Скучающая продавщица оживилась.

– Прелестная и весьма пользительная вещица, досточтимый господин, – сказала она, выговаривая слова на северный манер. – По правде сказать, я сначала не поняла, зачем оно, но ведь ручки все время теряют, забывают где-нибудь или просто смахивают на пол. Так что вот, видите… – Она достала из кармана авторучку попроще, но тоже со шнурком и шатленом, и выписала торговый счет. – Это для вас, досточтимый, или в подарок?

– В подарок.

– Ах, тогда позвольте предложить что-нибудь поизящнее. У нас есть шатлен, инкрустированный бирюзой. Очень красивый. И цепочка к нему прилагается из чистого серебра, у вас тут просто посеребренная. Если хотите, я все мигом заменю, мне не трудно.

– Нет, спасибо.

– А подарочная обертка? Мы предлагаем ее бесплатно, много времени она не займет.

– Да, благодарю вас. Времени у меня достаточно.

Пока она доставала бумагу и отмеряла ленту, Варис спросил:

– А вы откуда родом? Из… Тенебора? Из Лесистой Седловины?

– Ага, из Тенебора, – радостно кивнула она. – А вы?

– Из Корвариса.

– А, с Сурового Берега, – сказала она все тем же радостным тоном, но на миг согнула правую ладонь в обережном жесте, мол, Шиара, спаси и сохрани.

Варис сделал вид, будто ничего не заметил, и объяснил:

– Мой поезд идет через Тенебор.

– Ага, через Палисад. Там у нас чащобы сплошняком – и на севере, и на западе.

«Поэтому мои предки и не смогли спалить дома твоих предков», – подумал Варис.

– Сам-то я городской, – сказал он, глядя, как продавщица ловко оборачивает футляр и перевязывает его золотистой лентой.

От аккуратно упакованного свертка веяло не механической, а по-человечески теплой заботой. Варис пожалел, что отказался от предложенной цепочки, – на работу девушки было приятно смотреть.

– Ну и я теперь тоже, – сказала она с чистым столичным выговором. – Вам открытку приложить?

– Нет, благодарю вас.

Варис расплатился, спрятал сверток в карман пальто, вежливо поклонился и вышел, краем глаза заметив, как продавщица присела на табурет и вытащила из-под прилавка дешевый авантюрный роман.

Наверное, она живет в одной из многоэтажек на южном берегу Гранда, а может, где-нибудь в доходном доме, вместе с другими продавщицами, приехавшими в столицу из дальних провинций, из своих cors coris – родных краев.

Он вернулся в зал и посмотрел на табло – черную доску с прямоугольными отверстиями, куда вставляли карточки с указанием пунктов назначения, времени отправления поездов и номерами платформ. Информация обновлялась постоянно: этим занимались молодые люди, которые, стоя на лесенках позади табло, просовывали карточки в нужные окошки нужной стороной вверх, «иначе смотри у меня». Поезд Вариса стоял у 8-го выхода, на 16-й платформе. Надписи «ЗАДЕРЖИВАЕТСЯ» пока не было.

У 6-го выхода объявили посадку на поезд в Лозовую, отправлявшийся на восток; за распахнутыми дверями смутно виднелись бетонные перегородки под сводчатой стеклянной крышей и отливающие лаком стенки вагонов.

Каждый выход вел на крытый перрон с платформами по обе стороны; двадцать четыре колеи сначала сплетались в железную косу, а потом расходились по всей стране.

В детстве Варис не знал железных путей. Его отец громогласно отказывался прокладывать рельсы в непосредственной близости от родового замка, заявляя, что крепости для того и строят, чтобы к ним не было легких подходов.

В конце концов железные пути в Корварисе проложили, но главная северная ветка доходила лишь до Гарктона, городка в каких-нибудь пяти стадиях от границы короната, а оттуда протянули узкоколейку к Аннет-Пойнт, рыбацкому поселку на побережье. Поезда двигались по ней медленно, хотя и по очень живописным местам. Разумеется, товарным составам, перевозящим треску, семгу и морских скатов на льду, больше подошла бы скоростная трасса, но для этого требовались долгие переговоры с множеством домовладельцев и горожан, не имеющих единого мнения о преимуществах новой ветки. Ее требовали только рыбаки – нововведение давало им явные преимущества, а вдобавок их не волновали ни оценка земельных участков, ни сумма компенсации, ни изменения, вносимые в кадастровый реестр, – но никто из землевладельцев не стремился пойти навстречу желаниям рыбаков.

Варис направился к 8-му выходу и внезапно остановился.

Он так и не понял, почему заметил ее в толпе; он думал, что она давно уехала, да и мысли его были заняты совершенно другим. Она сидела на скамейке, придерживая локтем кожаный саквояж; холщовая сумка с вензелем Айвори стояла у ее ног. В руках она сжимала книгу.

– Здравствуйте, – сказал Варис.

Коронесса Лумивеста подняла взгляд; напряженное лицо несколько смягчилось.

– Здравствуйте.

– Я думал, вы давно уехали.

– Мой кэб попал в затор. Я опоздала. В гостиницу мне тоже не вернуться, даже если бы там нашлась свободная комната. Есть еще один поезд в западном направлении, мне пообещали на него билет, если, конечно, кто-нибудь откажется.

– Вы едете в… – Варис склонил голову набок и всмотрелся в большую карту лескорийских железных путей на стене. – В Великие Врата?

– Да. Если найдется лишний билет.

– Знаете что, дайте мне слово, что не сдвинетесь с места ровно пятнадцать миним. Прошу вас, никуда не уходите.

– Хорошо.

– Я сейчас кое-что проверю.

– Погодите. Что вы хотите проверить?

– Может ли человек, не обладающий магией, вытаскивать монетки из носа, – сказал Варис и ушел.

У 8-го выхода он без труда отыскал Сильверна – тот был на голову выше всех в толпе, и люди огибали его, разделяясь на два потока, как Гранд в эстуарии, близ дворца. На плече у Сильверна висела длинная кожаная котомка, а у ног стояла ковровая сумка; он походил на памятник Путнику-Герою.

На Сильверне были темно-зеленые замшевые штаны и замшевая же охотничья куртка темно-серого цвета, с патронташем и глубокими карманами; шею обвивал плиссированный галстух белого шелка, не сколотый галстучной булавкой.

За долгие годы магия превратила темно-каштановые волосы Сильверна в пепельные с рыжиной, будто гранит с прожилками кварца. Смуглое до черноты лицо было слегка помятым. Левую скулу пересекал еле заметный шрам; некоторые считали, что он придает Сильверну романтический флер. Варис хорошо помнил и эту рану, и шесть сезонов перевязок и чародейского целительства.

Глаза Сильверна, темно-серые, цвета графита, отливали металлом и посверкивали каким-то эфемерным блеском. Свое имя он получил из-за цвета глаз. Как и Агата…

При мысли о ней сердце Вариса сжала невидимая рука. Может быть, это магия; если Агата была не у Странжа, то он не знал, где она находится. Если это чародейство, то без дополнительных сведений сделать ничего не удастся; но сейчас время поджимало.

– Рад, что ты не опоздал, – с хрипотцой пробасил Сильверн, жестко, на восточный манер выговаривая согласные.

Он протянул левую руку ладонью вверх, показывая кольцо на среднем пальце: два витка широкой золотой ленты с черной эмалью.

Варис накрыл его руку своей.

– До посадки еще миним пятнадцать. Может, выпьем чаю? А что у тебя в пакете?

– Мне нужна твоя помощь в заговоре, – сказал Варис.

Сильверн широко улыбнулся:

– О! А там будет место доблести, подвигам, разбитым сердцам и невероятному спасению?

– Да, конечно, – рассеянно сказал Варис.

К широкой улыбке Сильверна добавились широко раскрытые глаза.

– То есть твоя синяя роза – не просто дань моде, aiga?

– У тебя купе на двоих? И Эдеа с тобой не едет?

– Да и, судя по всему, нет.

Варис кивнул.

– Что ж, будем брать препятствия по очереди… Так. Стой здесь, никуда не уходи, и если я вдруг тебя потеряю, постарайся меня не терять.

– Вперед, на штурм вершин, мой капитан.

Варис хотел было отмахнуться, но вовремя вспомнил о пакете с плетениками.

– Вот, держи. – Он протянул пакет Сильверну, который взял его обеими руками и коротко поклонился.

Варис протолкался через толпу к Лумивесте. Она посмотрела на него.

– Миледи, для вас нашлось купе, – сказал он и предостерегающе воздел руку. – Одноместное, исключительно для вас. В нем вы точно доедете до Скибских Левад, а может, и до конечной станции. Если нет, то даю слово, что вам предоставят транспорт. Это весь ваш багаж?

Она рассмеялась и быстро прикрыла рот ладонью.

– Есть еще кофр. Небольшой. В камере хранения.

– Тогда нам надо поторапливаться. Пойдемте.

Он взял холщовую сумку с вензелем Айвори и повел Лумивесту к 8-му выходу.

– Сильверн, позволь представить тебе леди Лумивесту, коронессу Великого Разбойничьего Кряжа. Ей нужно срочно уехать домой. Миледи, позвольте познакомить вас с палионом Сильверном, арматьером первой статьи, военным советником Брина-Коли. Сильверн, дай мне твои билеты. И вы, миледи, тоже.

Сильверн немедленно протянул Варису конверт. Лумивеста достала свой билет из кармашка кожаного саквояжа.

– Опять же, постарайтесь меня не терять, – напомнил Варис, опустил на пол холщовую сумку Лумивесты и ушел.

Сильверн и Лумивеста остались на крошечном островке спокойствия среди толпы.

Немного погодя Лумивеста сказала:

– Палион… и арматьер…

– Зовите меня Сильверн, миледи коронесса, – сказал он.

– А вы зовите меня Лумивеста.

Сильверн кивнул:

– У Странжа всегда рады новым гостям.

– У Стра… я… Погодите, вы понимаете, что он задумал?

– Гм, мне казалось, что да. Вы что, не едете с нами к Странжу?

Лумивеста объяснила, в чем дело.

– А, вот теперь понимаю, – сказал Сильверн. – Давайте-ка мы выпьем чаю, развеемся, и я постараюсь ответить на ваш вопрос.

– Мы не потеряем Вариса?

– Это с вашим-то охотничьим чутьем и моим ростом?

– Откуда вы… – вскинулась она, но осеклась, поджав губы, а потом негромко добавила: – Охотник охотника чует издалека…

– Ну конечно, – сказал Сильверн, словно это было и без того ясно.

Она кивнула и последовала за ним.

Они отошли к чайному ларьку неподалеку и, встав на свободный пятачок у стены, опустили на пол багаж и взяли картонные стаканчики с горячим чаем.

– Так вот, – сказал Сильверн. – У меня двухместное купе и нет спутника. У Вариса одноместное купе. По-моему, он сейчас обменяет наши билеты.

– А, понятно, – сказала она. И улыбнулась.

– Ах, какая улыбка, – сказал Сильверн.

– Он очень упирал на то, что купе исключительно для меня.

– Так оно и будет, – сказал Сильверн. – А он поедет со мной, в двухместном купе. И ваша улыбка почему-то исчезла.

– Но это же вас стеснит.

– Нисколько.

– А он… он любит решать такие затруднения, правда?

– Aigashté. Вы очень проницательны.

– Это слово на колианском?

– Да.

– Я никогда не слышала колианского. Брина-Коли для меня – край света.

– Tré shin ye baród.

– И что это означает?

– «Я возношу хвалу тому, кого любит мой друг». Колиане не умеют изъясняться абстракциями. К примеру, они не скажут, что вы красавица, а заявят: «Kestine tseyt, knórowa kneyt sha», то есть «Под вашим взглядом соколы начинают прихорашиваться от зависти».

Она рассмеялась, а потом негромко сказала:

– По-вашему, я та, кого любит ваш друг?

– Я вижу, что он не может этого не желать. Большего я сказать не могу. – Сильверн поднял руку и показал свое кольцо.

– Это… вы консейль.

– Да. Вот, взгляните. – Он раскрыл ладонь.

Плетеное кольцо состояло из пересекающихся кругов и прямых линий.

– Это мечи и щиты, – сказала она.

– Верно. А еще это колеса движителей и тягловые дышла. Эдеа, мой консейль, служит железным путям.

– Эдеа, – повторила Лумивеста.

Это слово означало и «сюрприз», и «чудо».

Она всмотрелась в кольцо.