И только капитан Смит на мостике знал правду. Шел второй час ночи. Уже затопило моторный отсек. Не было сомнений: корабль шел ко дну, – это лишь вопрос времени. Капитан знал, что оно истекает. Радист Филлипс рассылал отчаянные радиограммы, но с «Карпатии» по-прежнему не отвечали. Была минута, когда кому-то там показалось, что «Титаник» выглядит странно, и один из офицеров подумал, что корабль сидит в воде под странным углом, но никому и в голову не пришло, что «Титаник» тонет. С «Олимпика» пришла радиограмма с вопросом, не может ли «Титаник» подойти поближе. Никто не понимал, что происходит и как скоро новое судно уйдет на дно. Невозможно было представить, чтобы «непотопляемый» пароход, самый большой в мире, на самом деле тонул! А «Титаник» уже наполовину ушел под воду. Когда Кейт и Берт вышли из спортивного зала, атмосфера на палубе была уже другой. Люди больше не перекликались веселыми голосами, женщины плакали навзрыд, а мужья умоляли быть храбрыми и садиться в шлюпки без них. А если какая-то из них упиралась, то ее просто толкали в крепкие руки моряков, а те буквально бросали женщину в спасительную шлюпку. На левом борту Лайтоллер по-прежнему кричал: «Только женщины и дети», – но на правом у мужчин еще оставалась надежда, особенно если они что-то понимали в морском деле: ведь нужно же было кому-то грести. Некоторые плакали в открытую. Повсюду можно было наблюдать душераздирающие сцены прощания. Детей почти не осталось, и Кейт в который раз порадовалась, что и ее дети уже покинули корабль – (все, кроме Филиппа, но и он уедет с ними). Краем глаза она заметила на палубе миссис Аллисон с Лорен и вспомнила про Алексис, которая благополучно сидела в шлюпке номер восемь, с братьями и сестрами. Миссис Аллисон ни на мгновение не отпускала дочь и до сих пор отказывалась уезжать без мужа, а младшенького, Тревора, с няней в одну из самых первых шлюпок успела посадить. Уже многие понимали, что почти все шлюпки уже в море, а на корабле еще две тысячи людей, у которых не было возможности покинуть тонущий пароход и спастись, и догадывались, что капитан Смит, конструктор судна и директор «Белой звезды» знали с самого начала: лодок на всех не хватит. Если корабль пойдет на дно, все оставшиеся утонут вместе с ним. Но кто мог подумать, что «Титаник» утонет и что шлюпки станут единственным спасением для его пассажиров?

Капитан оставался на мостике, а Томас Эндрюс, исполнительный директор компании, построившей громадный корабль, помогал сажать людей в шлюпки. Зато Брюс Исмей, директор пароходной линии «Белая звезда», поднял повыше воротник пальто и сел в одну из первых шлюпок, и никто не посмел его остановить. Вместе с немногими счастливцами он был спущен в шлюпке в море, бросив на произвол судьбы почти две тысячи обреченных.

– Кейт… – Берт окликнул жену, которая наблюдала, как очередная шлюпка болталась на балках. – Ты должна уехать в ней.

Но она только покачала головой. Их взгляды встретились, он увидел в ее глазах силу и решимость и понял: жена, всегда покладистая, сейчас не уступит, что бы он ни сказал…

– Я тебя не оставлю, – сказала она тихо. – А в следующую шлюпку пусть сядет Филипп. Мы же уедем вместе, когда получится. – Прямая спина и твердый взгляд его убедили, что Кейт не передумает. Двадцать два года прожили они в любви и согласии; не покинет она его и в последнюю минуту. Дети, за исключением старшего сына, находятся в безопасности. А ее место рядом с мужем!

– Но что, если мы не сможем покинуть корабль?

Как только дети оказались в безопасности, страх немного отпустил Бертрама, и он смог произнести эти роковые слова. Ему хотелось одного: чтобы Филипп уехал вместе с Кейт и Чарлзом, если парню повезет. Он уже смирился с мыслью, что может погибнуть, лишь бы спаслись остальные. Ему была невыносима мысль, что погибнет и Кейт. Это несправедливо: детям нужна мать. Как же отправить ее, пока не поздно?

– Кейт, ты не можешь оставаться.

– Я люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю. – Долгую минуту он держал жену в объятиях, раздумывая, не поступить ли так же, как другие мужья: толкнуть Кейт в руки матросов, а те бы буквально швырнули ее в шлюпку? Но Берт не мог такое допустить: он слишком ее любил. Они с Кейт прожили вместе целую жизнь, и он уважал ее желание, хотя оно могло стоить ей жизни. Жена была готова умереть вместе с ним. Как много это для него значило! У них была одна любовь на двоих, страсть и нежность.

– Если ты останешься, я останусь тоже. – Кейт отчетливо произнесла эти слова, когда он крепко прижимал ее к себе. Как же он хотел, чтобы она уехала, но принуждать ее не смел. – Если суждено умереть, то вместе, в один день.

– Кейт, так нельзя! Подумай о детях!

Все это было бесполезно: она уже подумала и приняла решение. Всем сердцем Кейт любила детей, но и мужа любила не меньше. Если они погибнут, о детях позаботится Эдвина – она уже взрослая. И кроме того, в глубине души Кейт все еще надеялась, что не стоит заламывать руки, как в дешевой мелодраме, что все они, в конце концов, сядут в шлюпки, а потом вернутся на «Титаник» уже ко второму завтраку. Она пыталась сказать это Берту, но он лишь покачал головой.

– Не думаю. Полагаю, дело намного серьезнее, чем нам говорят.

В действительности все было гораздо хуже, чем они могли вообразить. В час сорок на капитанском мостике выпустили последнюю ракету; пассажиров сажали в последние шлюпки, а далеко внизу, в роскошной каюте, втайне от всех, малышка Алексис укачивала свою любимую миссис Томас.

– У тебя есть обязательства перед детьми. Ты должна покинуть корабль, – в последней отчаянной попытке сказал Берт.

Стиснув его руки в своих, Кейт посмотрела мужу в глаза.

– Берт Уинфилд, не трать слова попусту: я не оставлю тебя, – так что не старайся.

Неподалеку от них такое же решение приняла миссис Штраус, но та была гораздо старше Кейт и без детей, зато у миссис Аллисон дети были, но она тоже решила остаться с мужем и дочкой. Они умрут вместе, если пароход пойдет ко дну. Уже все понимали, к какой развязке идет дело.

– Что с Филиппом? – Берт решил отступить на время, надеясь, что еще сумеет переубедить жену.

– Ты сказал, что попытаешься что-нибудь придумать.

На палубе снаряжали последнюю шлюпку. Оставалась еще одна, номер четыре, подвешенная за стеклянными переборками прогулочной палубы, там командовал Лайтоллер. Моряки открывали окна – через них в шлюпку могла погрузиться еще одна партия женщин и детей, и это будет последняя шлюпка, покидающая «Титаник».

Берт подошел к офицеру и попытался с ним заговорить, но тот работал как одержимый: к этому моменту корабль уже кренился вовсю. Кейт видела, как Лайтоллер решительно затряс головой, глядя в сторону Филиппа, который стоял рядом с Тейером и его отцом.

– Он говорит, что это совершенно невозможно, пока на борту остаются женщины и дети, – сообщил Берт.

Начинали пропускать пассажиров второго класса, потому что в первом детей больше не было, кроме малышки Лорен Аллисон. Глядя на нее, Кейт слабо улыбнулась и поспешила отвести взгляд. То, что происходило сейчас между людьми, было слишком трогательным и слишком личным, не предназначенным для посторонних глаз.

Филипп, Чарлз, Берт и Кейт посовещались, как, невзирая на Лайтоллера, посадить в шлюпку обоих молодых людей, а потом, если получится, и супругов.

– Думаю, нужно просто немного подождать, – спокойно предложил Чарлз, оставаясь джентльменом, воплощением хороших манер и силы духа даже в минуту смертельной опасности. – Но вам, миссис Уинфилд, нужно уезжать прямо сейчас, пока толпа не ринулась на штурм. Нет смысла задерживаться здесь, среди мужчин: вы же знаете, какими грубыми они могут быть. – Он тепло улыбнулся, впервые разглядев, насколько его возлюбленная Эдвина похожа на Кейт. – Мы тут отлично справимся. И, если позволите совет, на вашем месте я бы прихватил с собой этого юношу.

Но как? Они заметили, как один молодой человек, ровесник Филиппа, сумел сесть в шлюпку, переодевшись в женское платье. Обманщику угрожали оружием, но, в конце концов, оставили в шлюпке: времени на то, чтобы высадить, уже не оставалось. И это давало некоторую надежду. Берт решил не связываться с Лайтоллером – тот не желал ничего слышать. Разумеется, никто из них не догадывался, что на правом борту «Титаника» дела обстоят иначе. Судно было слишком большим, чтобы слышать, что делается у другого борта. Кейт по-прежнему твердила, что не оставит мужа. Тем временем Филипп вернулся переговорить с Тейером. Чарлз уселся в кресло на палубе и закурил сигарету, чтобы не вмешиваться в спор между родителями Эдвины, очень серьезный спор, и погрузился в печальные мысли. Никакой надежды на спасение лично у него не было.

Внизу под палубами людей не было. Матросы прошлись по всем каютам. Вода добралась до палубы «Д». Алексис, которая сидела в большой гостиной, слышала, как оркестр играл веселую музыку. Время от времени из коридора раздавались шаги – пробегал матрос или кто-нибудь из пассажиров второго класса искал выход на шлюпочную палубу. Девочка вдруг забеспокоилась – почему никто не возвращается? Ей надоело играть в одиночестве, но садиться в шлюпку было страшно. Алексис ужасно соскучилась по маме и папе, но знала, что ей попадет: ее всегда ругали, особенно Эдвина, когда она убегала!

Но вот послышались тяжелые шаги. Она подняла голову: может, это папа, или Чарлз, или Филипп? – но в дверях появилось чужое лицо. При виде маленькой девочки стюард, который покидал палубу последним, был поражен, ведь в каютах на палубе «В» давным-давно никого не должно быть. Он решил пробежаться по каютам еще раз, прежде чем их затопит вода, поднимавшаяся с палубы «С», просто на всякий случай и пришел в ужас: маленькая девочка с куклой, одна-одинешенька!

– Эй, ты почему здесь? – Он сделал к ней шаг, но Алексис бросилась в соседнюю каюту и попыталась захлопнуть дверь, однако грузный стюард с окладистой рыжей бородой оказался проворнее. – Минуточку, юная леди! Что это вы здесь делаете? – Как же она смогла сбежать, и почему никто за ней не пришел? Нужно отвести ее наверх и побыстрее посадить в шлюпку. – Идемте же…

Стюард оглянулся в поисках какой-нибудь теплой одежды: у ребенка не было ни шапки, ни пальто.

– Нет, я не хочу! – Алексис заплакала, когда высокий крепкий мужчина схватил ее на руки, срывая с кровати одеяло, чтобы закутать ее вместе с куклой, которую она не выпускала из рук. – Я подожду здесь! Я хочу к маме!

– Детка, мы найдем твою маму. Но нельзя терять ни минуты!

Прижимая малышку к себе, стюард бросился вверх по лестнице. На уровне прогулочной палубы его окликнул один из матросов:

– Отправляем последнюю! На шлюпочной палубе лодок больше нет. Последняя уходит с прогулочной, ее собирались опускать минуту назад… Торопись, приятель!

Грузный стюард выбежал на прогулочную палубу как раз вовремя. Стоя на подоконнике, Лайтоллер и другой моряк сражались с шлюпкой номер четыре, висевшей на балках снаружи за открытыми окнами.

– Эй, погодите! Тут еще одна!

Алексис визжала, брыкалась и звала мать, а та и не догадывалась, поскольку была в полной уверенности, что дочь благополучно отбыла с остальными детьми!

Лайтоллер уже опускал шлюпку, когда к нему подбежал стюард.

– У меня еще один ребенок!

Второй помощник обернулся через плечо: кажется, момент упущен, – и покачал головой. Внизу, в болтавшейся на балках шлюпке, уносившей последних женщин, которые пожелали оставить корабль, сидели миссис Астор и мать Джека Тейера. Джон Джейкоб Астор пытался сесть с ними, поскольку его жена находилась в деликатном положении, но Лайтоллер был непоколебим, и Маделайн Астор села в шлюпку в сопровождении горничной.

Стюард посмотрел вниз. Шлюпка болталась прямо под ним и вернуть ее не было никакой возможности. Но не оставлять же девочку на борту! Посмотрев на нее, он поцеловал малышку в лобик – как мог бы поцеловать собственное дитя – и бросил в окно, в шлюпку, моля Бога, чтобы кто-нибудь из пассажиров смог ее поймать, и чтобы она не переломала себе кости. Многие женщины, которых насильно отправляли в шлюпки, получили вывихи и даже переломы, но Алексис повезло: сидевший на веслах моряк протянул руки и поймал ее на лету. Она сильно кричала, в то время как палубой выше ее ни о чем не подозревавшая мать тихо переговаривалась с мужем.