Но стоило не увидеть ее, как накатила паника: а вдруг Эллу решено устранить, ведь не случайно она оказалась в центре взрыва? Ее подельнику это не удалось, в Институте вздохнули и взяли доработку на себя. На подошедшую к столу девушку в халате и смешном чепчике Эдуард глянул с таким жгучим подозрением в единственном глазу, что она отступила на шаг.

– Где тут у вас Городок?

Девушка махнула рукой в сторону, противоположную той, откуда пришел Редкий. Собственно, он и сам это уже знал. Встал, направился туда, и никто его не окликнул, не задержал.

Эскалаторная лесенка довольно долго везла его вниз, а потом прямо, через подсвеченный веселыми огоньками туннель. А когда выехали из него, Эдуард даже рот разинул от изумления – перед ним раскинулся настоящий город. Славный старинный городок с каменными мостовыми, благоухающий запахами свежей выпечки, жареного мяса, живого огня. С настоящей травой вдоль мощеных дорожек и пламенеющими цветочными клумбами.

В паре шагов от выхода из туннеля находилось кафе с открытой террасой. За живой стеной вьюнка можно было разглядеть людей за столиками, каменную печь в углу – смуглый парень с выбритой до блеска головой сгружал в нее с железной лопаты небольшие круглые хлебцы. Витрину магазинчика напротив украшало живописное панно из сыров, колбас, овощей. Выше по узкой улочке виднелся пруд, по которому кружила пара черных лебедей.

Город тянулся и забирался вверх, на гору, и пораженный Редкий закинул голову, чтобы понять, не оказался ли он непостижимым образом под открытым небом и непонятно где, ведь гор в их местности отродясь не водилось. Но высоко вверху был потолок, выкрашенный в темный цвет и потому почти незаметный.

Эдуард зашагал вперед, вращая головой так, что едва шею не свернул, но скоро его окликнули. Элла сидела на террасе у круглой будочки-кафе, за накрытым зеленой скатертью столом. Он машинально подошел и сел рядом. Сказал:

– Привет, чего на обед не пришла?

– Не хотелось. Тут поем.

Он заметил, что глаза у девушки красные, хотя она и старалась улыбаться. Исчезли бинтовые повязки на руках, их заменили телесного цвета плотные перчатки. И она больше не держала кисти рук на весу, а уложила спокойно на скатерть.

– Эта технология называется искусственная кожа, – перехватила его любопытный взгляд Котенок. – Закрывает рану, но дает ей дышать и заживать. Я могу снова пользоваться руками.

В доказательство своих слов она потянулась к стоящему перед ней стакану с соком.

– Больно было такое накладывать?

– Нет, что ты!

– А чего ревела? – спросил нарочито грубо.

Элла перестала улыбаться и уперлась взглядом в столешницу.

– Навещала сестру. Знаешь, она впервые проявила ко мне интерес, вернее, к моим рукам – потянулась к ним и замычала. Может, вспомнила что-то из детства, подобный материал всякий раз накладывали на наши многочисленные раны. Конечно, это ничего не значит, все решит только операция. Но я все равно разволновалась. Хочу как-нибудь привезти ее сюда, она так любила это место.

– Чего же сразу не привезла?

– Пощадила твои нервы, – усмехнулась девушка. – И вообще не хочу, чтобы ты ее видел такой. Лучше после операции вы с ней познакомитесь заново.

У стола уже застыл совсем юный официант в зеленом фартуке.

– Ну что, возьмем «Графские развалины» и кофе? – слегка натянуто улыбнулась Элла. – Или ты не обедал, хочешь чего-то более серьезного? Но тут только сладкое.

– Сперва сладкое, а потом поглядим, – решил Редкий.

Пирожное «Графские развалины» они ели на их первом свидании много лет назад, он и не подозревал, что Элла до сих пор помнит.

Официант записал заказ, уставился выжидающе. Элла вытянула вперед руку с бледно-розовым браслетом, а он прикоснулся к ней своим черным. Потом та же операция повторилась с серым браслетом Эдика.

– Что это было? – спросил Редкий, когда юноша испарился.

– На наших браслетах вся информация о нас, в том числе что нам можно или нельзя из еды и питья. Привыкай.

– Понял. А вообще что это за место такое? – спросил Редкий. – И как, скажи на милость, оно может быть таким большим?

Элла пожала плечами, напряженная улыбка не сходила с ее губ, выдавая чувство неловкости и тревогу.

– Это Городок, место отдыха и релаксации для персонала Института и пациентов. Многие ведь здесь лежат по полгода и больше – это самые тяжелые случаи. А профессорам наверх подниматься недосуг, на родину иногда годами не вырываются. Вот для них и создали особый мирок с учетом всех национальностей и всевозможных потребностей. Мы сейчас на Английской аллее.

– Но этот мирок огромный!

– Да нет, не особо. Потом сможем все тут обойти. В гору не поднимешься – это иллюзия, рисунок на стене.

Эдуард заставил себя расслабиться, откинулся на спинку настоящего венского стула. Напротив их кафе находился паб под названием «Лисенок и яблоко». На вывеске ярко-рыжий юный лис с белой мордочкой и лапками гонялся за зеленым наливным яблоком. Из паба выходили несколько моложавых ученых мужей в разноцветных халатах поверх футболок с джинсами, о чем-то шумно спорили, размахивали руками.

– А детей сюда не приглашают! – не выдержав, взорвался Эдик. Впрочем, приглушенно – не хотел привлекать к себе внимание.

– К-каких еще детей? – испугалась такой стремительной перемены Элла.

– Да тех самых, первенцев! Которые сидят в своих конурах, тихонько воют от тоски и ждут, когда погаснет свет и их придут кормить неведомые чудовища! Сейчас ведь тоже наверняка готовится партия – может, и не одна!

– Я не знаю, – понурилась девушка. – Возможно.

– Ага, или вот эта парочка высоколобых подзарядилась английским пивком перед тем, как уничтожить очередную партию бракованных детей! Да как вообще можно тут сидеть, зная все это, а, Элка?!

– Можно! – тихо рявкнула Котенок в ответ. – Как и в любом другом месте! И мы не знаем, что они обсуждают, может, лекарство, которое спасет миллионы жизней. Или как помочь моей сестре. Лучше ешь давай!

Она рывком пододвинула к нему блюдечко с пирожным.

– Что же нам делать, Эл? – берясь за ложечку, спросил Эдик упавшим голосом.

– Ты о чем сейчас?

– Ну, об «Апофетах». Мы столько лет потратили, чтобы узнать тайну этих детей. Теперь мы знаем. Что дальше?

– Меня спрашиваешь? – усмехнулась девушка.

– Нет, себя.

– Ну, если позволишь побыть твоим внутренним голосом… Вы можете выйти из игры и зажить обычными жизнями. Или продолжить присматривать за ребятами, помогать им.

– И нам это позволят?

– Вам никто не станет запрещать. Или мешать. Это вполне вписывается в план экспериментаторов. А эксперименты сейчас пойдут один за другим. Мне звонил Гайдай узнать о самочувствии, между делом сказал, что уже с понедельника возобновляются уроки в недавно восстановленном корпусе. Первоначально в нем планировали разместить детский сад при школе для детей с четырех лет. Но все равно не успели набрать в этом году, так что пока туда переведут школьников. Начнется учеба, начнутся и новые опыты.

– Как долго они будут продолжаться?

Девушка зябко передернула плечами:

– Трудно сказать, но могу предположить. Детей во всех случаях собирали вместе примерно десять лет спустя после того, как выпускали в большой мир, иногда больше, иногда меньше. Думаю, ориентировались на возраст старшего из пятерки. Потому что есть предположение, что с возрастом в первенцах происходят перемены, их способности выходят на новый уровень.

– Каким же образом?

– Никто не знает. Так далеко наблюдение за детьми еще ни разу не заходило, просто не было подобных групп. И помощь им точно понадобится… но не такая, как ты сейчас думаешь.

– Что? – встрепенулся Редкий. – Ты научилась читать мои мысли?

– Не обижайся, но это не трудно. Ты меня почти не слушаешь, хмуришься и рвешь в хлам салфетку. Наверняка прикидываешь, как увезти ребят и где-то спрятать, но понимаешь, что у вас нет на это ни средств, ни возможностей.

– Бред какой-то, – прошипел Эдуард. – Дети в руках бесчеловечной организации, их будут подвергать опытам, опасности, они могут погибнуть – и ничего нельзя сделать!

Элла грустно кивнула:

– Да, это так. Но сделать можно – надо помогать им по мере сил. И защищать. Неизвестно, как поведет себя «Комитет» после двух смертей. Не исключено, что они уже вынесли ребятам приговор.

– Но разве Институт не может разобраться с ними? – выкрикнул Редкий, врезался грудью в стол и опрокинул кофейную чашку, уже пустую.

А он и не заметил, как заглотил содержимое.

– Я же объясняла: они не будут.

– Класс! Значит, придумывать для ребят всякую жесть – нормально. А защитить от фанатиков – вмешательство в естественный процесс! Чертовы извращенцы высоколобые!

Элла помалкивала, и это успокоило Эдика гораздо быстрее, чем любые слова.

– Ладно, мы их прикроем, как сможем. То есть я за себя сейчас говорю. Может, Тохе будет достаточно узнать тайну детей, а потом он потеряет интерес. Соня и Борис – не знаю. Ну а ты?

– А что я? – Элла опустила глаза и слегка побледнела, она давно ждала этого вопроса. – Если будет возможность, вернусь в школу, это важно для меня. Гайдай зовет, но многое зависит от Платона и других… из тех, кто знает мою тайну. Если не выйдет, тогда, надеюсь, Институт найдет для меня другое применение.

– А к нам вернешься?

– А это возможно, ты думаешь?

– Я не знаю. Собственно, почему нет? Ну, оказалась ты двойным агентом, с кем не бывает. Зато благодаря тебе мы хоть что-то сейчас знаем. И дальше сможем действовать не совсем вслепую.

– А Антон?

– Тоху беру на себя, – заявил Эдик, беря Эллу за руку, точнее за запястье, которое не было повреждено.

На бледном лице девушки вспыхнули неровные пятна румянца, она снова напряглась.

– Мне жаль, что так получилось, – еле слышно проговорила она. – Когда ты пришел в школу… только не подумай, что я смеялась над тобой. Знаешь, я приучила себя думать, что Инка где-то рядом и с ней все в порядке. Отправляясь на занятия, я в самом деле воображала, что я – это она. А вечером мы как будто встречались в моей квартире и обсуждали прошедший день, иногда даже спорили, ругались… Думаешь, я потихоньку сходила с ума?

Вместо ответа Редкий осторожно поцеловал ее теплое запястье.

– Все хорошо, Эл. Все с тобой в порядке. И Инна однажды вернется ко всем нам. Ну что, пройдемся теперь по этому вашему Городку?

Глава 2
Похищение

В это самое время в квартире Эллы Котенок на крошечной кухне за круглым столом плечом к плечу разместились все пятеро. После взрыва и пожара в школе занятия все еще были отменены, пострадавшее здание рабочие спешно обносили лесами. Вытаскивали, раскладывали во дворе на просушку уцелевшую школьную мебель, учебные пособия, книги из библиотеки. Во избежание опасностей учащимся проход за ограду пока был настрого воспрещен.

– Я не понимаю, в чем проблема-то, – горячился Маго, который смахивал на взъерошенного после драки воробья. – Ну хотела Элла Леонидовна называть себя другим именем, ну и что? Может, ее сестра болеет и она работает вместо нее, чтобы стаж… и все такое. Есть же у нее сестра-близнец на самом деле?

– Есть, – подтвердила Злата. – В альбомах полно их фотографий вдвоем, правда старых. Вот только непонятно, куда эта сестра подевалась, да еще без документов.

– Умерла, – шепотом предположила Вика и прижала ладони к щекам.

– Может быть, не знаю. Элла никогда о ней особо не рассказывала, а я и не спрашивала. Думала, вдруг поссорились, или что-то другое… плохое. Платон, ты не узнал у Антона, когда виделся с ним, как все это вышло? Платон!

Воронцов, сидевший рядом со Златой, но вполоборота к окну, встрепенулся, словно его разбудили. Вика заметила, что лоб и виски у него блестят от испарины, встревоженно спросила:

– Ты не заболел?