Тара поняла, что те первые день и ночь с ним, проведенные наедине и без помех, были исключением. Она также осознала, что ему приходится специально выделять для нее время, а это было трудно, потому что имелись и другие люди, сотни других, требующих его внимания.

Он был подобен одному из древних африканских королей; он правил своим племенем на веранде старого дома. Под голубым эвкалиптом во дворе постоянно сидели мужчины и женщины, терпеливо ожидающие своей очереди поговорить с ним. Это были разные люди разных возрастов, от простых необразованных рабочих, недавно прибывших из резерваций в глуши, до умудренных опытом юристов и бизнесменов в темных деловых костюмах, приехавших в Пак-Хилл на собственных автомобилях.

Общим у них было только одно: почтение и уважение, которые они оказывали Мозесу Гаме. Некоторые хлопали в ладоши в традиционном приветствии и назвали его баба` или нкози, отец или господин, другие пожимали ему руку на европейский манер, а Мозес беседовал с каждым на собственном диалекте посетителя. «Он, должно быть, говорит на двадцати языках», – предполагала Тара.

В основном он позволял Таре молча сидеть рядом с его столом, а ее присутствие объяснял коротко:

– Она друг, можете говорить.

Однако дважды он попросил ее уйти, пока разговаривал с наиболее важными посетителями, а когда появился некий огромный черный человек, лысый, в шрамах и щербатый, приехавший на новеньком «форде-седане», Мозес извинился.

– Это Хендрик Табака, мой брат, – сказал он.

Они ушли с веранды и бок о бок направились в солнечный сад, достаточно далеко, чтобы Тара не могла их услышать.

То, что она видела в эти дни, произвело на нее огромное впечатление и укрепило ее в почтении к этому человеку. Все, что он делал, каждое произнесенное им слово отмечали его как непохожего на всех, а уважение и даже поклонение африканцев доказывали, что и они признавали за ним великое будущее.

Тара испытывала благоговейный трепет при мысли, что он именно ей уделил особое внимание, но уже грустила, зная наверняка, что ей никогда полностью не завладеть даже его частичкой. Он принадлежал своему народу, и ей следовало быть благодарной за те драгоценные крохи его времени, которые она могла урвать для себя.

Даже следующие вечера, в отличие от того первого, были полны людей и событий. Далеко за полночь они сидели у кухонного стола, иногда до двадцати человек одновременно, курили, смеялись, ели и разговаривали. Подобные разговоры, подобные идеи освещали мрачную комнату и мерцали, словно крылья ангелов над их головами. А позже, в тихие темные часы, Гама и Тара занимались любовью, и она ощущала себя так, словно ее тело уже не принадлежит ей, а он полностью завладел им и пожирал, как некий темный обожаемый хищник.

За три коротких дня и ночи Тара повидала не меньше сотни лиц; и хотя некоторые из них неясно отпечатались в памяти, не оставив особого впечатления, она словно стала членом огромной новой семьи, и благодаря покровительству Мозеса Гамы ее мгновенно приняли и одарили полным и беспрекословным доверием и черные, и белые.

В последний вечер перед ее возвращением в Вельтевреден из мира грез на кухне, кроме нее, присутствовала лишь одна гостья, к которой Тара мгновенно прониклась безоговорочной симпатией. Это была молодая женщина, лет на десять моложе Тары, ей было чуть за двадцать, но она обладала необычной для такого возраста зрелостью.

– Меня зовут Виктория Динизулу, – представилась она. – Друзья зовут меня Вики. Я знаю, что вы – миссис Кортни.

– Тара, – быстро поправила ее Тара. Никто не называл ее по фамилии мужа с тех пор, как она выехала из Кейптауна, и это прозвучало в ее ушах раздражающей нотой.

Девушка застенчиво улыбнулась, принимая поправку. У нее была безмятежная красота чернокожей мадонны, классическое лунообразное лицо высокородной зулуски с огромными миндалевидными глазами и пухлыми губами, а кожа имела цвет темного янтаря; волосы она заплела во множество затейливых косичек.

– Вы в родстве с Кортни из Зулуленда? – спросила она Тару. – С генералом Шоном Кортни и сэром Гарриком Кортни из Теунис-крааля, рядом с Ледибургом?

– Да. – Тара постаралась не выдать изумления, испытанного ею при упоминании этих имен. – Сэр Гаррик – дед моего мужа. Моих сыновей назвали в их честь Шоном и Гарриком. А почему вы спрашиваете, Вики? Вы хорошо знаете эту семью?

– О да, миссис Кортни… Тара. – Когда Вики улыбалась, ее круглое зулусское лицо словно светилось, как темная луна. – Давным-давно, в прошлом веке, мой дед сражался на стороне генерала Шона Кортни в войне зулусов против Кечвайо, отобравшего королевскую власть в Зулуленде у моей семьи. Королем должен был стать мой дед, Мбежане. А вместо того он стал слугой генерала Кортни.

– Мбежане! – воскликнула Тара. – О да. Сэр Гаррик Кортни написал о нем в своей «Истории Зулуленда». Он был преданным слугой Шона Кортни до самой смерти. Я помню, как они вместе приезжали на золотые прииски, а потом отправились в то место, что теперь называется Родезией, охотиться на слонов.

– Вы знаете обо всем этом! – радостно засмеялась Вики. – Мой отец много раз рассказывал мне эти истории, когда я была еще ребенком. Отец до сих пор живет рядом с Теунис-краалем. После смерти деда, Мбежане Динизулу, отец занял его место личного слуги старого генерала. Он даже ездил с генералом во Францию в тысяча девятьсот шестнадцатом году и работал на него до тех пор, пока генерала не убили. В завещании генерал оставил ему в пожизненное пользование часть Теунис-крааля и пенсию в тысячу фунтов в год. Они прекрасная семья, эти Кортни. Мой старый отец до сих пор плачет всякий раз, когда упоминает имя генерала… – Вики умолкла и покачала головой, внезапно смутившись и погрустнев. – Жизнь, вероятно, тогда была весьма незамысловатой, мой дед и мой отец были потомственными вождями, но они удовольствовались тем, что служили белому человеку, и, как ни странно, они любили этого человека, и он вроде бы по-своему тоже их любил. Я задаюсь вопросом иной раз, не лучшим ли оказался для них этот путь…

– Даже не думайте так! – почти зашипела на нее Тара. – Эти Кортни всегда были бессердечными грабителями, они разоряли и эксплуатировали ваш народ! Право и справедливость на стороне вашей борьбы! Никогда не позволяйте себе усомниться в этом!

– Вы правы, – решительно согласилась Вики. – Но иногда приятно думать о дружбе генерала и моего дедушки. Возможно, однажды мы сможем снова быть друзьями, равными друзьями, и обе стороны станут сильнее от этой дружбы.

– С каждым новым притеснением, с каждым новым принятым законом такая перспектива становится все мутнее, – мрачно заметила Тара. – И я все сильнее стыжусь своей расы.

– Мне не хочется сегодня грустить и переживать, Тара. Давайте поговорим о радостных вещах. Вы сказали, у вас есть сыновья, Шон и Гаррик, которых назвали в честь предков. Расскажите мне о них, прошу.

Однако мысль о детях, Шасе и Вельтевредене вызвала у Тары чувство вины и неловкости, и она сменила тему, как только смогла.

– А теперь вы расскажите мне о себе, Вики, – попросила она. – Что вы делаете в Йоханнесбурге, так далеко от Зулуленда?

– Я работаю в больнице Барагванат, – ответила девушка.

Тара знала, что это одна из крупнейших больниц в мире и определенно самая большая в Южном полушарии, на 2400 коек, там работало более двух тысяч медсестер и врачей, по большей части чернокожих, потому что сама больница предназначалась только для черных пациентов. Все больницы, как и школы, транспорт и прочие общественные структуры, были строжайше разделены по закону, в соответствии с великой концепцией апартеида.

Вики Динизулу была слишком скромна в разговоре о собственных достижениях, и Таре пришлось буквально выуживать из нее тот факт, что она квалифицированная медицинская сестра.

– Но вы так молоды! – удивилась Тара.

– Там есть и моложе меня, – засмеялась красивая зулуска.

Ее смех звучал нежно и музыкально.

«Вот действительно милое дитя, – думала Тара, улыбаясь, но тут же поправила себя: – Нет, не дитя… умная и компетентная молодая женщина».

Тара рассказала ей о своей клинике в Ньянге и о проблемах недоедания, невежества и нищеты, с которыми они там сталкивались, а Вики поделилась некоторыми случаями из своей практики и поведала о том, как удалось преодолеть ужасные трудности в заботе о физическом благополучии сельского населения, пытавшегося приспособиться к городской жизни.

– О, как мне нравится с вами разговаривать! – выпалила наконец Вики. – Даже не знаю, когда я вот так говорила с белой женщиной прежде! Все так естественно и непринужденно… – Она поколебалась. – Как со старшей сестрой или лучшей подругой.

– Лучшая подруга… Да, мне это нравится, – согласилась Тара. – А Пак-Хилл, пожалуй, одно из немногих мест во всей стране, где мы могли бы вот так встречаться и разговаривать.

Обе они невольно посмотрели в начало длинного кухонного стола. Мозес Гама пристально наблюдал за ними, и Тара почувствовала, как у нее внутри что-то трепыхнулось, как рыба на крючке. Всего несколько мгновений назад она была полностью поглощена разговором с девушкой-зулуской, но теперь ее чувства к Мозесу Гаме вернулись, как полный прилив. Она забыла о Вики, пока та не заговорила негромко:

– Он великий человек… наша надежда на будущее.

Тара покосилась на нее. Лицо Вики Динизулу осветилось благоговением перед героем, когда она застенчиво улыбнулась Мозесу Гаме. И тут же ревность ужалила Тару с такой тошнотворной силой, что на мгновение ей даже показалось, будто вот-вот ей станет физически плохо.

Ревность и страх перед неминуемой разлукой преследовали Тару даже после того, как она в ту ночь осталась с Мозесом наедине. Когда он занимался с ней любовью, ей хотелось держать его в себе целую вечность, она понимала, что это единственные мгновения, когда он по-настоящему принадлежит ей. Слишком скоро она ощутила, как великая плотина прорвалась и затопила ее, и она закричала, умоляя, чтобы это никогда не кончалось, но ее крик был бессвязным, не имеющим смысла, а потом он вышел из нее, а она ощутила опустошение.

Тара думала, что он заснул, и лежала, прислушиваясь к его тихому дыханию, не выпуская его из кольца своих рук, однако он не спал и вдруг заговорил, испугав ее.

– Ты разговаривала с Викторией Динизулу, – сказал он, и ей понадобилось усилие, чтобы мысленно вернуться к предыдущей части вечера. – Что ты о ней думаешь?

– Она чудесная молодая женщина. Умная и явно преданная своему делу. Она очень понравилась мне.

Тара старалась быть объективной, но болезненное чувство ревности затаилось в глубине ее живота.

– Это я пригласил ее, – заявил Мозес. – Мы встретились впервые.

Таре хотелось спросить: «Зачем? Зачем ты ее пригласил?» Но она промолчала, страшась ответа. Она знала, что инстинкт не обманул ее.

– Она из королевского дома зулусов, – тихо добавил Мозес.

– Да. Она сказала мне об этом, – прошептала Тара.

– Она из хорошего рода, как я уже сказал, и у ее матери много сыновей. В роду Динизулу вообще много сыновей. Она станет хорошей женой.

– Женой? – задохнулась Тара. Этого она не ожидала.

– Мне необходим союз с зулусами, это самое крупное и могущественное племя. Я немедленно начну переговоры с ее семьей. Я отправлю Хендрика в Ледибург, чтобы повидать ее отца и обо всем договориться. Это будет непросто, ее отец старомоден и категорически против межплеменных браков. Так что это должна быть свадьба, которая произведет впечатление на все племя, и Хендрик убедит старика в мудрости такого поступка.

– Но… но… – Тара заметила, что заикается. – Ты ведь ее почти не знаешь. Ты с ней и десятком слов не обменялся за весь вечер!

– Какое отношение это имеет к делу? – с искренним недоумением произнес Мозес.

Он отодвинулся немного и включил прикроватную лампу, ослепив Тару.