Тут она не лгала.

Горничная продолжала хмуро оглядывать ожог, но потом, видимо, пришла к некоему решению и приказала:

– Ложитесь. На живот.

– Нет, серьезно, сходи за…

– Кива, ложись, – твердо велела горничная.

Киву потряс не столько даже ее тон, а то, что по мановению ее руки прямо из пола проросло блестящее зеленое растение.

Не сиди Кива уже на кровати, она бы упала навзничь.

Бринн владела магией земли.

– Ты аномалия! – охнула Кива. За свои семнадцать лет она слышала об аномалиях лишь слухи, а теперь встретила двоих всего за час.

– Ложись, – повторила Бринн, указывая на кровать.

Кива была так ошарашена, что подчинилась, скривившись, когда при движении потревожила плечо. Она осторожно опустилась на подушку здоровой щекой, с восхищением наблюдая, как Бринн призвала еще одно растение рядом с первым. Оба растения Кива знала, но работала раньше только с одним.

Первым было алоэ; Бринн достала из кармана передника ножик и надрезала зеленый стебель, из которого начал сочиться гелеобразный сок.

– Сначала нужен красноцвет, – Кива указала на второе растение. – Чтобы очистить рану.

– Да, но он жжется так, что тебе небо с овчинку покажется, – возразила Бринн.

– Если пойдет заражение, я на небе и окажусь.

Горничная отложила алоэ – неохотно – и потянулась за красноватым стеблем, но потом наклонила голову набок и снова махнула рукой. Рядом с красноцветом выросли еще два цветка: один с белоснежными лепестками, желтеющими к кончикам, а второй потрясающего фиолетового цвета с красными тычинками, растущими из центра. Кива таких никогда не видела.

– Молочная дымка, – пояснила Бринн, отрывая белый цветок, и Кива вздрогнула от удивления. Отец как-то раз упоминал молочную дымку, но сказал, что она невероятно редкая и ценится за сильное обезболивающее действие.

Разумеется, как только Бринн взрезала бутон и капнула соком на плечо Кивы, боль сменилась онемением, да таким, что она застонала от облегчения.

– Расцеловала бы тебя, – пробормотала она в подушку, понимая, что, если онемение продлится достаточно долго, она, возможно, сумеет сбежать из замка.

Горничная хихикнула и начала очищать плечо Кивы красноцветом.

– Не хочешь рассказать, что случилось?

– Не особо, – ответила Кива, чувствуя, как вместе с болью отступает дрожь.

Пальцы Бринн замерли.

– Перефразирую. Как человек, который сейчас тебе помогает, я хотела бы узнать, что случилось.

Кива заворчала:

– Для горничной ты очень настойчива.

Бринн не ответила и не вернулась к ране, и Кива добавила:

– Ладно, но прошу тебя, поторопись. У меня еще есть… дела.

– Какие дела?

– Просто дела! – защищаясь, ответила Кива, жалея, что горничная ведет себя не как полагается горничным.

Бринн как бы шутя заметила:

– Время пролетит быстрее, если расскажешь, что случилось, пока я занимаюсь раной.

Кива в этом сомневалась, но, когда Бринн снова начала промывать рану, коротко рассказала, чего хотел в тронном зале Навок и как Серафина и Вошелл прервали вторую атаку Ксуру, и закончила, как бы невзначай упомянув о напряжении, промелькнувшим между королем Мирравена и принцем Карамора.

– Навок и Вош решили поговорить с глазу на глаз? – спросила Бринн, щедро намазывая гель алоэ на рану Кивы, чтобы создать увлажняющую и защитную пленку. – Прямо сейчас?

– Наверное, – ответила Кива.

Больше ничего не спросив, Бринн обработала гелем щеку Кивы, недовольно щуря серебристые глаза, – теперь она точно знала, что это дело рук лично Навока. Сходив в ванную, она вернулась со стаканом воды. Лишь теперь она сорвала с фиолетового цветка несколько лепестков и тычинок и бросила их в воду.

– Выпей.

Кива попробовала сесть, но Бринн опустила ладонь на здоровое плечо и прижала ее к постели.

– Не вставай, пока алоэ не впитается. Просто подними голову и выпей так.

– Что там? – спросила Кива, делая осторожный глоток. Питье слегка отдавало цветами и фруктами.

– Ты вряд ли слышала… Это цветок со Змеиных островов. Живущие там монахи называют его Змеиным Поцелуем, – ответила Бринн. – Ускоряет заживление, но использовать можно только в крайних случаях.

– Почему? – Кива отпила еще.

– Потому что он ядовит.

Кива выплюнула питье.

– Что?!

Бринн закатила глаза.

– Все будет хорошо. – Помолчав, она уточнила: – Голова поболит немножко, живот поноет, может, временно ослепнешь. Но не переживай, за несколько часов все пройдет. И тебе станет гораздо легче. Просто больше не принимай в ближайший месяц, а то начнутся проблемы.

Кива вытаращилась на горничную:

– Ты дала мне яд?!

– Убивает в основном мужчин, – легко отозвалась Бринн. – У тебя неплохие шансы.

Но Кива едва слышала ее, потому что до нее запоздало дошло, что еще сказала Бринн, и она чуть не закричала:

– За несколько часов?!

Бринн забрала стакан из застывших от ужаса пальцев Кивы.

– Да. И, к твоему сожалению, мне нужно кое-куда отойти, но я боюсь, что ты выкинешь что-нибудь глупое, пока меня нет – например, попытаешься улизнуть. Так что лучше поспи, заодно не почувствуешь побочные эффекты Змеиного Поцелуя.

В словах Бринн таилось так много всего, что и встревожило, и ошеломило Киву, но она не смогла ответить – она и дышать-то не могла.

Как бы ни пыталась она вдохнуть, тело словно забыло, что делать с кислородом. И отказало не только дыхание – она не могла шевельнуться, конечности не подчинялись, будто какая-то тяжесть придавила ее к постели, не позволяя встать.

– Вернусь, как только смогу, – мягко сказала Бринн, хотя Кива взирала на нее круглыми, полными ужаса глазами. – Все будет хорошо, Кива. Верь мне.

И тут в глазах у лишенной воздуха Кивы потемнело, и она потеряла сознание.

Глава девятая

– Кива, вставай. Пора идти.

Киву кто-то потряс, и она медленно очнулась, ничего не понимая. Не сразу она вспомнила, почему лежит на животе, почему вообще заснула – хотя нет, не заснула. Ее отравила Бринн, стихийная аномалия, которая владела не только магией земли, но и воздуха.

Бринн, которая теперь возвышалась над Кивой, подняв ладони в жесте извинения.

– Я могу объяснить.

Кива не дала ей возможности. Несмотря на раны, она скатилась с кровати и сбила горничную с ног. Сквозь раздернутые занавески сочился лунный свет, а значит, она проспала почти весь день. Бринн украла у нее львиную долю того скромного времени, которое Кива могла бы потратить на побег из Блэкмаунта. Свадьба уже завтра. Бежать нужно немедленно. И как бы ей ни нравилась горничная – если не учитывать отравление и усыпление, – она не могла позволить Бринн помешать ее планам.

– Что… ты… творишь?! – пропыхтела горничная, когда Кива всем телом вжала ее в ковер. Спасибо хоть молочная дымка до сих пор действовала, но если выбирать, она бы предпочла мучиться от боли, а не потерять несколько часов.

Кива не ответила – была занята поисками чего-нибудь, чем можно вырубить Бринн. Но горничная стремительно перевернулась, оказавшись сверху, да так легко, что Кива ошеломленно застыла, а потом вновь принялась бороться.

– Да прекрати же! – сердито бросила Бринн. – Раны растревожишь!

Киве было все равно. Она сражалась все более отчаянно, и Бринн, видя, какой вред она сама себе наносит, выпустила ее и вскочила на ноги. Кива сделала то же самое – а затем вновь набросилась на горничную.

Вторым легким движением Бринн сместилась в сторону и схватила Киву за здоровую руку, выведя ее из равновесия и закрутив волчком. В следующий миг Кива поняла, что обе руки заведены за спину, а горничная стоит позади и приказывает:

– Кива, прекрати! Я пытаюсь тебе помочь!

– Отпусти, Бринн!

– Меня зовут не Бринн, а Эшлин. И если хочешь получить хоть малейший шанс сбежать сегодня, придется меня слушаться.

Кива застыла – не только из-за слов горничной или внезапного исчезновения мирравенского акцента, а из-за самого имени.

– Эшлин? – неверяще выдавила она. – То есть Эшлин Валлен…

– Тссс! – Горничная – которая, очевидно, горничной не являлась – шикнула на нее. – Хочешь, чтобы нас обеих прикончили?

В следующее мгновение руки Кивы отпустили, и она медленно повернулась, чтобы взглянуть на девушку перед собой – на генерала армии Эвалона. Ее волосы были гораздо светлее, чем золото брата, а глаза – куда бледнее, чем его кобальтовая синь, но теперь, когда Кива знала, что искать, она увидела в ее чертах некую схожесть с Кэлдоном – особенно в том, как она держалась: высокая, гордая, ни одного лишнего движения.

– Что ты здесь делаешь? – выдохнула Кива. – Почему ты горничная?

– Нужно уходить, пока еще можно. – Эшлин бросилась к креслу и подобрала с него сверток темной ткани, который вручила Киве. – Надевай, я пока расскажу немного, а потом пора идти.

В свертке Кива узнала наряд горничной, такой же, как у Эшлин: черное платье со шнуровкой на груди и кроваво-красный передник. Подгоняемая Эшлин, она принялась снимать свое платье и переодеваться, а принцесса рассказывала.

– Я здесь уже три месяца, шпионю за Навоком, – объясняла Эшлин, завязывая на поясе Кивы передник. – Собиралась уйти еще несколько недель назад, едва узнала, что устроили в Валлении твоя сестра и Миррин, но потом услышала, как Навок потешается над тем, что тебя опять заперли в Залиндове и что он собирается забрать тебя и сделать своей женой, – и поняла, что нужно остаться. Я присматривалась к тебе с самых Ордалий: знала, кто ты такая и как ты важна Джарену и Кэлдону.

Она мельком коснулась амулета, спрятанного под платьем Кивы.

– Они бы меня никогда не простили, позволь я, чтобы тебя выдали замуж против воли.

Кива сглотнула и хрипло ответила:

– Насчет этого я сомневаюсь. Расстались мы… скверно. Особенно с Джареном.

Эшлин поджала губы:

– Об этом я тоже слышала. И тебе придется с ним это как-то решить. Однако я знаю своего двоюродного братца – он бы пришел в ужас, если бы тебя принудили выйти за Навока. Так что пора убираться отсюда и немедленно. – Она показала на Кивино плечо: – Как оно?

– Почти не болит, – ответила Кива. – Молочная дымка еще работает.

– Славно.

Эшлин поправила платье Кивы и отошла на шаг, чтобы оценить итог.

– Если наткнемся на Навока, голову не поднимай, и в этом наряде он на тебя даже не посмотрит, – распорядилась она, и Кива, вспомнив сказанные ей утром слова, поняла, как мирравенский король так долго не замечал Эшлин, которая была у него на виду. – Но вот Серу нужно избегать любой ценой.

До Кивы вдруг дошло, почему при виде Серафины Эшлин в роли Бринн убежала в ванную: она пряталась не из страха перед принцессой, а потому, что в отличие от Навока, вернувшаяся Сера потрудилась бы взглянуть на Эшлин и, конечно, сразу узнала бы ее.

– Я завела пару полезных знакомств, так что из замка нас выведут, но потом останемся сами по себе, – продолжила принцесса. – В городе нас ждут припасы, надо будет их забрать, а потом украсть пару лошадей и убираться как можно дальше из Задрии, пока Навок не понял, что тебя нет. Ночка будет та еще, осилишь?

Кива заторможенно кивнула – у нее голова шла кругом.

– Если ты тут шпионишь, разве тебе не следует остаться? – спросила она. – По идее, уехать я и сама смогу, если ты поможешь мне выбраться из замка.

Зная теперь, кто такая Эшлин, у которой, кстати, имелся надежный план побега, Кива предпочла бы остаться с ней. Но и лишать ее возможности выведать сведения, за которыми та сюда явилась, Кива тоже не собиралась.

Однако Эшлин покачала головой.