Адди, на которую я смотрю, их не слышит.

Я их не слышу.

Я не слышу.

Я ничего не слышу.

* * *

Позже, когда мой матрас промок от пота, на край кровати присела мама. Она провела пальцами по моим влажным волосам, распутывая пряди и напевая странную песню, которую я никогда не слышала.

– Дай мне попить, пожалуйста, – пролепетала я.

Она не ответила, я протёрла глаза и всмотрелась в темноту.

Это не мама сидела на кровати. Молодая женщина с гривой вьющихся тёмных волос, обрамлявших такое измождённое и бледное лицо, что оно походило на череп. Я охнула от испуга и села.

Женщина исчезла.

Глава 4

Я включила ночник. В комнате никого не было: только я да сколопендра, которая, скорее всего, так и сидит где-то в тёмном углу. Стеклянные двери на задний двор заперты. Невольно вздрогнув, я выключила свет. Наверняка это был просто сон, совсем как те беспорядочные, безумные кошмары, что стали повторяться после несчастного случая. Врач считал, что это нормально после такого шока, однако я не могла отделаться от мысли, что мозг превратился в самостоятельную часть тела, над которой у меня больше нет власти.

Было ещё не так поздно, как мне показалось, – едва миновала полночь. В спальне стояла ужасная духота, не помогал даже вентилятор, и кожа стала такой липкой, что я решила встать под душ в надежде, что вода избавит меня от неприятных ощущений. В темноте призрачно светились лепестки лилий, а их сладкий запах был невыносимым. Снаружи океан шептал, шептал что-то своё. Выпутавшись из влажных простыней, я отперла дверь.

Звёзды перемигивались между собой от одного края неба до другого. Всё пропахло солью, цветами и влагой. Я сама не поняла, как оказалась на лестнице, спускающейся к морю: вокруг царила такая сказочная красота, что это казалось сном. Когда-то в детстве я ходила во сне: просыпалась в самых странных и неожиданных местах. Однако этого не случалось со мной уже много лет. И пока я плавно спускалась по ступенькам, фонари возле бунгало скрылись из вида и им на смену пришло сияние луны и звёзд.

«Иди к нам», – шептали волны.

И я скользила вниз, пока мои ноги не зарылись в песок, и я не останавливалась, пока тёплая вода не заплескалась у пояса. Может быть, я всё ещё сплю? Если это сон, я могу не останавливаться. Я погружусь в самое сердце океана, и ничего не случится.

Волны ласкали меня, и шептали, и звали в глубину, и я шла вперёд, погружаясь в песок. Вода поднималась всё выше, вымывая боль из груди, делая тело таким лёгким! Я снова была дома. Я легла на спину, и волосы расплылись широким ореолом. Галактика над головой манила своей бесконечностью и казалась скорее белой, чем чёрной.

Меня подхватило лёгкое боковое течение, и я не сопротивлялась. Медленно проплывал мимо песчаный берег, окаймлённый тёмной полосой пальмовых зарослей. Липкий аромат цветов был и тут, но справляться с ним помогал вкус соли на губах.

Я сплю, я сплю и вижу это во сне, и нет никакой боли.

Даже время замедлилось и растянулось, пока я качалась на волнах, но вот среди тёмных силуэтов пальм на берегу возникла новая тень. Это был человек: юноша сидел на песке, подтянув к лицу колени. Я опустила ноги на дно и остановилась.

– Билли? – окликнула я.

Он словно и не слышал меня.

Я подплыла ближе, держась по шею в воде. Он казался больше Билли, мускулистее, и был одет лишь в чёрные шорты. У него были пепельные волосы, а плечи тряслись совершенно диким образом. Наверное, мне следовало испугаться незнакомого подростка ночью на чужом острове, но он плакал. Я подплыла ещё ближе.

– Шон?

Он вскинул голову. Лет девятнадцать-двадцать, глаза расставлены так же широко, как у Билли, но лицо уже потеряло детскую округлость. Слёзы на щеках сверкали серебром в лунном свете, и его красота поразила меня с первого взгляда.

– Привет? – неуверенно окликнул он.

Это было так странно: выбираться из океана среди ночи, словно сказочное создание, – но в том случае, если я всё ещё сплю, ничего странного в этом нет.

– Ты – Шон? – спросила я, выходя к краю прибоя.

– Ну да. – Он дико уставился на меня, на мою промокшую пижаму. – А ты, что ли… настоящая?

«Конечно, настоящая!» – следовало ответить именно так, но вместо этого я сказала:

– Иногда я бы хотела, чтобы было наоборот.

Я не имела в виду, что не хочу существовать вообще. Но я бы точно не хотела существовать в этом уродливом параллельном мире, в котором я не могу погружаться в океан. А теперь, посмотрев, как я умерла, я к тому же стала сомневаться в важности своего существования.

Шон долго молчал с непроницаемым лицом и наконец ответил:

– Я тоже.

Шёпот океана по-прежнему был полон обещаний и тайн, но я не хотела снова плыть по течению – пока не хотела. Я прошла по песку и села рядом.

– Я Адди, – представилась я, хотя он не спрашивал.

– Ты показалась мне похожей на тюленя, Адди, – сказал он.

– Вот как? – рассмеялась я.

– Ты так двигалась, пока плыла, – кивнул он. – Как будто для тебя это более естественно, чем ходить по земле.

– Так и есть. – И я вцепилась руками в песок.

– Я не ожидал встретить кого-то вроде тебя, – признался он, и моё сердце разбилось на тысячу острых осколков. – Разве сюда не собиралась пара стариков на медовый месяц?

– Собиралась, – сказала я. – Это у моей мамы медовый месяц. А со мной произошёл… несчастный случай, и хотя врачи считают, что мне больше ничего не грозит и нужно просто отдохнуть, прийти в себя, мама побоялась оставлять меня на целых две недели. Она вообще хотела отменить поездку, но это было так важно, что я уговорила её поехать. Но она заявила, что поедет только в том случае, если возьмёт меня с собой, и так… – Мне пришлось проглотить комок в горле, чтобы не раскашляться. – И вот я здесь. Полный провал.

– Ну, может, не совсем полный. – Он едва заметно улыбнулся, и у меня внутри будто лёд начал таять.

– Адди! – мужской голос прозвучал так неожиданно, что мы чуть не подскочили. Дэвид. Мой новый папа. Мне тут же захотелось вернуться в сон, я захотела убежать в океан.

– Милая! Ты здесь? – мамин голос дрожал от испуга: кажется, мне всё же удалось испортить её медовый месяц. На другом конце пляжа по воде шарил луч от фонаря. Я встала и отряхнула песок, налипший на ноги.

– Лучше я пойду. Мне не полагается вот так гулять.

– Мне тоже. – Шон тоже встал. Он оказался выше, чем я считала, плечи широкие и прямые, и я тут же подумала, хорошо ли он плавает. Он так всматривался в моё лицо, словно старался удостовериться, что я настоящая, несмотря на все слова. – Ты не могла бы не рассказывать о том, что видела меня здесь? – спросил он.

– Конечно. Конечно, я могу. – То, что он так внимательно меня разглядывает, совсем не раздражало, но слова почему-то давались с трудом.

– Аделина Эвери Спенсер! – мама перешла на самые верхние ноты.

– Иду! – Я оглянулась на Шона и спросила, покраснев: – Мы ведь… ещё увидимся, правда?

– Надеюсь. – Он снова едва заметно улыбнулся и пошёл к воде.

– И ещё мне жаль, – добавила я.

– Чего? – Он уже стоял, обернувшись, по колено в воде.

– Что что-то заставило тебя плакать.

– А, это ерунда, – мягко рассмеялся он.

– Адди! – мама уже буквально завывала. – Аделина!

– Да здесь я! – Луч фонарика метнулся ко мне. Я обернулась, чтобы попрощаться с братом Билли, но он уже успел уплыть – лишь голова мелькала над волнами.

Глава 5

Когда я проснулась, в вазе стоял букет бледно-розовых лилий. Сначала я подумала, что Мелинда тайком пробралась в мою спальню и поменяла цветы, но лепестки, так и лежавшие на полу, тоже порозовели. А заодно с ними и букетик, в котором пряталась сколопендра. Я погладила образок святого Брендана. Это место и поражало, и одновременно пугало меня.

Было очень легко поверить, будто приключение на пляже мне приснилось, что это лишь плод моего воображения, но на коже всё ещё оставалась соль, а влажная пижама висела в ванной. Наскоро приняв душ, я вытащила из стопки открытку и нашла ручку.

Привет, Иви и Миа!

Остров Евлалии прекрасен. Я боялась, что поездка превратится в пытку, но в итоге всё оказалось не так плохо. Передавайте привет Гранту. Скучаю!

Адди

Я вышла на террасу. Никто пока не проснулся. Облака на горизонте светились по краям рыжим и золотым, и воздух был полон несравненной утренней свежести. В лесу за бунгало белые цветы тоже стали розовыми. Интересно, к вечеру они снова побелеют? Трудно поверить, что это тот самый лес, который вчера показался мне таким мрачным. Сегодня остров стал райским островом на все сто, как сказала бы Мелинда.

Вот интересно: изменит ли Шон своим привычкам и выйдет из комнаты, зная, что я здесь? Его присутствие сделало поездку немного интереснее, хотя мне по-прежнему гораздо сильнее хотелось в Дахаб. И вообще это не лучшая идея – замутить с совершенно незнакомым парнем, я не собиралась делать ничего такого. Мне просто… было любопытно.

У меня есть проблемы гораздо серьёзней. Я раскатала коврик для йоги, расстегнула цепочку и положила образок на пол. Для того чтобы восстановиться, надо набраться сил. На угол коврика уселась стрекоза. Её тонкое брюшко отливало перламутром, а прожилки на крылышках были того же розового оттенка, что подвядшие лепестки цветов.

Несколько раз набрав полную грудь воздуха, пропитанного ароматом цветов, я начала серию упражнений для начальной ступени Аштанга-йоги. Мои руки взлетали, как крылья, чтобы охватить всю синеву небосвода, а потом я наклонялась вперёд, словно ныряя в море. Сосредоточившись на растяжках и сокращениях мышц, я отрешилась и от оглушительных птичьих трелей, и от бесконечных мысленных диалогов. И хотя успешнее всего помогало прочистить мозги погружение под воду, эти упражнения производили похожий умиротворяющий эффект. Где-то на задворках разума по-прежнему царапались мысли о смерти, но постепенно я избавилась и от них.

Ещё одна стрекоза, уже с розовым брюшком и белыми прожилками на крыльях, заняла место на противоположном краю коврика.

– Доброе утро, милая!

Я потеряла равновесие и покачнулась. Стрекозы упорхнули.

– Как ты себя чувствуешь? – Мама уже устроилась в шезлонге с чашкой кофе, скрестив длинные загорелые ноги.

– Хорошо. – Я упёрлась ладонью в коврик и попыталась восстановить нарушенную позу.

– Ты заметила, эти цветы изменили оттенок? – спросила она. – Глазам своим не верю!

Когда тело сложено в двух разных плоскостях, говорить не очень удобно, так что я ограничилась согласным бурчаньем.

– Мелинда только и твердит, какой особенный этот остров, но я даже не представляла, насколько! – Мама рассмеялась, и всё лицо её засияло от радости. Я не сумела припомнить, когда в последний раз такое видела. Наверное, она могла бы быть так же счастлива в день свадьбы, если бы не переживала из-за меня. А я была слишком занята, стараясь кашлять кровью в платок так, чтобы никто не заметил.

Я выпрямилась и стала делать длинные выпады и наклоны вбок. Стоило взмахнуть рукой, и в груди возникала острая боль. Но если я продолжу дыхательные упражнения, гимнастику и растяжки, если я буду укреплять своё тело, оно обязательно выздоровеет. Я ни за что не сдамся.

Мама передвинулась на край шезлонга и сказала:

– Я просто хотела тебя поблагодарить.

– За что? – Наклон в другую сторону – и в груди снова закололо, точно в том же месте. Пожалуй, стоит больше заниматься дыхательными упражнениями.

– За то, что развлекаешься с нами и согласилась сюда поехать.

В данном случае развлекаться с кем-то означало позволить им выбирать те рестораны, которые тебе не нравятся, а также отказаться от поездки в Египет, на которую копила деньги целый год, и главное – от мечты всей моей жизни. Но это не вина моей мамы.