Самое удивительное с точки зрения пиратской тематики – то, насколько правдоподобны персонажи «Острова сокровищ» и описанные в нем подробности матросской жизни. В отличие от Фредерика Марриета, который, будучи капитаном, скорее всего, встречался с пиратами, но не сумел создать правдоподобных персонажей для своего романа, Стивенсон, за свою жизнь не видевший ни одного пирата, описал порочных и кровожадных людей и живо передал атмосферу бесчестности и циничной жестокости. Джон Сильвер убивает Тома Моргана настолько холоднокровно, что Джим Хокинс от ужаса теряет сознание. А сцена борьбы Джима со злодеем Израэлем Хендсом получилась до мурашек пугающей. Столь же эффектны описания «Испаньолы», полным ветром несущейся по волнам, то и дело забрызгивающим бушприт. В 1890 г. Уильям Батлер Йейтс признался Стивенсону, что «Остров сокровищ» был единственным романом, который нравился его деду, бывшему моряку. И нетрудно догадаться почему. Не только потому, что Стивенсон правильно использовал морской сленг, но и потому, что он разбирался в тонкостях мореплавания и управления судном. Секрет этого кроется в воспитании. И отец, и дед Стивенсона были выдающимися инженерами-строителями маяков и для технических осмотров часто отправлялись к берегам и островам Шотландии. Изначально Стивенсон должен был пойти по их стопам: три года он учился на инженера, периодически проводя каникулы на яхтах комиссии по проверке маяков. В июне 1869 г. он вместе с отцом на яхте «Фарос» отправился на Оркнейские острова, а в 1870-м – изучал маяки на Пентленд-Ферте и на Гебридских островах. Но даже отказавшись от идеи строить маяки, он продолжил много путешествовать, часто по морю. Летом 1874 г. он с двумя друзьями ходил на яхте «Херон» у Внутренних Гибридских островов, а в 1876-м – на каноэ сплавлялся по северофранцузским рекам и каналам (позже это путешествие он опишет в книге «Путешествие внутрь страны»). За два года до написания «Острова сокровищ» он переплыл Атлантику, хотя корабли совсем не были похожи на «Испаньолу»: в порту шотландской реки Клайд он сел на пассажирский корабль «Девония», а обратно прибыл на королевском почтовом судне «Честер». Через несколько лет, став именитым писателем, Стивенсон много путешествовал по островам Тихого океана.

«Остров сокровищ» оказал огромное влияние на представление о пиратах. Стивенсон навечно связал в нашем сознании пиратов с картами, черными шхунами, тропическими островами и одноногими моряками с попугаями на плече. Карта, на которой крестиком отмечено место, где закопан клад, стала самым известным пиратским атрибутом, который настолько полюбился людям, что без него не обходится ни один детский утренник и приключенческая история о пиратах. Однако этот предмет не имеет отношения к настоящим пиратам и обрел такую популярность только благодаря рисунку Острова сокровищ, которое помещают на первый разворот любого издания романа Стивенсона.

А вот деревянная нога и попугай были атрибутами совсем не вымышленными. Пираты, как и раненые моряки, которых отправляли умирать в Гринвический морской госпиталь, тоже часто серьезно калечились, например, работая на корабле в шторм или при захвате чужих судов. В 1684 г. Роберт Данджерфилд был в команде пиратского судна на побережье Западной Африки при захвате голландского торгового судна. Оба корабля произвели бортовой залп, из-за чего двое пиратов погибли, а еще пятеро были ранены: «Двое из них лишились по одной ноге»^[18]. Капитан Скирм, командующий «Рейнжером», одним из кораблей Бартоломью Робертса, потерял ногу в бою с британским королевским кораблем «Суоллоу». Израэль Хинд, боцман «Рейнджера», в этом же бою потерял руку^[19]. Ранения пушечными ядрами часто лечили грубо и быстро. Когда во время боя между двумя пиратскими суднами Уильям Филлипс был ранен в левую ногу, на борту не оказалось хирурга, и было решено, что лучше всех с задачей справится корабельный плотник. Плотник достал из ящика с инструментами самую большую пилу и принялся за дело: «Как будто распиливая сосновую доску надвое, он вскоре отделил ногу пациента от тела»^[20]. Чтобы прижечь рану, плотник раскалил топор, но с этим инструментом он управлялся не так ловко и прижег больше плоти, чем было необходимо. После этой операции Филлипс чудом остался в живых.

Стивенсон сделал Джона Сильвера корабельным поваром не просто так. В Королевском военно-морском флоте на роль кока часто выбирали покалеченного моряка. В своем скандальном произведении, посвященном корабельной жизни в начале XVIII в., Нед Уорд описывает кока следующим образом: «Способный малый, который отличился в прошлом бою и отличился бы и в этом, если бы подлая пуля не оторвала ему одну из конечностей и не сделала коком»^[21]. У Томаса Роулендсона, известного карикатуриста и художника Георгианской эпохи, есть серия очаровательных акварелей, на которых изображены люди разных званий и профессий на флоте. На рисунке «Корабельный повар» мы видим кока с деревянной ногой, который длинной ложкой помешивает кипящую в котле еду.

Пираты ассоциируются у многих с попугаями тоже благодаря «Острову сокровищ». Джон Сильвер держал попугая по имени Капитан Флинт в клетке у себя в камбузе на «Испаньоле» и брал птицу с собой на берег. Сильвер уверял, что попугаю около двухсот лет и он бывал на Мадагаскаре и в Портобело. Артур Рэнсом в своих приключенческих рассказах о детях на летних каникулах в Озерном крае и других местах еще прочнее связал пиратов с попугаями. Сейчас эти рассказы уже не так популярны среди детей, но они пользовались успехом у английских мальчиков и девочек в 1930–1550-х гг. В романе «Ласточки и амазонки»^[22], впервые опубликованном в 1930 г., Нэнси и Пегги Блэкетт играют в пиратов и вешают на мачту своего маленького парусного ялика Веселого Роджера. У них есть дядя, пират в отставке, который живет в плавучем доме. Рэнсом отдал должное Стивенсону, назвав дядю капитаном Флинтом и подарив ему зеленого попугая. В одном из эпизодов книги Пегги замечает: «Мы учили попугая кричать “Пиастры!”, чтобы он был настоящим пиратским попугаем, которого не стыдно взять с собой на остров Дикой Кошки. А пока попугай говорит только: “Полли хороший”, – а какой в этом прок?». Капитан Флинт с попугаем появляется и в последующих историях Рэнсома, например, в книге «Питер Дак» о путешествии в поисках клада на Карибские острова.

Моряки, которые бывали в тропических странах, часто в качестве сувениров привозили оттуда экзотических птиц и зверей. Попугаи пользовались особенной популярностью: у них яркое оперение, их можно научить говорить, за ними легче присматривать, чем за мартышками и другими дикими животными. А еще их можно было по хорошей цене продать на птичьих рынках, которые были распространены в Лондоне в XVIII в. В сентябре 1717 г. Майкл Бленд поместил в лондонской газете The Post-Man рекламное объявление о том, что в таверне «Леопард и Тигр» в Тауэр-Доке неподалеку от Тауэр-Хилл продаются «красноголовые попугаи из Гвинеи, пара славных говорящих попугайчиков из Буэнос-Айрес и несколько птенцов говорящих попугаев». Его превзошел Дэвид Рэндолл, который в той же газете дал объявление о продаже в Портерс-Лодж на Чаринг-Кросс «попугайчиков, которые говорят по-английски, голландски, французски и по-испански, умеют свистеть по команде, сами попугайчики маленькие с красными головами, очень послушные и милые»^[23].

Попугаев часто дарили чиновникам, чтобы подкупить или снискать расположение. Клинтон Аткинсон, знаменитый пират Елизаветинской эпохи, в 1583 г. подарил этих птиц заместителям вице-адмирала побережья Дорсета. В 1582 г. пиратский капитан Стивен Хейнс подарил двух попугаев слуге фаворита королевы Кристофера Хаттена и еще двух – повару лорд-адмирала^[24]. Вудс Роджерс упоминал попугаев в книге 1712 г. «Морское путешествие вокруг света», но самое интересное свидетельство о том, как буканьеры ловили попугаев, можно найти у Уильяма Дампира в описании его второго путешествия в Южную Америку. В 1676 г. он посетил залив Кампече недалеко от Веракруса и обратил внимание, что ручные попугаи оттуда были самыми большими и красивыми из всех попугаев Вест-Индии:

Их перья пестрили желтыми и красными пятнышками, а болтовня звучала так мило, что было сложно удержаться и не взять с собой хотя бы парочку. Так что отплывать нам предстояло с трюмами, полными провизии, сундуков, курятников, попугаев в клетках – и это не считая древесины^[25].

Но кем же именно были пираты и откуда они появились? Больше всего среди них было моряков: согласно подсчетам из семисот человек, обвиненных в пиратстве в период с 1600 по 1640 г., 73 % заявляли о себе как о моряках^[26]. Этот процент стал еще больше в 1720-х гг., в золотую эпоху пиратства. Маркус Редикер в исследовании, посвященном англо-американским пиратам, орудовавшим в западной части Атлантического океана и в Карибском море в этот период, подсчитал, что 98 % пиратов были бывшими моряками на торговых суднах, каперами или служили в Королевском флоте^[27]. Большинство были моряками с торговых судов, которые добровольно присоединялись к пиратам, когда те захватывали их корабль.

Факт, что почти все пираты были профессиональными моряками, многое объясняет. Например, то, как они выдерживали длительные морские путешествия – часто их путь лежал от американского побережья до самой Африки и Индийского океана. Или то, как им удавалось ловко миновать опасные подводные рифы и отмели в Карибском море и так долго скрываться от Королевского флота. К тому же это объясняет многие их поступки и отношение к жизни.

Жизнь на парусном корабле разительно отличалась от сухопутной. Моряки говорили на собственном языке, в котором было столько терминов, что непосвященному человеку его было почти не понять. В фильмах про моряков часто можно услышать избитые фразы «Поднять паруса!» или «Свистать всех наверх!», но мало кто смог бы выполнить следующие инструкции:

Возьмитесь за наружную часть и подверните к рубашке свободные шкотовые углы (не слишком туго), боковую и нижнюю шкаторины и мякоть паруса. Делать это надо осторожно, чтобы он не подавался вперед и не свешивался назад. Затем как следует растяните рубашку по рею, разглаживая и укладывая парус к корме, а после пришнуруйте его крестовыми сезнями к мачте и джиггеру, если он имеется, и свяжите узлами.

Этот фрагмент взят из книги Ричарда Генри Дана 1844 г. «Учебник моряка»^[28]. Еще сложнее понять фразы, используемые моряками XVII в. В книге бывшего пирата Генри Мэйнуоринга есть следующие строки:

Когда корабль идет фордевинд, или, как это еще называют, «полным ветром», рулевой выполняет следующие команды: «руль на штирборт», «руль на бакборт», «руль прямо»… А когда корабль идет бейдевинд или бакштаг, ему отдают приказы «круче держать» или «придерживаться ветра», «не уклоняться от курса», «держать к ветру», «идти круче к ветру», «следить за увальчивостью». Все это подразумевает одно и то же – рулевой должен держать судно ближе к направлению ветра^[29].

Моряки не только использовали особые фразы и выражения, присущие только им, но и выглядели по-особому. Их обветренные и загорелые лица и руки со временем приобретали темно-коричневый цвет, как у Билли Бонса из «Острова сокровищ». Из-за управления парусами и такелажем в шторм у многих из них были шрамы и травмы. А из-за того, что им приходилось целыми месяцами держать равновесие на раскачивающейся палубе, по суше они ходили вразвалку. Но сильнее всего они выделялись одеждой. В начале XVIII в. большинство людей носили длиннополые кафтаны, камзолы, бриджи до колена и чулки. Моряки же ходили в короткой синей куртке на клетчатую рубаху и либо длинные парусиновые брюки, либо мешковатые ренгравы, похожие на кюлоты. Завершающим штрихом часто был красный жилет и небрежно повязанный на шею шарф или платок^[30].