В главе 20, которая закрывает седьмую часть книги, мы подводим итоги всему, что узнали. Мы обращаем внимание на выводы, к которым пришли в ходе трех проспективных лонгитюдных исследований, на которых основана наша книга. Эти выводы позволят нам заключить, что по детству человека можно довольно точно определить, как он будет развиваться в будущем; что никакие обстоятельства не определяют будущее человека однозначно – поскольку на его развитие влияет целая совокупность событий и условий, в том числе опыт жизни в семье и за ее пределами, а также наследственность; что некоторые дети по самым разным причинам (например, благодаря заботе родителей, совместной поддержке со стороны соседей и определенной наследственности) устойчивее к угрозам, чем другие; и что теперь мы можем еще меньше бояться трудностей в развитии, поскольку их возможно предотвратить или в худшем случае преодолеть; а также верить во всеобщее счастье – если понимать его в широком смысле. Как бы то ни было, мы помним, что расслабляться нельзя («пройдешь весь путь – тогда уснешь») и что наука о человеческом развитии сейчас пребывает на стадии всего лишь младенчества – или, в лучшем случае, раннего детства. Ей еще многое предстоит узнать, поэтому нашу книгу следует воспринимать лишь как отчет о первых успехах. Мы уверены, что читатель по достоинству оценит успехи в понимании человеческого развития, которых возможно достичь в основном благодаря крупным, исчерпывающим, проспективным исследованиям в духе тех, что проводили мы, в рамках которых за людьми наблюдают долгие годы, начиная с самого их рождения или вскоре после него.

Часть II. Кто есть дитя? Отец мужчины

2. «Мятежники» и «беглецы»

Займется сердце, чуть замечу

Я радугу на небе, —

Так шло, когда я отрок был невинный,

Так есть, когда я стал мужчиной,

Да будет так, когда я старость встречу! —

Иль прокляну свой жребий!

Кто есть Дитя? Отец Мужчины;

Желал бы я, чтобы меж днями связь

Природной праведности не рвалась.

Уильям Вордсворт, «Займется сердце, чуть замечу»

Уверяя нас в том, что дитя – это «отец Мужчины», поэт подразумевает следующее: то, какими мы вырастаем, в той или иной мере отражает то, какими мы были детьми. Получается, по поведению и поступкам ребенка возможно предугадать, и довольно точно, как он будет вести себя во взрослой жизни. Если задуматься, то такой взгляд на человеческое развитие словно отрицает саму возможность развития; в конце концов, выходит, будто мы со временем почти не меняемся – лишь становимся крупнее и сложнее, однако остаемся собой. Такого воззрения придерживается, к примеру, сорок четвертый президент Соединенных Штатов Дональд Трамп. Когда он в 2016 году только избирался в президенты, то заявлял, будто в свои семьдесят он такой же, каким был в дошкольном возрасте. Если учесть, насколько взвинченно и склочно он вел себя во время избирательной кампании и даже после нее, когда занял самую влиятельную должность в мире, его словам охотно верится. Но что можно сказать о других людях? Насколько точно взрослые поступки человека отражают то, как он вел себя в детстве? И наоборот: можно ли по поведению ребенка предугадать, каким он вырастет?

Противостояние однородного и неоднородного, то есть постоянства и перемен, в человеческом развитии началось довольно давно, пусть даже поначалу его никто никак не обозначал. Более пятидесяти лет назад два нью-йоркских детских психиатра, Стелла Чесс и Александр Томас, помогли запустить исследование, целью которого было определить, насколько сильно с возрастом меняется темперамент маленького ребенка. Чесс и Томас выступали за однородность, а специалист по возрастной психологии из Гарвардского университета Джером Кейган вдохновился их точкой зрения и в течение многих лет развивал ее. Сейчас Кейган отошел от дел, однако до сих пор, невзирая на возраст, пишет научные статьи, в том числе и о вопросах человеческого характера. Если такие специалисты по возрастной психологии, как Кейган, подчеркивают поразительную однородность в человеческом развитии и то, насколько подростки и даже взрослые люди похожи на себя в детстве, то другие отмечают, насколько невероятно люди с возрастом меняются – через внезапные скачки и резкие повороты, с которыми человек зачастую сталкивается в первые десятилетия жизни. Единственное, с чем согласны почти все представители обеих сторон, – это то, что в раннем возрасте дети заметно отличаются друг от друга предрасположенностью к определенным эмоциям и поведению, то есть темпераментом. Если одни младенцы перед лицом угрозы внешне спокойны и невозмутимы, то другие чувствительны и легко расстраиваются. Если одни младенцы проявляют любознательность и охотно общаются с незнакомцами, смело изучают новые места и предметы, то другие, прежде чем сдвинуться с места, наблюдают и ждут. И если одни почти всегда улыбаются и смеются, то другие лишь изредка испытывают или по меньшей мере проявляют положительные чувства. Предрасположенность к тому или иному отклику и поведению у ребенка заметна в раннем возрасте, в том числе и в первый год жизни. Томас и Чесс выделяли три вида темперамента у детей раннего возраста: легкий, трудный и с длительным привыканием. Разницу в поведении детей с различным темпераментом мы объясним чуть позже.

Многие современные исследователи уверены, что врожденные или проявляющиеся в раннем детстве черты ребенка уже могут намекать на то, как он будет вести себя в будущем, например озлобленно или обеспокоенно.

Однако родители обычно начинают верить в подобное лишь после рождения второго ребенка, особенно если первенец у них был «легким», а не «трудным». И дело вот в чем. Если первый ребенок оказывается «легким», родители зачастую считают, будто это исключительно их заслуга. Если они видят, как кто-то не способен управиться с маленьким ребенком (не может уложить его спать, с трудом приучает его к чему-то новому), то нередко и вовсе думают: этот родитель явно что-то делает не так. Вот как примерно звучат их мысли: «Мы бы не позволили своему малышу так капризничать. Не ребенок виноват – воспитание неправильное». Однако если у второго ребенка нрав оказывается полностью противоположным нраву первенца, с которым было до безумия легко, родители резко задумываются: а может, дети изначально рождаются разными? В таких случаях родители зачастую бросаются из крайности в крайность: если прежде они во всем винили приобретенное (то есть влияние родителей), теперь для них во главе угла врожденное (то есть личностные черты, заложенные природой). Теперь они мыслят чуть шире: «То, как ведет себя ребенок, (хотя бы в основном) зависит не от того, как его воспитывали, а от его врожденных качеств».

Именно такое внезапное откровение снизошло на одного из авторов этой книги, которому как раз довелось воспитывать двух сыновей, с одним лишь отличием: «трудным» оказался первенец, а «легким» – второй ребенок. По правде говоря, первый ребенок оказался настолько своенравным, настолько буйным, настолько непокладистым, что родителям оставалось только недоумевать: «Почему в наше время детей больше не лупят?» Вот насколько родителей может расстраивать поведение своего чада. В то же время они были рады, что эта проверка на прочность выпала именно на их долю: будь на их месте родители послабее духом, победнее и побезграмотнее, они наверняка дали бы слабину и опустились бы до грубого или равнодушного обращения с ребенком, а может, и вовсе до рукоприкладства. Такое, несомненно, происходит.

Когда второй ребенок одного из авторов оказался намного покладистее первого, родители задумались: какое, наверное, потрясение переживают супружеские пары, если их первенец оказывается невероятно послушным и позволяет им почувствовать себя грамотными родителями (способными воспитывать детей правильно), а затем у них рождается второй, до безумия трудный и упрямый малыш? А в каком порядке предпочли бы воспитывать двух детей с разным темпераментом вы? Сначала «легкого», потом «трудного» или наоборот? Очевидно, у каждого будет свой ответ.

Исследователи в области детского развития рассматривают вопрос, действительно ли «все мы родом из детства» (то есть можно ли по поведению ребенка в раннем возрасте предугадать, как он будет развиваться в дальнейшем), не с философской, а с эмпирической точки зрения. Так можно ли по тому, как ребенок ведет себя в ранние годы жизни, предсказать, то есть просчитать статистически, каким он вырастет? Или, если идти от обратного: возможно ли отыскать зачатки поведения взрослого человека в ранних проявлениях его личностных черт? Найти ответы на эти вопросы проще всего с помощью данидинского исследования, поскольку в его рамках ученые долго и пристально наблюдали за жизнью людей. В этой главе мы подумаем, есть ли связь между темпераментом человека в трехлетнем возрасте и его поведением через полтора десятилетия, в восемнадцать лет, и если да, то какая. Далее мы проверим, можно ли по темпераменту маленького ребенка предсказать, как будут складываться его межличностные отношения (с друзьями, родственниками, возлюбленными) в возрасте двадцати одного года. Наконец, мы даже изучим, связаны ли между собой темперамент человека в трехлетнем возрасте и его склонность к зависимости от азартных игр в молодости – а именно в двадцать три года.

Темперамент в детстве и характер в молодости

Исследователи человеческого развития рассматривают темперамент маленьких детей по меньшей мере с двух точек зрения. Согласно первой точке зрения, дети делятся на две противоположные группы: «побойчее» и «не такие бойкие» или «бойкие» и «спокойные». Обратите внимание, что бойкость воспринимается как величина и может быть выше или ниже у разных детей. Вторая точка зрения тем временем подчеркивает, что существуют различные типы людей, которые можно четко разграничить – совсем как в подходе Чесс и Томаса, которые разделили темпераменты на легкий, трудный и с длительным привыканием. Ни первая, ни вторая точка зрения не является единственно верной. Каждая по-своему полезна. Например, если я намереваюсь принять ванну, я оцениваю температуру воды как величину и поэтому думаю: «Достаточно ли вода теплая или нужно добавить еще горячей?» Однако если мне нужно приготовить пасту, то не важно, насколько вода теплая или холодная – мне важно, кипит ли она. Оценивать темперамент ребенка можно и по шкале, и распределив его в одну из групп по перечню признаков.

Когда мы собирались отправиться в приключение, нацеленное на поиск связи между темпераментом в раннем возрасте и дальнейшей жизнью, то использовали второй подход. Мы пошли по стопам Чесс и Томаса и разделили трехлетних детей на группы в зависимости от их темперамента – сейчас коротко поясним, почему. Дело в том, что нам хотелось рассмотреть темперамент с разных сторон одновременно, не сосредоточиваясь только на чем-то одном. В ходе работы мы ставили перед собой вопросы в духе: «Чем отличается развитие стеснительного бойкого ребенка, которого при этом трудно утихомирить, от развития бойкого и общительного чада, которого при этом легко утихомирить? Мы не стали делить детей только по уровню стеснительности, или только по уровню активности, или только по тому, насколько легко они поддаются утешению. Вместо этого мы складывали личность каждого ребенка, будто мозаику, из нескольких частей, то есть черт.

Сразу поясним: мы не утверждаем, что наш подход, позволяющий обособить каждого участника как отдельную личность, лучше, чем подход, при котором учитывается только одна переменная и который, в свою очередь, подразумевает работу с одним признаком (например, только с уровнем стеснительности или только с уровнем активности). Каждый из подходов уместен в свое время – все зависит от того, к каким заключениям стремится прийти исследователь. Например, если исследователь хочет выяснить, какие дети обычно вырастают спортсменами, то вполне логично сосредоточиться только на одном признаке – уровне активности. Тогда исследователь спросит себя: есть ли прямая связь между уровнем активности ребенка и вероятностью того, что он вырастет спортсменом? Однако если исследователю, например, любопытно, насколько счастлив человек будет в романтических или семейных отношениях, ему вернее сосредоточиться одновременно и на внешности, и на умственных способностях, и на уровне благожелательности этого человека. Исследование темперамента, наверное, походит на изучение физиками природы света: одни задачи требуют от них относиться к свету как к волне, а другие – воспринимать свет как частицу (то есть пучок фотонов).