Диана Вриланд: D. V.

Информация от издательства

Научный редактор Наиля Аглицкая

Благодарим Юлию Чеканову, чье огромное уважение к Диане Вриланд было так важно и ценно в этом проекте

Все права защищены.

Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.

© Diana Vreeland, 1984

© Издание на русском языке, перевод, оформление. ООО «Манн, Иванов и Фербер», 2022

Отзывы

Почти пятидесятилетняя карьера Дианы Вриланд не только перевернула индустрию, но и вдохновила тысячи людей навсегда связать свою жизнь с модой. Многие из них отдали бы состояние за то, чтобы поужинать с этой великой женщиной. Вечер с D. V. почти приблизит вас к мечте. Закончив книгу, вы разберете ее на цитаты.

Когда перечитываю эту прекрасную книгу, вспоминаю, как после первого ее прочтения решила во что бы то ни стало работать в моде, и влюбляюсь в свою работу заново. А еще заряжаюсь энергией, жизнелюбием и бескомпромиссностью Дианы. Она всегда шла своим путем и не боялась делать амбициозные и необычные съемки, обложки и выставки, благодаря чему по сей день остается самым легендарным глянцевым редактором всех времен. Эта книга создает ощущение, что Диана, гремя десятком браслетов на тонком запястье, делится сплетнями и байками из жизни лично с вами в своей роскошной красной гостиной, и я очень рада, что теперь подобные встречи с ней, пусть и через бумажные страницы, доступны на русском языке.

Предисловие

Диана Вриланд, автор этой книги, – легендарный главный редактор американского Vogue, пожалуй, самая яркая звезда на аллее славы глянцевой журналистики, женщина до мозга костей, дама, обладающая феноменальной страстностью и дисциплиной, стальной волей и безупречным вкусом. Мощный игрок на просторах индустрии моды, она сначала подняла на новый уровень Vogue, сделав его самым влиятельным глянцевым журналом, а затем – уникальный Институт костюма в Метрополитен-музее. И музей, и журнал успешно живут и процветают до сих пор. И да, как человек она, несомненно, была больше, чем все ее мегауспешные проекты.

Каждому из вас, кто впервые будет читать эту книгу, я завидую. Разумеется, белоснежной завистью. Диана Вриланд затянет вас в омут, из которого невозможно – да и не захочется – выбраться. Прочитав последнюю фразу ее воспоминаний, вы поймете: через пару дней вас снова поманит этот омут.

Но.

Эта книга – очень дорогой десерт, который следует отведывать маленькой кофейной ложечкой. Иначе вы просто себя обворуете. Почему? Как-то раз президент Франции Жак Ширак, разгуливая по квартире режиссера и художника Сергея Параджанова, знаменитого эстета, сказал: «Дайте мне передохнуть. Я устал от вкуса». Вы не устанете, вы просто не переварите.

Вы влюбитесь во всех друзей Дианы Вриланд – от Джека Николсона до Коко Шанель, от Сергея Дягилева до Иды Рубинштейн, от герцога Виндзорского и Уоллис Симпсон до «дам полусвета». Куда вас только не занесет: Япония, Тунис, Америка и даже Россия, в английские и шотландские дворцы и во французские бордели. И уверяю вас, вам захочется там остаться. Везде.

Вы начнете различать цвета, о которых прежде не имели понятия. Вы устанете смеяться и смахивать со своих рук мурашки, вы будете бросаться к блокноту или телефону, чтобы записать цитаты. Как вам: «Бикини – величайшее изобретение со времен атомной бомбы», или «Мода – самый опьяняющий способ освободиться от мирской банальности», или «Меня всегда завораживали абсурдность, роскошь и снобизм мира, который демонстрировали модные журналы»? А вот еще: «Сады Англии – что нос на лице человека», «Селяне и гении – единственные люди, достойные внимания», «Молодой Нижинский напоминал домашнего грифона», «Цвет его кожи в точности повторял цвет лепестков гардении»… – умоляю, остановите меня.

Да, эта книга впервые вышла в Америке давно, почти сорок лет назад, но Вриланд предвидела многое из того, что сейчас вызывает жаркие споры и становится самой актуальной повесткой дискуссий: новая этика, новая политкорректность, затухание Европы, роль афроамериканского населения.

Ко всему прочему, классический романтик Диана Вриланд неизменно покоряет читателя своей самоиронией. Это качество дорогого стоит.

Девичья фамилия Дианы – Диэл, что на кельтском означает «бросаю вызов». И совершенно очевидно, что она делала это каждую минуту. Наверное, не всем окружающим было просто соотносить себя с такой высокой планкой профессионализма. Но, убеждена, эти сложности обернулись для них незабываемой школой жизни и стали причиной бесконечной благодарности небесам за возможность соприкоснуться с дамой по имени Диана Вриланд.

Глава первая

Я презираю ностальгию.

Однажды вечером на ужине в Санто-Доминго у Оскара де ла Рента литературный агент Свифти Лазар повернулся ко мне и сказал:

– Твоя проблема, куколка, – именно так он всегда меня называл, – в том, что весь твой мир – сплошная ностальгия.

– Послушай, Свифти, – ответила я, – каждый выживает как может, так что заткнись!

И двинула ему по носу. Он немало опешил. Взял фарфоровую тарелку и сунул ее под смокинг, чтобы защитить сердце. Я ударила по тарелке.

Ностальгия – только подумайте! Да я не верю ни во что, кроме пенициллина.

Хотя я скажу вам, во что действительно верю. В согревающие пластыри.

Позвольте описать один весенний вечер 1978 года.

У меня был поздний ужин в ресторане San Lorenzo в Лондоне с блестящим фотографом Дэвидом Бейли и Джеком Николсоном. Вам не кажется, что Джек – лучший актер из всех? У него весьма убедительное лицо и такие забавные раздувающиеся ноздри, согласны? И кое-что еще, чем обладают все великие актеры, – шикарная мимика. Вам доводилось видеть его пародию на Ахмета Эртегюна, турка, основавшего Atlantic Records? Джек улавливает это… нечто – невероятную энергию танца дервишей, которая бурлит в Ахмете. Я считаю, что понять другого можно только через пародию на него. Чаще всего напрямую от самого человека вы этого понимания не получите.

Но я хочу рассказать о вечере.

Меня беспокоил мой дорогой друг Джек Николсон, который не мог даже присесть, потому что его спина находилась в ужасающем состоянии.

Спина, чтобы вы знали, – наиважнейшая часть нашего тела. Я никогда не чувствую себя уставшей под конец дня – никогда. Это благодаря тому, как я сижу. В Метрополитен-музее у меня тот же кухонный стул, который стоял в редакции Vogue. Мне его отправили, потому что никто не стал бы пользоваться столь безобразной вещью в своем шикарном кабинете. Однако он поддерживает мою спину у самого основания, и это важно. Еще у меня есть маленькая резиновая подушка, которую я кладу под поясницу, и она помогает моей спине тянуться строго вверх, вверх, вверх. Всякий, кто приходит в мой кабинет в Метрополитен-музее, узнает в подушке медицинскую принадлежность – что ж, так и есть, она продается в аптеке. Но мне она дает возможность держаться прямо и высоко – и это волшебно.

Вернемся к тому вечеру. Спина Джека была так плоха, что в ресторане он не мог даже сесть. Он ходил кругами, кроша в руках сигареты… и страдая. Тогда я сказала:

– Твоя спина меня достала! Ты пьешь все существующие таблетки, но не делаешь так, как я говорю. Сегодня я тебя вылечу. Я возьму твоего водителя?

Конечно, старый Бейли, обосновавшийся там подобно опухоли, заметил в своей dégagé^[1] манере:

– Ты ничего не найдешь в это время суток, Вриланд. Ты сошла с ума. Тебе невдомек, что это за город.

Зря я не заключила с ним пари.

– Я знаю этот город лучше тебя. И представляю, куда нужно ехать – в Boots the Chemist на площади Пикадилли. Они открыты круглые сутки. Покупай что хочешь. Попроси – и забирай.

Я в одиночестве вышла на улицу, нашла машину Джека и сказала Джорджу, его водителю:

– Я сыта по горло мистером Николсоном! Он не понимает: мне прекрасно известно, что такое больная спина. Ему нужно снять спазм. Согревающим пластырем. Я хочу поехать в Boots the Chemist на площади Пикадилли. Аптека же еще существует?

– Конечно существует, мадам.

И мы отправились туда в самом большом «мерседесе», какой вы когда-либо видели. Но я начала думать, что старый Бейли в чем-то может оказаться прав. Вдруг Boots открыта только для экстренных случаев. Я сказала водителю:

– Джордж, я буду думать вслух… Не обращай внимания на мои слова. Я поговорю сама с собой. Я постоянно так делаю. Это мой способ формулировать мысли. Кажется, когда мы приедем, мне стоит притвориться больной… Это произведет на них должное впечатление. Так что сейчас я очень больна… Я практически не чувствую ног! Как тебе такое, Джордж?

– Как скажете, мадам.

Мы приехали. Разумеется, Джорджу едва удалось вытащить меня из машины. Мы вошли внутрь. Джордж поддерживал меня, а я, само собой, цеплялась за стеклянные витрины, сиявшие чистотой и красиво подсвеченные, – они были такими же, когда я покинула Лондон больше сорока лет назад.

В те годы люди являлись в Boots the Chemist в полночь за афродизиаками – «Шпанской мушкой», «Янтарной луной», – чрезвычайно популярными тогда. Вы могли что-то слышать о «Шпанской мушке». И возможно, ничего не слышали о «Янтарной луне», хотя на нее был невероятный спрос. Однако тем вечером меня не интересовали ни «мушка», ни «луна». Я попросила только согревающий пластырь. Аптекарь сунул руку под прилавок и достал одну штуку.

– Я возьму… два, – сказала я. – Как видите, я в ужасной форме.

Я забрала пластыри и вернулась в огромный «мерседес».

Мы снова приехали в ресторан и вместе с Джорджем подошли к столику.

– А теперь послушай, Бейли, – объявила я. – Ты, может, и родился под звон колоколов Сент-Мэри-ле-Боу^[2], но и я тут не новичок. Я отлично знаю город. Мне в этом месте продали бы все, о чем бы я ни попросила.

Потом я обратилась к Джорджу, с которым очень сблизилась за это время:

– Проводи мистера Николсона в мужскую уборную. Возьми над ним шефство, а я расскажу, что конкретно ты должен сделать с пластырями.

– Нет уж, к черту! – возмутился Джек. – Ты спустишься со мной и приклеишь пластыри собственными руками.

Хорошо ли вы знаете ресторан San Lorenzo? При входе с улицы в нем расположены женская и мужская уборные. Думаете, нас это интересовало? Нет. Прямо в холле. Он спустил свои брюки…

– Ты в отличной форме, – заметила я. – В весьма притягательной, должна признать. Такие округлые и розовые.

Я принялась снимать с пластыря бумажную защиту. Большие розовые ягодицы ждали меня, но бумажка никак не поддавалась.

– Тебе стоит натянуть брюки, – посоветовала я, – потому что кто-нибудь может войти за эти несколько минут и счесть происходящее довольно странным.

Он помотал головой. Казалось, его это нимало не беспокоило. Наконец я справилась с пластырем и сказала:

– Джек, сейчас я его приклею. Когда я сделаю это, тебе нужно будет наклониться и ерзать, ерзать, ерзать, чтобы он не пристал слишком плотно, – я показала как. – Иначе ты больше не сможешь пошевелиться.

К тому времени на другой стороне улицы собралась небольшая группа зрителей, наблюдавших за нами через дверь. Я аккуратно приклеила пластырь. Его тепло заставило Джека выпрямиться. Он надел брюки. Теперь он хотя бы мог сесть. Мы поднялись по лестнице в зал. Поели. Не спрашивайте, в котором часу закончился ужин: было поздно. Эти двое собирались на какую-то вечеринку. Так что мы сели в «мерседес», и вскоре я очутилась в северной части Риджентс-парка.

– А сейчас, – сказала я, – вы должны отвезти меня домой.