Да уж, мне лучей харизмы уже не досталось. Только ледяной недоуменный тон с легкой ноткой брезгливости, будто я прошу у него милостыню, где-нибудь на перекрестке постучавшись в окошко его черного «Бентли».

– Я ваша соседка… – приходится сделать крошечный вдох, потому что нервничаю я все сильнее, и от этого следующие слова звучат совсем неловко и двусмысленно: – …снизу.

Горло перехватывает спазм, сердце колотится, и я слишком быстро и глубоко дышу, так что начинает кружиться голова.

– А… – уже намного равнодушнее отзывается он. И добавляет рассеянным тоном, уже потеряв ко мне интерес: – И?

– Ну… Принято спрашивать, какой кому этаж, – поясняю я и тут же ругаю себя за это занудство. Перед тобой такой роскошный мужчина, к которому хочется прижаться, чтобы почувствовать его собственное тепло под мягким толстым свитером, а ты рассказываешь ему правила вежливости для соседей, едущих в одном лифте.

За те тридцать секунд – тридцать пять, если учесть, что едем мы все же на одиннадцатый – я довела себя до истерического полуобморока. А еще хотела его харизмы! Да я бы в том магазине на месте умерла!

Лифт наконец останавливается и открывает двери. Я, как под гипнозом, выхожу и только недоуменный холодный взгляд останавливает меня.

– Простите? – поднимает он бровь. – Вы же сказали, что живете этажом ниже?

Он придерживает закрывающуюся дверь лифта и делает приглашающий жест.

– Пешком спущусь! – почти выкрикиваю я нервно и ссыпаюсь вниз по лестнице на свой десятый, чувствуя себя пятиклассницей, на которую наконец посмотрел старшеклассник, который ей нравится.

Это что за реакция такая?

Я прислоняюсь к равнодушной бледно-зеленой стене рядом со своей квартирой и пытаюсь перевести дух и успокоить сердцебиение.

Все-таки несколько неожиданно обнаружить мужчину-мечту прямо здесь, в моем мире, в моем доме, прямо у себя над головой.

Я уже привыкла к мысли, что он пришелец из нездешних краев, принц инкогнито проездом, а тут, оказывается, у нас даже вентиляционная система будет общей. Можно по утрам обонять не только диоровские ароматы, а и самые что ни на есть натуральные.

Я начинаю нервно хихикать, изо всех сил зажимая рот рукой, просто чтобы смех не перерос в истерику.

И тут понимаю, что так и не слышала хлопка двери наверху. Значит, он еще не зашел в квартиру, и ему отлично слышны мои нервные всхлипывания в тишине подъезда.

Нет места лучше родного дома

Я нащупала в кармане ключи и трясущимися руками отперла дверь. Быстро захлопнула ее за собой и уставилась в глаза своему отражению в темном зеркале напротив двери.

Хорошо, что Олег, как всегда, в наушниках, и есть время прийти в себя.

– Ты чего свет не включаешь?

Всегда – но не сегодня.

Олег щелкнул выключателем и притянул меня к себе, чтобы поцеловать:

– Видишь, я тебя встречаю. Давай сумку. Как дела на работе? Ого, ты много накупила!

Он придержал меня за локоть, пока я снимала туфли и подождал, пока найду тапочки.

Олег вел себя безупречно, делал ровно то, что я хотела от него вчера.

Но почему все так не вовремя?

– Пойдем, – он потянул меня на кухню. – Смотри, я тебе цветочки купил! Ты же все время жалуешься, что я не проявляю к тебе романтическое внимание. Вот.

Высоченные, с метр, а то и больше, чайные розы стояли на кухонном столе в керамической вазе, едва доходившей им до трети длины. Казалось – неловко повернешься, и они кувырнутся на пол.

– Там же есть высокая ваза! – я придержала розы. Олег задел стол, проходя к холодильнику, и вся конструкция угрожающе качнулась.

– Где там?

– В шкафу.

Я открыла дверцу – мне казалось, я убирала вазу на самую верхнюю полку, где склад всего, что редко используется. Но даже встав на цыпочки, я не могла рассмотреть, там она или нет. Надо табуретку вытаскивать.

– Олеж, посмотри, ты высокий, – я даже подпрыгнула, но это не помогло. Вок вижу, мясорубку вижу, а зеленый бок – это ваза?

Олег бросил недоразобранную сумку на пол, подошел, бросил короткий взгляд:

– Не вижу никакой вазы.

– Ну посмотри нормально, она там далеко, – попросила я.

– Отстань, нет там никакой вазы! – Олег грохнул дверцей шкафа и ваза с розами опасно зашаталась.

– Олег!

– Что – Олег? – раздраженно рявкнул он. – Почему я опять что-то сделал не так? То не встречаю, то не дарю, теперь дарю – опять не слава богу!

– Все так! Прекрасные розы, огромное тебе спасибо! – я чмокнула его в щеку, успокаивающе погладила по плечу и потянулась за табуреткой. – Только они перевесят и грохнутся. Надо подрезать и поставить в вазу повыше.

– То есть, я неправильные розы купил? Цвет тебе тоже не нравится? Может, ромашки надо было? Ты продолжай, не стесняйся! – Олег начал заводиться.

– Я не так выразилась, прости. Олег, ну чего ты… – я вдруг почувствовала, что где-то в желудке начинает закипать кислота.

– Что Олег? Что опять Олег? Почему ты придираешься вообще ко всему, что я делаю? Секс не такой, еда не такая, не встретил – плохо, встретил – еще хуже! Не дарю цветы – мудак! Дарю – неправильные!

Я уже взяла в руки табуретку, чтобы подставить и поискать вазу наверху, но тут кипящая кислота плеснула через край, я не выдержала и грохнула ею об пол:

– Хватит! Хватит на меня орать!

– Ты еще не слышала, как я ору! – проревел он на полной громкости мне в лицо.

– Да пошел ты нахер! – заорала я в ответ.

– Сама пошла! Овца! Святая Ева! Бедная, так устала, что уже забыла, когда дома убиралась или пожрать готовила! Зато про цветы не забываешь!

– Я работаю!

– А я, блять, наверное в игрушки тут играю! У меня зарплата побольше твоей!

– А мне что с нее толку! Еду я покупаю на свои!

– Кто тебя в отпуск возил, а?

– Если б ты столько не жрал, я бы сама себя свозила!

– Ты бы вообще без меня обошлась, да?

– Да!

– Ну и обходись!

Дверь в комнату шарахнула так, что, кажется, содрогнулся весь дом с первого по четырнадцатый этаж. И следом прилетел гулкий удар в нее.

Я фурией ворвалась к Олегу:

– Какого хера ты тут творишь?!

Он потирал кулак, глаза у него были бешеные.

Развернулась – в двери красовалась отчетливая вмятина.

– Да ты осатанел вообще, псих?!

Он дернул дверь шкафа, вывалил оттуда весь хлам: занавески, скатерти, лишние подушки и одеяла, грохнул чемоданом об пол и начал сгребать туда свои вещи с полок.

– Ебанат… – прошипела я, привалилась к двери спиной, сложила руки на груди и прокомментировала:

– Давай, давай. Ничего не пропусти, мне твои дырявые трусы не нужны. Комп тоже в чемодан сунешь? И говнодавы свои? Журналы не забудь, мне этот хлам не нужен. У тебя там волшебный сундук из «Гарри Поттера»? Или сразу Выручай-комната? Может, там и будешь жить? Идти-то тебе некуда. Сразу в свою Рязань свалишь?

– Заткнись! – рявкнул Олег. – Просто заткнись!

– Если я заткнусь, ты сейчас передумаешь и снова сольешься!

– Я тебе настолько надоел?

Я чиркнула ребром ладони по горлу:

– Вот так вот!

– Так что ж молчишь? – он сделал шаг ко мне, я вжалась лопатками в дверь, но взгляд не отвела.

– Я молчу?! – изумилась. – Вот и говорю – вали!

Олег швырнул свитер, который держал в руках, на пол, метнулся к компу, повыдергивал провода, бросил их тоже, поволок монитор к чемодану, за что-то зацепился, выматерился, уронил его на стол…

…и вдруг замер, опустив руки.

Я тоже застыла, тяжело дыша и слушая свое яростно колотящееся сердце.

Целую минуту, а то и две мы провели в напряженном молчании, не двигаясь, только успокаивая дыхание.

Олег смотрел куда-то в окно, я смотрела на него.

Он опустил глаза, потер кулак – на костяшках остались ссадины.

И тихо сказал:

– Ев…

– Мммм? – я не собиралась облегчать ему участь и идти навстречу.

Он подошел ко мне, все еще опустив голову, ткнулся лбом в лоб, оперся на дверь ладонями по обе стороны от моей головы. Между нашими губами оставалось крошечное расстояние, и я чувствовала его дыхание и их тепло. Надо было его поцеловать.

Но я была все еще чудовищно зла.

– Хватит, Ев. Я же тебя люблю, – тихо сказал он и потянулся ко мне.

Я молча мотнула головой, снова избегая поцелуя.

Олег сгреб меня в объятия, уткнулся в шею и глухо проворчал в нее:

– Дурацкие цветы. Не было их – и не ссорились. А ты еще спрашиваешь – почему я их не дарю.

– Я не спрашиваю, – я остывала очень медленно, но все-таки остывала. – И так понятно. Тебе просто насрать.

Теперь я точно знала, как работает та примета, что с дверью подъезда. Она все-таки должна хлопнуть. Иначе происходит что-то такое, как сейчас.

– Глупости. Давай, скажи мне, какие у тебя любимые цветы, я запишу. Длина, цвет, сорт. Только такие и буду дарить.

– Ой да забей. Лучше купи что-нибудь вкусное, – я с неохотой расплела сложенные на груди руки и обняла его за шею. Сама потянулась губами – и поймала поцелуй.

– Давай сбегаю в магазин, – предложил он. – Что ты хочешь? Пива? Мороженого? Шоколадку? Салатик какой-нибудь готовый, чтобы на кухне сегодня не возиться?

– Я там вина купила! – вспомнила я. – И персики. Давай? Мне начальник сказал, что подумает о повышении. Это не точно, но уже половина дела, можно отпраздновать.

Мы вернулись на кухню.

Я не стала воскрешать тему роз, просто отнесла их в ванную, набрала воды и отправила пока поплавать. С вазой разберемся как-нибудь потом. Олег уже разобрал сумку с продуктами и достал вино. Готовить никому не хотелось, решили обойтись фруктами и сыром. Нашли толстые белые свечи, я выключила свет и устроилась рядом с Олегом, положила голову ему на плечо. Он подливал мне вино, подкладывал полупрозрачные ломтики сыра, кормил истекающими соком персиками из своих рук, а потом мы долго целовались, обмениваясь терпким вкусом вина на губах.

К концу второй бутылки глаза у нас блестели, а дыхание срывалось, но Олег держался, помня о своем обещании не настаивать на сексе. Поэтому я первая перешла к активным действиям, устроившись на коленях перед ним и потянувшись к ширинке.

Соседские скандалы

Пить вино в четверг – очень плохая идея.

Утро пятницы не задалось. Стараясь не расплескать боль, налитую по самые края черепной коробки, я доползла до ванной в надежде, что после душа станет полегче, и с отвращением уставилась на плавающие там чертовы чайные розы.

Конечно, вчера нам было не до них.

Наклоняться, вылавливая сначала цветы, а потом листочки от них, было физически больно. Толстые стебли с воодушевлением кололи меня иголками, лепестки норовили опасть раньше времени прямо на пол – но было уже наплевать. Пусть валяются.

На кухне, разумеется, все осталось как было вечером. Засохший сыр на блюде, заветрившиеся персики и стекший на скатерть парафин от свечей. У нас ведь нет маленьких гномиков, которые прибирались бы по ночам.

Потом я обнаружила, что Олег так до конца и не разобрал сумку. Творожные сырки, которыми я планировала позавтракать, расплющились под упаковкой яиц и заодно испачкали йогурты. Я отмыла одну баночку от липкой творожной массы, села на край дивана и съела его с очень мрачным видом.

Больше всего бесило, что пока я ковыляю по квартире, постанывая от отвращения к реальности, зараза Олег спокойно спит. Точнее, проснулся, попросил принести водички и снова заснул. Ему в офис не надо, можно даже взять выходной и спокойно поработать, когда полегчает. Закажет, небось, сейчас остренький фо-бо с доставкой и будет страдать в комфорте. А у меня впереди метро…

Рабочий день тоже не задался.