Потом были какие-то странные видения – наверное, от потери крови. Хорошенькая девушка в белом платке целительницы, приговаривающая над ним слово «миленький». Он всё хотел объяснить ей, что уж кем-кем, а вот миленьким – странновато и по старинке, девушки его ещё не называли. Даже такие очаровательные. И молоденькие… Но ему всё равно приятно. И он слушает этот голос, не позволяющий ему нырнуть в чуть мерцающую манящую тьму. Слушает, как девушка что-то приговаривает над ним.

Потом голос исчезает. Он понимает, насколько это неправильно. Тело начинает ломить, и с резким выдохом, отдающим острой болью в левом подреберье и в правом боку, мужчина приходит в себя.

Сразу вызывает подмогу, и в маленькой квартирке становится тесно.

– Убила бы! – заявила князю личная целительница, проводя руками над его многострадальным телом.

– Что с девушкой, Тамара Ильинична?

Он сфокусировал взгляд на белом пятне на полу. Понял, что это без чувств лежит его спасительница.

– Не думай даже! – прошипела целительница. – Никаких геройств! Лежи! Швы разойдутся.

Тамара Ильинична была приставлена к нему отцом ещё в раннем младенчестве. Дама уже тогда не молодая, отличалась скверным характером, крайней несдержанностью в речи и абсолютной преданностью. Преданностью роду Радомировых и лично князю Андрею.

Пока целительница бурчала, её руки летали над девушкой.

– Всё! – тяжело дыша, заявила Тамара Ильинична. – Жизни её и так ничего не угрожало, энергию я ей влила – дар не потеряет. Хотя мозгов бы ей ещё… С другой стороны, иначе тебя было не спасти.

И она внимательно посмотрела на питомца.

– У неё оригинальный способ плетения. Девочка талантливая, очень сильная. И самоотверженная. Тебе повезло сегодня, Андрей. Как никогда повезло.

– Почему она не приходит в себя?

– Исчерпала все ресурсы. Сейчас ей нужно спать. Я распоряжусь, чтобы её отнесли в спальню.

– Я сам! – рыкнул он. – Пусть никто не трогает!

– Тебе лежать надо! Швы разойдутся!

– Вот и придумай, как сделать, чтобы этого не случилось!

– Слушаюсь, великий князь Радомиров, – насмешливо протянула целительница, и он почувствовал тепло, которое струилось с её пальцев.

– И, кстати, надень ей это на руку.

И он подал целительнице браслет, стянутый с руки.

– Это же родовой артефакт энергии! – удивилась она.

– Я в курсе, – невозмутимо ответил князь. – А ещё я знаю, что если б не эта девочка, то меня бы с этим родовым артефактом и похоронили.

Он попытался встать – и у него даже получилось. Только было очень больно.

– Тамара Ильинична! – возмущённо выдохнул он. – А боль снять?

– Боль – это сигнал организма о том, что человек делает что-то не так. И человек должен прислушиваться к подобным сигналам. Нормальный человек!

Но он уже не слушал. Он склонился над бледненькой девочкой, которая его спасла. Из-под накрахмаленного платка выбилась прядь каштановых волос. Такими же блёклыми были брови и ресницы. Под закрытыми глазами залегли синие тени. Видимо, работала на износ, сутками. Чуть вздёрнутый нос, тонкие сухие губы – ни кровинки. Веснушки. Ногти обстрижены под корень. Еле слышный запах какого-то лекарства – и никаких духов. Чем же она его так очаровывает? Что это с ним? Благодарность за спасение? Просто забота? Сердце защемило странной незнакомой нежностью.

Он вдруг ощутил, что вокруг очень-очень много народу. И начальник охраны, и следователи, и чиновник по личным поручениям. И все смотрят на то, как он разглядывает девушку, которая, кстати говоря, всё ещё лежит на полу.

Князь подхватил её на руки и понёс на второй этаж, где, скорее всего, была спальня. Понял вдруг, что девушка вся в крови. В его крови.

Развернулся.

– Пётр Петрович.

Начальник охраны подобрался.

– Распорядитесь, чтобы прочесали императорский парк – именно там было совершено нападение. Мне интересно, кто столь хорошо подготовился. И хотелось бы узнать, каким образом кто-то посторонний был в курсе моих передвижений по городу.

– Мне необходимо знать, – осторожно начал Пётр Петрович, – каким образом вы вообще оказались в императорском парке?

– Решил прогуляться после весьма неприятного разговора.

– Ваше сиятельство! – тихо и злобно сказал начальник охраны, сверля взглядом брата императора. Тот невозмутимо стоял на первой ступеньке лестницы, прижимая к себе целительницу. – Давайте вы примете уже моё прошение об отставке. Оно у вас год как лежит. С того момента, как его величество распорядился, что у вас будет охрана, а вы решили, что вам это всё не надо.

– Кто мы, – меланхолично отозвался великий князь, – чтобы пренебрегать приказами его величества? Вы хорошо выполняете свою работу. На сегодня всё.

Следователи исчезли. Начальник охраны остался стоять, упрямо глядя на светлейшего князя.

– Все свободны. Я останусь здесь.

– Но покушение… – всё-таки возразил Пётр Петрович.

– Не повод изменять своим привычкам, – иронично ответил родственник императора. – Доставьте сюда новый артефакт энергии. Повторяю, все свободны!

* * *

Спасительница заворочалась и задела ему правый бок. Он тихонько зашипел и решил, что надо подниматься – не хватало ещё, чтобы девушка проснулась и перепугалась. Неизвестно кто, раненый, да ещё и в её кровати.

Остаток ночи он провёл беспокойно – и свежие раны болели, и дышала девушка настолько тихо, что время от времени он просыпался в страхе за неё. Лежал прислушиваясь несколько долгих-долгих секунд. Потом склонялся над ней, словно самый нежный из любовников, улавливал беззвучное дыхание. И засыпал снова, успокоенный.

Проснулся окончательно уже ближе к обеду. Отправился в купальню. Конечно, он понимал, что комната, потолок которой покрывают водяные шары с горячей и холодной водой, мылом, пенками, шампунями и прочими прихотями, возможна лишь во дворцах. Но аскетизм квартиры молоденькой целительницы произвёл впечатление. Странно. Целительницы не бедствовали. Никогда. Молодая девушка как-никак…

Жители Поморья, а особенно представительницы прекрасного пола, были очень домовиты. На белоснежных накрахмаленных просторах скатертей и полотенец алели снегири и ягоды рябины. Мчались вдаль, не замечая снежной бури, стаи волков. Чем богаче и наряднее вышивка – тем лучше хозяйка.

Здесь же глазу зацепиться было не за что! Белые полотенца. Чистые, выглаженные, но не накрахмаленные. Точно такие же он видел в госпитале. Белые полотенца с вышитым в правом нижнем углу красной нитью гербом – волчица, кормящая своих щенков.

На этих полотенцах не было ничего. Такие продают под вышивку. Он задумался. У целительницы, конечно, времени на вышивку нет. Тем более у сильной и талантливой. Но ведь можно купить уже вышитые! Значит, это её выбор. Просто белый. Как в госпитале.

Размышляя таким образом, попытался вымыться. Было неудобно – места мало, кусочек мыла всё время выскакивал из рук. Шара с мылом или шампунем не нашлось вовсе, да и с водой их было только три. Какой-то никому не нужный, небом проклятый аскетизм! Неизвестно, по какой причине режим жесточайшей экономии – будто ни родственников, ни мужчин…

Хорошо, что одежду ему доставили ещё с вечера – личный секретарь работал, как обычно, безукоризненно.

Обыскал кухню – не нашёл ни джезвы, ни кофе. Поморщился. Распорядился, чтобы ему доставили всё необходимое. Вызвал целительницу. Пытаясь говорить тихо (получалось не очень, но он старался), попросил, чтобы она всё-таки сняла боль. Уверил, что уже понял, надо быть осторожнее. Отправил Тамару Ильиничну наверх, проверить, что там с девочкой, которая его спасла. И только потом приказал отчитаться следственной группе, работавшей по покушению. Следователь по особым поручениям явился в тесную квартирку целительницы, которую великий князь Радомиров отчего-то произвёл в ранг своей штаб-квартиры.

– Кто? – только и спросил князь у следователя. Они с Сергеем Ивановичем Тюленевым уже много лет работали вместе и понимали друг друга с полуслова. А Радомирова сейчас интересовало только одно.

Сергей Иванович тяжело вздохнул, поморщился и нехотя ответил на вопрос о нападавших:

– Студенты. Один из академии наставников – факультет физической культуры. Второй – студент академии горных наук. И…

Сергей Иванович запнулся.

– Продолжайте, – приказал великий князь.

– Один из нападавших был военным.

– Это понятно. Кинжалы просто так не летают, – задумчиво проговорил Радомиров.

– Военная академия Поморья, – только и смог развести руками следователь, прекрасно понимая, как больно слышать князю Радомирову о том, что один из нападавших обучался в учебном заведении, которое Андрей Николаевич не просто курировал, а считал своей вотчиной.

– Кто четвёртый? – перевёл на него тяжёлый взгляд князь. – Их было четверо.

– Ушёл. – А вот за это следователю и всем оперативникам было стыдно. – Порталы перемещения строит мастерски.

– Радиус?

– Вынырнул через восемь километров от места покушения. Другой конец города. Затерялся.

– Вот объясните мне, Сергей Иванович, – князь Радомиров потёр правый бок, тот вдруг заныл, – зачем это им? Люди в стране живут. Не хуже и не лучше, чем везде. Воруют, конечно, у нас… Но это, боюсь, мало исправимо… А так любой может дослужиться до личного дворянства. Работать, правда, надо. Мы выстроили систему за годы после войны. И я регулярно вижу подтверждения того, что она работает. Всеобщая грамотность, возможность обучаться в высших учебных заведениях представителям всех сословий.

Он обречённо махнул рукой:

– Так почему студенты? Зачем? Чего они хотят? Неужели истории, которая приключилась двадцать лет назад, не хватило? В один день убили императора с императрицей. Моего отца, начальника службы безопасности Поморья. И всё это ради свободы! И к чему это привело?

Князь Андрей говорил тихо, словно самому себе, не отрывая взгляда от камина:

– Молодые люди что, забыли о том, что сразу же началась гражданская война? И одновременно с ней интервенция в наши приграничные области. Они стараются не вспоминать, как подданных Поморской империи вырезали только для того, чтобы освободить территории?

– Ваше сиятельство… – попытался успокоить его следователь по особым поручениям, но ему это не удалось.

– Неужели студенты всерьёз считают, что тогда было лучше, что это и была свобода? А сейчас, когда сытость и защищённость – тирания?

– Дураки потому что, – проворчал Сергей Иванович. – В бою не были.

Но великий князь его просто не услышал:

– И потом… Ладно, я. Я цепной пёс, душитель свобод и много чего ещё. И в большинстве случаев, это правда. Но к себе-то они так зачем? Им же жить и жить!

– Ваше сиятельство, Андрей Николаевич… Вы же понимаете, что ответов на эти вопросы нет. И не только у вас или у меня. Ответа на этот вопрос нет и у тех молодых людей, что пытаются вас убить. Я не беру во внимание лозунги, которыми они нас потчуют или восторженные речи о необходимости умереть за родину, лишь бы не оставлять её в руках самодура. Простите. Они не находятся под воздействием наркотиков. Они не агенты наших зарубежных коллег. Они не умственно отсталые. И они практически все из дворянского сословия.

– Да, Сергей Иванович, умеете вы утешить… А помните, после победы нам казалось, что всё самое страшное позади. Что мы сумеем всё наладить. Пусть вокруг разруха, но у нас всё получится…

– И всё ведь получилось.

– Только чувствую я себя детоубийцей, – едва слышно проговорил князь.

– Потому что вы, в отличие от этих поборников свободы – человек, – резко оборвал его следователь. – Пусть и наделённый властью. Вы умеете ценить жизнь, в том числе чужую. А эти дети – нет.

И следователь поспешил откланяться.