять? Серьёзно? – он подумал, что, должно быть, это какие-то бестолковые люди, раз их требуется так много. – И как справляются? – с живым любопытством поинтересовался он.

– Паршиво! – рассмеялся Милдар и добавил: – Боятся его до тряски в поджилках.

– Немудрено, – серьёзно кивнул Дерек, вставая и подходя к окну.

Милдар некоторое время смотрел на его спину, затем утешающим тоном сказал:

– Иногда, чтобы жить дальше, приходится отрезать прошлое.

Резко повернувшись к нему, Дерек сложил руки на груди и почти зло переспросил:

– Даже если отрезать приходится живого человека?

Милдар встал. Заложив руки за спину, пораскачивался с пятки на носок, покачивая головой. Потом спросил:

– Жалеешь?

– Что? – искренне удивился Дерек.

Суровое лицо его разгладилось, став попросту удивлённым. Размокнув руки, он в совершенно прежней своей растерянно-мальчишечьей манере взлохматил волосы и веско заключил:

– Это моя страна, мой язык и моя жизнь. – Затем улыбнулся: – И здесь мой брат. – Задумался и прибавил: – К нему бы я сбежал и от трёх тысяч грэхардов.

– Упаси Великое Пламя! – искренне рассмеялся Милдар, вытирая слезинки смеха с ресниц. – Нам и одного хватит!

– Пожалуй, так, – смущённо подтвердил Дерек.

Об Эсне он спросить так и не решился.

7. Когда начинается рабство?

Об Эсне Милдар позже говорил сам – часто, охотно, с отцовской какой-то гордостью и любовью. Он говорил – и из звуков его речи словно светились солнечные лучи. Дерек, чуть прикрыв глаза, вслушивался в немного дребезжащий голос старого друга, и ему отчего-то казалось, что Эсна, улыбаясь, стоит прямо за их спинами, что он почти слышит за словами шелест её платья и лёгкие шаги, что по стенам вот-вот заскользят солнечные зайчики – лучики, отражённые заколками её волос или серёжками.

Милдар приехал в Кармидер по её поручению: собрать информацию о женщинах-выпускницах и подготовить проект по ним так, чтобы он сумел убедить Грэхарда в целесообразности женского образования. Дерек включился в работу горячо и бурно; прекрасно зная своего бывшего господина, он выстраивал систему аргументов так, чтобы они показались ему наиболее убедительными, оставлял часть выводов за кадром – твёрдо зная, что он додумает их сам, и оттого в его глазах они приобретут особую ценность, – и напирал на те доводы, которые владыка сумел бы позже использовать для укрепления своей политической позиции, как в Ньоне, так и среди соседних государств.

Он работал для Эсны, но словно бы говорил с Грэхардом; и в один момент поймал себя на том, что продумывает, что и как будет говорить, когда Грэхард, получив эти бумаги, начнёт спор – а он был неизбежно уверен, что спор такой начнётся, и мог предсказать его ход, и именно поэтому в голове его привычно стало складываться, что и каким образом сделать и сказать, чтобы…

Дерек тряхнул головой, отгоняя наваждение. Сжал перо в руке так, что чуть не сломал. Оглянулся.

Привычная аудитория Кармидерского университета, учебные пособия с анжельскими заголовками на стенах, анжельские книги на подоконнике, на неотмытой грифельной доске – остатки анжельских букв. Милдар, нацепив на нос очки, щурится и аккуратно переписывает сделанные Дереком заметки, попутно переводя их с анжельского на ньонский – почерк Дерека во дворце владыки знали прекрасно, вне зависимости от того, на каком языке он писал.

«Что меня всё так тянет в этот проклятый Ньон!» – с досадой подумал Дерек по-анжельски, откладывая перо.

Бумаги на его столе дрогнули под лёгким порывом ветра, пробившимся в чуть открытое окно.

«Ну, давай, ты только представь себе! – подначил сам себя Дерек. – Представь-представь! Что он, положим, не убьёт тебя, и станет как прежде!»

Как прежде ему представилось очень даже ярко и выразительно – беготня по столице, душные заседания совета по утрам, угрюмая каменная физиономия Грэхарда, тонны бумаг, постоянные форс-мажоры, приказы, поручения, интриги… Он вздрогнул от гадкого противного чувства, представив себе всё это, – особенно теневую сторону жизни вблизи власти, ту сторону, которая была наполнена приказами, отчётливо идущими против совести Дерека. Он не раз предавал и самого себя, и свою совесть – ради Грэхарда – и теперь всё пытался понять: почему?

Не что чтобы у него ранее не представлялось возможности сбежать.

Он мог сбежать почти с самого начала.

Раньше бы он сказал, что не сделал этого, потому что не мог предать Грэхарда.

Теперь же он впервые задался вопросом: с чего он вообще взял, что это было бы предательством? Что обязало его быть верным Грэхарду, кроме, собственно, того, что Грэхард купил его и не был с ним жесток?

Конечно, Дерек теперь уже не мог вспомнить себя пятнадцатилетнего, потерявшего близких, избитого, голодного, отчаянно боявшегося насилия и боли, – там и тогда Грэхард явился как спаситель, который вытащил его в жизнь, где не бьют, где кормят, где тепло и сухо. Дереку тогда было решительно нечем отплатить, вот он и отдал Грэхарду всё своё служение – единственное, что он мог ещё отдать.

Теперь Дереку было тридцать семь; и он, решительно, не помнил, что и почему пугало его в пятнадцать, о чём он думал и как чувствовал.

Он аккуратно закончил задуманную на сегодня работу, попрощался с Милдаром и медленно отправился к Тогнарам.

Он рассказывал Райтэну, что работает над проектом для Ньона, но не говорил, что был знаком с Милдаром, потому что предвидел, что Райтэн, не будучи знакомым с Милдаром и не зная, что это за человек, испугается, что тот выдаст Дерека Грэхарду, и, сколько бы Дерек ни уверял, не меньше года будет нервничать и параноить, ожидая наёмных убийц или других неприятных сюрпризов.

Райтэн обнаружился в кабинете, хмуро рассматривающий карту Кармидера с таким видом, словно она виновата во всех земных несчастьях.

– По какому случаю траур? – хмыкнув, попытался прояснить причины мрачного настроения друга Дерек.

Тот недовольно постучал по карте ногтями, поморщился и выдал мысль, которая его волновала уже не первую неделю:

– Ума не приложу, где ещё попробовать найти хорошего управляющего.

– Управляющего? – Дерек присел на край стола, легкомысленно заболтал ногой, взглянул на карту, вытащил из кармана утащенные по дороге яблоки, откатил одно Райтэну и начал грызть другое сам.

Состроив взгляд «у моего собеседника точно имеются ли мозги?», Райтэн всё же яблоко взял и сухо поведал о своих попытках кого-то найти.

Отец, конечно, вызвался помочь с карьером, но не мог работать там вечно – у него были и свои дела – да и новая затея с караваном лёгких судов и речной торговлей требовала больше внимания, чем присмотр из Кармидера. Райтэн уже славно пошлялся по городу в поисках старых знакомых, но беда была в том, что он непременно хотел найти человека с мозгами – а райтэновским критериям наличия у человека мозгов мало кто мог удовлетворить. К тому же, талант договариваться с людьми о чём бы то ни было всё ещё не был ниспослан Райтэну небом, так что его поиски, пусть и были весьма тщательными и методичными, оставались совершенно бесплодными.

Чем больше Райтэн рассказывал о своих затруднениях, тем хуже у Дерека жевалось яблоко.