Круг света от фонаря вытащил из тьмы страшную, непонятную для адекватного человеческого разума картину – в углу класса фрагментами был виден Мишка, с растопыренными в стороны руками и ногами, скрытыми за частями тел других Мишек, искусственно созданных и опутавших его – настоящего мальчика. Множество рук и ног копий Миши с ракурса, видимого со стороны двери в класс, пересекали руки и ноги реального Миши. Выглядело это, будто мальчик, спутанный лианами, находился где-то позади за паутиной из конечностей-щупалец, а перед ним и возле ненастоящие дети держали его везде, где только могли ухватиться. Это напоминало живую тюремную камеру из сплетения рук и ног, которые сцепились намертво с Мишкой и друг с другом, вплетая мальчика в себя и делая его частью своей извращенной структуры из плоти.

– Помогите! – кричал Миша.

Вася попытался протиснуться между Федей и стеной, но полицейский слегка оттолкнул Ласкина локтем так, что Вася чуть не упал.

– Ты чего творишь?! – крикнул Ласкин.

– Погоди, – произнес Федя, – ты понимаешь, что он повторяет одни и те же фразы?

– Папа! – продолжал кричать Мишка.

– Спроси у него что-нибудь, что может знать только он, – предложила Алёна Васе.

Пыл Ласкина немного поутих. Он перестал рваться в класс и задумался.

– Может, что-нибудь личное, или…

– Миша, ты можешь сейчас успокоиться и ответить мне на некоторые вопросы? – спросил отец.

Ребенок громко плакал, шмыгал носом и постанывал.

– Я не смогу тебе помочь, если ты не возьмешь себя в руки, ясно? – продолжил Ласкин. В это время страх сковал Васю с ног до головы. Он осознавал, что это и правда может оказаться не его сын, а лишь бессознательная копия, не понимающая, где она находится, что делает, что за звуки издает и воспринимает, и что вообще происходит.

– Миша! – дрожащим голосом произнес отец, – ответь мне.

– Папа… мне страшно… помогите! – кричал мальчик.

– Миша, прошу… перестань повторять одно и тоже… – голос Ласкина сорвался и слезы потекли из его глаз, – это же ты… это ты…

– Почему вы стоите?! Что происходит?! Помогите мне! – плакал Мишка.

– Миша! Если ты сейчас же не замолчишь, мы уходим! – строго крикнула Алёна, – тебе ясно?!

Мальчик замолк. Слышен был лишь его тихий плач.

– Ты можешь говорить?! – продолжала Алёна тоном строгого учителя.

– Да.

– Как тебя зовут?

– Почему вы это спрашиваете?! – он снова заплакал.

– Отвечай!

– Миша Ласкин!

– Давай, Вася, ты что-нибудь спроси, – шепнул Федя.

Вася шмыгнул носом, вытер рукой глаза и произнес:

– Где твоя мама?

– Какая еще мама?! – Мишка снова начал кричать, – я не понимаю, что вам надо! Почему вы не помогаете мне!?

– Просто ответь, черт тебя дери! Где! Твоя! Мама! – кричал Вася.

– Она бросила нас! Бросила!

Вася выдохнул и хотел было снова броситься к сыну, но Кошкин опять оттолкнул его.

– Дай еще задачку ему, ту, на логику, – сказал полицейский.

– Это он! Я тебе точно говорю!

– Задачку!

– Хорошо, – со злобой произнес Вася.

– Миша, послушай внимательно вопрос. Готов?

– Не знаю…(всхлипывает) Да!

– Слушай! Все кошки любят рыбу. Мою кошку зовут Мышь. Что любит Мышь? – у Ласкина тряслись руки. Он молился, чтоб ребенок ответил правильно и не начал говорить не связные вещи.

– Что? Какая мышь? – сквозь слезы спросил мальчик.

– Все кошки любят рыбу! Мою кошку зовут Мышь! Что любит Мышь?! – закричал Вася, – просто ответь на вопрос! Прошу тебя! Это же элементарно!

– Мышь… – мальчик замялся, задумался, даже полностью затих на несколько секунд, – папа, тут какой-то подвох? (тяжело вздыхает) Ох… Ну… если кошки любят рыбу, а Мышь, это кошка, то она… любит рыбу!

В этот раз Федя не стал препятствовать Васе. Отец, перешагивая лежащие тела школьников, (возможно копии Миши, возможно и нет) подлетел к клубку из детей, в центре которого висел его распятый сын. Красное, опухшее от плача лицо мальчика мелькало в свете фонаря, а тени конечностей псевдо-детей ползали по Мише, по стене, по полу и потолку.

– Ты точно не ранен?! – произнес Ласкин.

– Нет! Но он убил их! Я видел! – плакал Мишка.

– Кого “их”?!

– Катю, Марину, Сашу и Дениса! Он по очереди всех убил! Он меня должен был убить следующим!

Мишка ревел, а Ласкин одной рукой пытался расцепить хоть какую-то хватку псевдо-детей. Кошкин схватился двумя руками за руку одного из мальчиков и резко дернул, от чего вся конструкция покривилась и скособочилась. Миша издал громкий стон. Феде удалось расцепить одно из звеньев-рук.

– Кто тебя хотел убить? – спросила Алёна, – опиши его.

– У него длинные руки и длинные пальцы! Как веревки! Это не человек! – Мишка стонал и плакал, казалось, ничто его не сможет успокоить.

– Он замирает, как все? – продолжала задавать вопросы Алёна, а Кошкин в это время расцеплял руки. Клубок из тел трясся. Ласкин нервно перетаптывался и озирался в сторону выхода, держа в здоровой руке Федин фонарь. Тени зловеще ползали по поверхностям.

– Нет! Он всегда ходит!

– Он при тебе убил других детей?

– Дениса при мне, остальных в другом классе. Я слышал, как они кричали!

– Это человек с длинными руками?

– Да. Надо убегать! Он убьет нас всех. Проткнет и оторвет руки и ноги! Он выколол глаза Денису!

Кошкин добрался до Мишки и принялся расцеплять руки, держащие мальчика.

– Дениса тоже похитили?

– Да! Так же, как и меня!

– Этот человек с длинными руками говорил что-нибудь?

– Говорил, что мы существуем. Еще он всё время говорил, что у него не получается.

Мишка уже мог наклониться вперед. По пояс он торчал из клубка. Внимательно осматривая мальчика, Федя думал, как быстрее пробраться к его ногам, чтоб высвободить их.

– Ты понял, что у него не получается?

– Нет. Он постоянно повторял, что у него не получается. “У меня не получается, у меня не получается” – вот так говорил и ковырялся пальцами в нём!

– В Денисе?

– Да! А Денис был еще живой!

– Мы существуем, а у него не получается? – произнесла Алёна, – не получается существовать?

– Федя, давай быстрее, – торопил Ласкин.

– Секунду! – Кошкин по пояс сам залез в тела, – ногу отцеплю!

Как только Федя сорвал последнюю хватку с щиколотки Мишки, Алёна вытянула мальчика из клубка. Ласкин тут же упал на колени перед сыном и обнял его одной рукой.

– Теперь бежим! – сказал Федя, – потом наобнимаетесь.

– Надо решить, укроемся тут или к проходу? – спросила Алёна.

Кошкин посмотрел на Ласкина.

– До леса километра два, – сказал он, поднимаясь с пола, – я быстро бежать не смогу из-за руки, а Алёна, я так думаю, из-за головы.

– Если будет вопрос жизни и смерти, Вася, мы оба сможем бежать на полном ходу, забыв про боль, – сказала Алёна.

– А вопрос сейчас именно такой, – произнес Федя.

– Пойдемте, прошу вас, – мальчик потянул Васю за майку.

– Если Лампа застанет нас в городе, то нам придется срочно искать укрытие, – рассуждал Вася, – давайте вернемся к ранее выбранному плану и переждем её в кабинете труда.

– Что? – воскликнул Миша, – нет! Он ворвётся туда! Вы не понимаете! Вы его не видели! Он сможет!

– Давайте тогда в какой-нибудь квартире пересидим? – предложил Кошкин, – На пятом этаже. Болванчиков если там встретим, то в окно их повыкидываем. Дверь по-нормальному забаррикадируем и всего делов-то.

– Давайте в нашем доме, – сказал Ласкин.

– Да, всё, идем, – произнесла Алёна, и первая направилась к выходу.

Но в этот момент из дверного проема по стене и полу поползли темные вытянутые образования, напоминающие детенышей змей. Черные канаты тянулись вперед, приподнимались над поверхностями, щупали, извивались. Приглядевшись, все поняли, что это пальцы. Те, что были на стене, сползли на пол, продолжая ползти вперед, все сильнее удлиняясь.

– Пробежим?! – спросила Алёна, медленно отступая от тянущихся по полу отростков.

Кошкин подошел к девушке и направил фонарь на пальцы. Было их ровно двенадцать.

– Это он! – закричал Мишка, – это его руки!

Каждый палец имел сотни сочленений и мог сгибаться в разных направлениях, будто гибкий змеиный позвоночник. Пальцы рассредоточились по полу, продолжая медленно заползать в класс, становясь все длиннее. На мгновенье они останавливались, чтоб пощупать лежачие или стоячие тела окоченевших копий школьников, но, понимая, что это не живые люди, оставляли их и двигались дальше. Алёна продолжала пятиться. И вот уже Кошкин стоял впереди остальных. Пальцы заняли половину класса, неумолимо заполняя поверхность пола. Федя подскочил к тому месту, где должно быть окно, и вонзил нож в растянутые занавески. Прочертив им горизонтальную метровую линию, Федя схватился руками за разрез и сорвал черный покров. Свет хлынул в помещение. На окне не было ручки, да и само окно не имело створок – это было просто стекло, вставленное в проем в стене. Фёдор ударил локтем. Раздался звон. Осколки посыпались на пол и на улицу.

– Давайте в окно! – Кошкин голыми руками вытаскивал острые куски стекла, торчащие снизу из стены. Он изрезал ладони, но на боль внимания не обращал. Не оборачиваясь на пальцы, продолжал вынимать большие части стекол и сбивать торчащие мелкие кусочки ножом. Пальцы уже были в метре от его ног. Никому ничего не объясняя, Федя схватил Мишу подмышки и, не обращая внимание на его крик, свесил за окно, потом перехватил его за одну руку, а следом за вторую. Теперь Миша висел в трех метрах над землей.

– Я отпускаю. Готов? – крикнул Кошкин.

– Да!

Федя разжал кровавые ладони. Мальчик приземлился на ноги и упал назад на спину.

– Я сама! – крикнула Алёна, но Кошкин уже подхватил её и держал на весу перед собой так же за подмышки. Спустя мгновенье девушка уже висела за окном, а еще через миг она ощутила жесткий удар по ногам из-за приземления. Алёна, как Миша, перекатилась с пяток на спину. Она застонала из-за острой боли в голове, а из глаз её брызнули слезы. Но Алёна не плакала. Это был лишь рефлекс на неожиданный взрыв боли в самом сознании. Когда дело дошло до Ласкина, один палец оплел голень Феди. Мужчина принялся дергать ногой, но хватка пальца становилась всё крепче и, несмотря на хлипкий внешний вид тонкой длинной конечности, сжимала эта конечность Кошкина с неимоверной силой. Федя вскрикнул, упал на одно колено и схватился двумя руками за черный кожистый сегментированный отросток, увенчанный длинным ногтем. Кошкин принялся ломать его, крутить во все стороны в разных местах. Был слышан отвратительный хруст, но другие пальцы в это время уже оплетали Кошкину другую ногу и торс, а один из них залез ему под рубашку. Ласкин подскочил к полицейскому и одной рукой, как мог, начал оттягивать смертоносный канат, наполненный костями и крепкими сухожильями. С улицы им что-то кричали Миша и Алёна, на которых мужчины, естественно, не обращали внимания и даже не слышали их в пылу схватки.

– Я не могу! – кричал Ласкин, – не поддаются! Что мне делать?!

Медлительные пальцы неожиданно стали вести себя иначе. Один из отростков поднялся вверх и, словно плеть, с огромной скоростью пронесся по воздуху и обмотался вокруг головы Фёдора. Несомненно, палец целился в его бычью шею, но Фёдор успел наклонить голову и подставить подбородок, чтоб защититься, подобно тому, как в борьбе защищаются от удушающих приемов. Кошкин занимался борьбой не один год и знал все эти защитные действия. Следующий палец с такой же скоростью метнулся к Ласкину и обмотался вокруг его больной руки поверх гипса. Вася взвыл от боли и попятился, пытаясь высвободиться. На входе появился черный силуэт человекоподбного создания. Оно вальяжно стояло, опустив руки, из концов которых на пол свисали эти ужасные пальцы. Теперь уже существо орудовало ими не на ощупь.

– Прыгай в окно, – невнятно промычал Фёдор. Голова его была оплетена… рот, нос, глаза… всё было уже перемотано. Ласкин с воплем вырвал руку из гипса, оставив его в тисках смертоносного отростка демонического создания. Создание так и стояло неподвижно в дверях и наблюдало, руководило процессом экзекуции и умерщвления.