Теперь Александра не сводила с него изумленного взгляда. Она была сбита с толку и ожидала продолжения, но Максим, судя по всему, считал, что выразился ясно.

– За месяц успеете? – повторил он.

– Во всех шале будут одинаковые картины? – нерешительно уточнила художница.

– Именно, – кивнул Максим. – Да и не совсем картины, если быть точным. Что такое венка, знаете? Сталкивались?

Ей показалось, что она ослышалась. Мужчина смотрел на нее уже с явным раздражением. Его тонкие ноздри нервно подергивались, водянистые глаза приобрели жесткое выражение.

– Венка? – переспросила она. – Если это то, о чем я думаю, то венка – это олеография, наклеенная на холст, оттиснутая под прессом, чтобы придать бумаге рельеф холста, и покрытая лаком. Впервые такие гибриды появились в Вене, во второй половине девятнадцатого века, отсюда название… Имитация настоящей картины маслом за небольшие деньги… Некоторые венки даже дописывались вручную, для пущей рельефности.

– Все верно. – Максим достал из сейфа рулон, который заметила там Александра. – Вот, здесь олеографии. Масштаб один к одному. Остальные материалы купите сами и предоставите мне счет. Багеты тоже должны быть идентичны оригиналу. – Он постучал указательным пальцем по бронзовой раме. – Все. Теперь насчет сроков и оплаты…

– Подождите! – Александра с трудом сохраняла самообладание. – Вы предлагаете мне сделать венку?

– Пять штук, – уточнил Максим. – Есть препятствия?

– Да как бы сказать, – она терялась под его взглядом, который ощущала как прикосновение – бесцеремонное и недоброе. Наконец, собравшись с духом, художница заявила: – Я никогда этого не делала.

Богуславский поднял брови и улыбнулся. Улыбался он, опуская углы губ вниз. Это была улыбка наоборот.

– А разве это так сложно? – осведомился он. – Светлана мне сказала, что вы первоклассный реставратор. С такой-то ерундой справитесь!

Александра покачала головой:

– Нет, я не так выразилась. Я никогда этого не делала… И не хотела бы делать, – закончила она с сильно забившимся сердцем.

Мужчина присел на край письменного стола, скрестив руки на груди, рассматривая собеседницу с явным любопытством.

– А почему, что тут такого? – спросил он. – Для вас это какая-то репутационная потеря? Это вас унижает?

– Ну, можно и так сказать. – Александра снова уселась в кресло. Сердце все еще колотилось в горле, и она сама не понимала, отчего так волнуется. – Такую работу может сделать для вас любой студент художественного училища. Нужно только мало-мальски разбираться в технологии. Я реставратор, это так, но я еще и художник. А то, что вы предлагаете… Это очень странно. Если уж на то пошло, можно заказать пять копий акрилом на холсте, их нарисует краскопульт, когда в компьютер загрузят изображение оригинала. С абсолютной точностью. Это все равно что вышивальные швейные машинки, все по шаблону. Ну, а потом можно будет и лаком покрыть, и кракелюры строительным феном сделать, если вам угодно.

Она указала на картину Крола:

– Полотно в хорошем состоянии, наверняка перед торгами его освежили, так часто делают. Парадокс в том, что копия зачастую выглядит старше оригинала, ее старят нарочно, чтобы выглядело убедительнее.

– Копия или подделка? – перебил Максим, не сводя с нее глаз.

– Подделка – тем более! – горячо воскликнула художница. – Тут уж не жалеют ни трудов, ни денег. Есть аутентичные материалы, которые проходят все проверки, они дорогие, но достать их не составляет труда. В Китае, например, работает целая сеть фабрик, производящих краски и грунт по вышедшим из употребления технологиям, с применением запрещенных химикатов. Учитывая то, что на таких производствах нет очистных сооружений, отравляются и рабочие, и окружающая среда. Но никому нет дела. Производство свинцовых белил, например, превращает рабочего в тяжелого инвалида за пару лет. Зато поддельная картина успешно проходит рентген, химический анализ – и пожалуйста, эксперт с чистой совестью дает заключение, что никаких несоответствий не обнаружено. Ватто не писал, например, цинковыми белилами. Только свинцовыми. Цинковые изобрели через шестьдесят лет после его смерти.

Максим рассмеялся. Смех у него оказался неожиданно заразительный, но художница даже не улыбнулась.

– Да я же не предлагаю вам подделать картину! – напомнил он, успокоившись. – Я предлагаю вам сделать предельно достоверные венки, и это не так просто, как вам показалось. Понимаете, ваши работы должны выглядеть так, будто их сделали еще в девятнадцатом веке, при жизни Крола. Краскопульт не подойдет. Это дешевка, а мне нужен высокий класс.

– Я должна сымитировать имитацию? – переспросила Александра. Она никак не могла осознать услышанное. – Венку, которой цена за глаза – десять тысяч рублей? Вот этого еще не доводилось делать… Предложений сымитировать подлинник было немало. Но вы этим не интересуетесь, как я поняла…

– Я похож на преступника? – осведомился Максим.

«Похож!» – подумала художница, молча пожимая плечами.

– Ну, спасибо. – Он правильно истолковал ее движение. – Ладно, давайте еще раз: вы изготавливаете, по всем правилам, как вы там умеете, пять венок, идентичных тем, которые делали в девятнадцатом веке. Никто их за подлинники не примет, разумеется. Подделать подделку – это не подделка.

«А украсть краденое, по его логике, – не кража, – мысленно закончила Александра. – Все-таки он человек из-под темной звезды, Света права!» Вслух же она спросила:

– Не мое, конечно, дело, но можно узнать, зачем это вам?

– Да все просто, – с досадой произнес Максим. – Тут будет арт-отель. В Европе таких полно. Бывают экоотели, бывают арт, чего только не бывает. В главном здании повесим подлинник – пейзаж со сценой охоты. Я специально узнавал – это самая подходящая тема для шале. Во всех домиках будут висеть олеографии, примерно той же поры, что и подлинник. Мелочь, а приятно. Думаете, легко было такие достать?

Он бережно развернул рулон. Александра приподнялась:

– Это олеографии девятнадцатого века?

– Представьте себе, – гордо ответил Максим. – И все вместе они ощутимо стоили, включая комиссионные агентам. Две нашли в Нидерландах, одну в Швейцарии, одну в Германии, одну в Австрии. Так что забудьте про десять тысяч рублей за штуку.

– Вы проделали большой труд. – Она рассматривала пожелтевшие отпечатки со сценой охоты на оленя. – Надеюсь, идея себя оправдает… Хотя в домиках можно было просто повесить другие охотничьи сценки того периода. Я бы вам достала недорого. Уж не по той цене, за которую вы Крола приобрели. И возни меньше.

– Нет-нет, другие картины не нужны! – запротестовал Максим с непонятным ей жаром. – Мне понравилась вот именно эта, я ее еще перед аукционом на выставке присмотрел. Шатался по Цюриху, случайно, в общем, зашел… Что-то меня зацепило.

И, словно устыдившись своего эмоционального порыва, саркастически добавил:

– А рядом с картиной я еще экспертное заключение аукционного дома в рамочке повешу. По-немецки, готическим шрифтом. Пусть гости наслаждаются.

Александра сдалась, внутренне посмеиваясь – больше над собой, чем над заказчиком. «Это нелепо, но, в конце концов, он платит…» Оговорили условия. Максим предложил ей назначить вознаграждение самой, и Александра, поколебавшись, назвала цену пяти реставраций средней сложности. Услышав сумму, хозяин отеля скривил губы. Художница забеспокоилась, что запросила слишком много.

– Понимаю, что работа не выглядит сложной, – с запинкой произнесла она, – но я планирую все же прописать кое-что маслом. А то, получается, вообще дурим людей. Венки девятнадцатого века часто прописывали поверх бумаги…

Мужчина пожал плечами:

– Думаете, мои потенциальные постояльцы в курсе таких деталей? Человек, который разбирается в искусстве, в арт-отель не поедет. Он поедет в экоотель.

«Что ж такое, этот тип мне нравится!» – удивленно констатировала про себя Александра.

– Ну, цену вы сами назначили, – продолжал Максим, запирая сейф. Повернулся обод электронного замка, щелкнул ключ. – Если считаете, что этого вам достаточно – по рукам. Через месяц жду пять картин. Расходы по производству – на ваше усмотрение, не скупитесь. Присылайте сканы чеков. Да, запишите мой телефон!

Она внесла его номер в память мобильного телефона, тут же позвонила, чтобы у Максима отразился ее номер. Через пару секунд во внутреннем кармане его куртки раздалась медленная минорная мелодия.

– Записал. – Максим достал телефон и внес ее контакт в список. – Вам деньги все сразу? В рублях возьмете?

– Конечно, возьму. Сперва аванс, наверное… – начала Александра.

Максим открыл ящик стола и достал небольшую пачку купюр. Отсчитав примерно треть, протянул деньги Александре, остальное небрежно бросил в ящик.

– Возьмите все, я запомню, что расплатился, – сказал он. – Договор составлять не будем, обойдемся без этой ерунды. Олеографии заберете к себе в шале. Картина ведь вам для работы не нужна? Я предпочитаю оставить ее здесь.

– Разумеется, картина не потребуется, – кивнула Александра, принимая деньги. Художница поняла, что запрошенная ею сумма вознаграждения показалась заказчику мизерной. «Можно было просить больше, тем более цифра взята с потолка!» – Но скажите, это не опасно, что в ближайшем будущем картина будет находиться не в сейфе, а просто на стене, без сигнализации? Понимаю, это не самое ценное полотно на свете, но…

– Вот на этот счет вообще не переживайте, – поморщился Максим. – Чужие здесь не ходят. Да, и еще одно условие! Вы должны работать здесь. Венки нельзя вывозить в город. Ну и, разумеется, нельзя публиковать изображения в Сети.

– На этот счет можете не беспокоиться, – заверила его художница. – Не скрою, мне было бы удобнее работать в своей мастерской, но ваши условия – это ваши условия.

– Ну, раз мы все решили, принимайтесь за работу.

Александра попросила разрешения оставить олеографии в кабинете до утра. Она опасалась, что старая хрупкая бумага пострадает от холода и влаги в промерзшем шале. Максим согласился.

– Меня уже тут не будет, но Жора откроет вам кабинет. У него ключи от всех дверей. Кроме этой. – Он с усмешкой кивнул на сейф. – Все будет лежать на столе. Что-то еще? – добавил он, видя, что Александра замешкалась.

Она смущенно улыбнулась:

– Да нет, просто рингтон у вас такой знакомый, а я не могу вспомнить, где это слышала.

Его глаза сощурились, углы губ снова поползли вниз в улыбке «наоборот»:

– Ну вот, теперь я знаю, что вы когда-то ходили на «Служанок» Виктюка!

– Точно! – машинально подтвердила она. – Музыка оттуда. Где же это было?.. В Вахтангова.

– Я тоже на Арбате смотрел, в начале девяностых. Может, на одном спектакле были…

Он вдруг запнулся и закончил, уже без улыбки:

– Страшно подумать, сколько лет прошло. Ну, я вас не задерживаю, нужно еще с дизайнером переговорить. Скажите там, внизу, что я его жду. Да!

Александра, уже направлявшаяся к двери, обернулась на возглас.

– Жду без супруги, – добавил Максим. – Она нам очень мешает.

И хотя поручение было щекотливым, Александра почувствовала, что выполнит его с удовольствием. А хозяин отеля, словно разом забыв о ней, устремил взгляд на лежавшую перед ним картину. Закрывая дверь, художница спросила себя, чем именно так завораживает его рядовое, в общем, полотно? «Бессмысленно гадать, – подумала она. – Бывает странное лицо, от которого глаз не оторвать, бывает идеальная красота, от которой быстро устаешь. Здесь законов нет…»

* * *

Выйдя из кабинета, она едва не столкнулась с Жорой – тот осторожно нес две чашки с дымящимся черным кофе.

– Подноса нет, не могу найти, – пожаловался парень. – А вы уже все?

Александра взяла у него одну чашку:

– Похоже на то. Аристарх внизу?