– Я понимаю. Головой, – откликнулся Хаук. Слова учителя он слушал, замерев и тупо глядя на оставшуюся тройку «пальцев» перед собой. – Да и в стычке с мелкими тварями, ну… вроде как прибил обычную мошку. Или там таракана. Ведь это тоже жизнь, если подумать. Но когда… Да хоть скорпион тот же! Мне его было, ну, жаль, что ли, – говорить стало совсем сложно, мысли снова сбились в непонятную кучу, будто речь шла о чем-то непростительном, низком, а признание тянули силой. – Они живут своей жизнью, цепляются за нее, строят, вон, логова или целые системы, как многоножки. И все это, о чем я читал, оно же сложно. Это настоящие системы защиты. Разные. Развитые и не очень. Некоторые круче наших. И мне иногда даже кажется, что способные на такое твари вполне могут быть разумны. Как мы. И тогда это уже не мухи. И тогда…

«Хватит».

Хаук совсем опустил взгляд. Радовался только, что с такого расстояния Джей вряд ли может видеть его лицо.

«Честно сказать, я не знаю, как тебе помочь с этой проблемой. А это проблема. Слишком добрые обычно становятся медиками и не пачкают руки в крови. Даже тварей. Мэй… Мэй поначалу было очень сложно. Но она справилась сама. Потому я не знаю даже, стоит ли мне вмешиваться. Если хочешь, мы поговорим потом, в городе. Но задумайся о том, что здесь в Пустоши эта доброта – слабость. Потому что от тебя зависят жизни тех, кто идет с тобой рядом, – голос в наушнике замолчал на долгие мгновения, но короткая лекция еще не закончилась. Джей будто сомневался, стоит ли продолжать. И все же сказал: – Разумные твари есть, Хаук. И они умеют использовать эти слабости, поверь».

– Я с ними… встречусь?

«Ты уже видел призрака».

– Ты говорил не о нем.

Джей вздохнул, и Хаук даже почувствовал, как он развел руками:

«Встретишься. Надеюсь, не скоро. И к тому времени будешь готов. А сейчас займись грибами, пока твои гости не занялись тобой. Ты опять отвлекся. И предупреждать я больше не буду».

– А? – Хаук встрепенулся, судорожно завертев головой. Знакомого ужаса не было, вокруг по-прежнему стояла тишина, разбиваемая странным скрипом «пальцев» и мягким шелестом ветра. Но вот в глаза бросилась темная точка, выбивающаяся на фоне неба. Еще одна. И еще – чуть в стороне. Присмотревшись и прислушавшись, теперь четко различив негромкое жужжание, Хаук обиженно фыркнул: – Да это ж мухи…

И поудобнее перехватил нож, готовясь срезать новый гриб. Джей промолчал. Стук напуганного сердца перестал отдаваться в ушах. Хаук успокоился, взял себя в руки. Надо сказать, учитель просто мастерски перевел внимание с тяжелого разговора, да еще и ушел от темы. Оно и к лучшему. А про мух Хаук помнил прекрасно – спасибо Дэрри – и был уверен, что справится.

Сок – или как еще назвать эту странную жижу? – снова стек на землю, запузырился, на глазах испарился темным дымком. Очередной гриб плюхнулся в мешок, напугав слишком близко подлетевшую муху. Вес уже хоть как-то ощущался на плече, и Хаук надеялся разобраться хотя бы с половиной задания до того, как начнет темнеть. Однотипные повторяющиеся действия делали свое дело, работа стала уже привычной, ускорилась: руки выучили, что и как они должны делать. Хаук погрузился в какой-то странный транс. Сжать-дождаться-срезать-убрать. Сжать-дождаться-срезать-убрать. Сжать-дождаться…

Ловушка захлопнулась.

На очках промелькнула рябь, за шкирку выдергивая из мерного ритма, и Хаук буквально отскочил от очередного гриба.

Проклятые мухи!

Не одна и не две – десятки кружились вокруг, ждали, когда грибная жижа испарится, и набрасывались на обрубленные пеньки, стоило Хауку отойти к новой четверке. Над срезанными чуть раньше уже висело жужжащее марево, разбитое на подсвеченные точки-тельца. Не самое приятное зрелище. Воздух будто дрожал от мерного гула, такого громкого, что оставалось лишь удивляться, как Хаук его не заметил.

Кажется, когда-то Бабай говорил, что если сильно увлечься, можно проспать апокалипсис… Кто бы мог подумать, что можно настолько увлечься грибами.

Вздохнув, Хаук выключил очки. Теперь это были просто защитные стекла без всяких графиков, систем и навигации. Ни ночного режима, ни теплового, ничего. Зато и помех нет.

Бороться с такой тучей тварей не было никакого смысла. Обремененный идиотским заданием высотник мухам вовсе не нужен – грибы, лишенные теперь своего основного оружия, куда интересней. Но помехи на главных устройствах делали Хаука слепым и глухим. Без развитого толком чутья он мало что мог. Вот и пришлось уступать поляну тварям, а самому тащиться на другую сторону облюбованного грибами холма. Там они почему-то росли выше и реже. Слишком много было таких, собирать которые уже поздно. С другой стороны, мешок полон наполовину, и Хаук должен справиться до того, как проклятая мошкара захочет добавки.

Или нет.

Первых мух Хаук снова проигнорировал, лишь отмахнувшись от пары самых настырных. Дождался, когда их станет чуть больше. Специально не двигался к новой четверке и не трогал последний, самый большой и совершенно негодный для сбора «палец». Осталось только подгадать момент.

Темное жужжащее облако то собиралось плотней, то распадалось на точки. Оно дышало, танцевало под неслышную мерную музыку, под свой собственный ритм и такт. Огромное живое нечто. Завораживающее. Жирное. Мерзкое.

Хаук дождался очередной «сходки», наклонил гриб и что есть силы надавил на шляпку.

Попал.

Бело-зеленая струя кислоты – особо злой у старых грибов – угодила точно в центр мушиного облака. Зашипела рассерженной змеей и вдруг вспыхнула голубоватым пламенем.

Секунда. Другая. Короткий судорожный вдох.

Ветер швырнул в лицо обугленные скорлупки – все, что осталось от целого роя мух.

– Ниче так… – ошарашенно выдал Хаук, стряхивая с себя пепел пополам с хитином. – Это они че?

Такого яркого во всех смыслах эффекта он не ожидал. Хотел припугнуть, чтобы отстали. Но уж точно не устраивать массовые сожжения…

«Кислота хорошо горит, если правильно поджечь, – довольным голосом учителя объяснил наушник. – Ты молодец. Оригинально. Много я видел, но вот обстрел мух из грибов – впервые!»

– Иди к черту, – тут же обиделся Хаук. Учитывая характерную форму «пальцев» и их другое название, столь же ходовое, но не столь цензурное, сожжение мух смотрелось и вовсе шикарно.

«Это действительно хорошо, чего ты? Я бы перестрелял слабыми или кинул гранату. А ты избавился от проблемы, предупредил новую, да еще и не тратил боезапас. Считай, экзамен пройден».

– Но я же… ни о чем подобном не думал, – буркнул Хаук, осознав, что его хвалят на полном серьезе. – Шугануть хотел. И все.

«А не важно. Сделал-понял-запомнил. Сам факт того, что ты предпочел «шугануть» не оружием, ставит тебя на ступеньку выше. У «внешних» далеко не всегда есть время думать. И тогда главным фактором становится то, как мы действуем. Вот тут и решается: потратишь ты последнюю обойму сейчас, или она спасет отряд в будущем. Это ясно?»

– Куда уж яснее…

Мимолетный испуг попрощался легкой дрожью в ногах и ушел восвояси. Хаук выпрямился, с хрустом размял шею, снова включил очки – они тут же откликнулись ставшей привычной статистикой.

– Я тут это, уже много набрал…

«Полный мешок. Без поблажек».

В голосе учителя, как всегда, ни капли сочувствия.

А мешок тем временем уже ощутимо оттягивал плечо. Стоило задуматься об усталости, как она радостно откликнулась по всему телу. Хаук, может, и стал выносливей после всех своих тренировок, но время брало свое. День уже клонился к закату. Желто-зеленая степь приоделась в багряный и желтый. Несколько минут яркого великолепия – и все краски пожрут ненасытные сумерки.

Странное, романтичное настроение. Душа наслаждается каждым мгновением этого вечера. И в то же время ищет угрозу. Или ждет? Неясную. Незаметную. Замершую на пороге, ждущую приказа невидимого командира, имя которому Пустошь.

Вечер запутался в низких кустах, и Джей на их фоне стал едва различим. Жужжание мух давно исчезло из воздуха. Звуки были вокруг, но сейчас притих даже ветер, и степь накрыло саваном тишины.

Хаук закрыл глаза. Глубоко вдохнул. Медленно выдохнул.

Разнотравье готовилось к ночи. Запахи изменились, стали тяжелее, будто даже их клонило в сон после длинного жаркого дня. Эта тяжесть успокаивала. На какое-то мгновение забылись рожицы и грибы, забылись мухи и разговор с Джеем. Забылось, стерлось из памяти все.

Мир вокруг стал четче.

Даже сквозь закрытые веки Хаук видел каждый гриб, каждую травинку, каждую неровность или затерявшийся камень. Песня ветра стала яснее. Чутье… ответило не страхом, нет. Каким-то особенным знанием. Вокруг были мелкие неопасные существа, грызуны, про которых Хаук уже начитался за последние дни. Они занимались какими-то своими мышиными делами и совершенно не волновались о незваных гостях. Из этого равновесия выбивались лишь Хаук и Джей. И еще неясный шум где-то у подножья холма. В своем странном сосредоточенном умиротворении Хаук услышал его почти сразу. Что-то знакомое выбилось из звуков Пустоши и тут же заставило насторожиться.

Шурх-шурх.

Остановка.

Шурх-шурх. Шурх-шурх. Шурх-шурх.

Топ.

Высушенная солнцем земля выдала чей-то легкий шаг вернее травы. Хаук открыл глаза и тупо уставился на незнакомца. Легкая поджарая фигурка. Странная одежда. Хрупкие мальчишечьи плечи и невысокий рост.

– Джей… Тут… ребенок?

«Что?»

Одно слово. Одно простое слово, но Хаука вдруг сковал неясный ужас. Чужой. Потому что впервые он услышал в голосе учителя такой искренний страх.

«Без резких движений. Включи щит. Отступай ко мне. Не провоцируй».

Набор команд, которые Хаук считал вовсе не нужными. Девочка это или мальчик – черт разберет. Но разве его нужно бояться? Малыш наверняка потерялся, напуган и сам.

Хотя ведет себя так, будто он тут хозяин, на территорию которого забрался кто-то чужой, незнакомый и интересный. Стоит и смотрит. Чуть наклонил голову. Аккуратно, несколько дергано, помахал рукой…

Хаук ответил.

Очки послушно приблизили картинку, позволив разглядеть несмелую улыбку в ответ. А потом их накрыло едва заметной пеленой защитного поля.

– Слушай, он безобидный. Она. Ни оружия, ничего.

«Подчиняйся и отступай ко мне. Спиной. Медленно».

– Да иду я! Но это правда просто ребенок! И ей походу досталось. Не одежда – сплошное рванье. Да еще и босая… Не можем же мы бросить её тут?

«Я разберусь. Делай, как сказано.»

Странно, но голос Джея стал лишь еще напряженней. Слова звучали рвано, будто он выплевывал их через силу. Хотя учитель, должно быть, даже не говорил. Беззвучно шевелил губами, помогая мыслесвязи, как сейчас Хаук. Пришлось заткнуться и подчиниться.

По лицу девочки скользнуло удивление. За ним и обида. Она еще раз помахала рукой и даже что-то крикнула. Но Пустошь забрала слова себе, позволив различить лишь звонкий голосок. Добрый. Задорный.

– Говорю же, она не…

Перед глазами мелькнула вспышка. Хаук тяжело приложился затылком, сапог учителя вдавил в землю – не встать, как ни старайся. Джей не разменивался на слова, по-простому поставив ногу на грудь. Стальную. Ощущения – блеск.

И стоило бы возмутиться.

Если бы землю в шаге от головы не взрыл новый выстрел.

Вспыхнул, но выдержал щит Джея. Еще раз. И еще. Всей энергией защищая лишь грудь. Стоять столбом на открытой местности – безумие! Но Хаук знал, что учитель не отступит ни на шаг. Из-за него, да. Потому что вокруг ни одного толкового укрытия, а за ближайший валун нырнула девчушка. Да так резво, что Хаук этого не заметил.

Давление на грудь исчезло.

«Времянка! И не вздумай вставать!»

Меткий выстрел мешает чужому. Смертоностный луч врезается в такой же. Вспышка. Горячий отголосок волны. Смазанное сумерками пятно нырнуло в сторону от еще одной полосы света. У чужака тоже нет укрытия. Но нет и поддержки. Для неизвестного и непонятного врага никто не поставит защиту.

– Это же «внешний»! Как мы! Так какого же черта?!

– Бродяги! Оба!

Слово не говорит ни о чем, но свою работу Хаук знает. Пальцы путаются с непривычки. Время тянется непозволительно долго. Враг уже добежал до укрытия, где ждет девчонка. Но и перед Джеем мерцает голубоватый щит, такой же, как купол. Слишком низкий – где-то Хаук ошибся – но обещающий жизнь и защиту.

А бой смолкает.

Степь снова тонет в тишине чужих мыслей. А сердце стучит так, что Хауку кажется – его слышит весь мир.