УАгаты сна не было ни в одном глазу. Она подумала о папе с мамой и спросила себя: «Вот интересно, отругали бы меня родители или нет, что я засиживаюсь допоздна?» Но её отец и мать, учёные-исследователи и неутомимые бродяги, были сейчас в южной части Тихого океана. Они находились на борту чилийской бригантины, держащей курс на Точку Немо, наиболее удалённое от суши место в океане. Экспедиция имела целью записать пение китов, чтобы изучить их миграционные маршруты.

В определённом смысле Агата сейчас занималась примерно тем же, чем и её родители, – «охотилась» на звуки.

Неделю назад, наводя порядок на чердаке, она обнаружила там граммофон, изготовленный в начале двадцатого века. Принадлежал он прадедушке Тимоти, знаменитому дирижёру, у которого было оригинальное увлечение, очень модное в те времена: спиритизм.

Вместе с граммофоном Агата нашла странные пластинки, вложенные в конверты без всяких подписей. Девочке стало жутко любопытно. Чтобы узнать о музыкальных предпочтениях прадеда, она решила починить старый проигрыватель, который пребывал в плачевном состоянии: иголка потерялась, большая труба проржавела и несколько деталей выпало.

Связавшись с крупнейшими лондонскими коллекционерами, Агата сумела раздобыть оригинальные запасные части и руководство по техническому обслуживанию. Ремонт полуразвалившегося граммофона оказался похожим на сборку восхитительной мозаики из тысячи кусочков. Агата с её пытливым умом всегда обожала находить и ставить на место недостающую деталь. В будущем она планировала стать писательницей, точнее, лучшей писательницей детективного жанра всех времён, но пока ограничивалась тем, что помогала двоюродному брату Ларри вести расследования. А невероятно тонкое чутьё и уникальные «ящики памяти» позволяли ей с лёгкостью распутывать самые сложные загадки.

– Сейчас крутнём ручку и поймём, удались ли реставрационные работы, – с энтузиазмом заявила она.

Ватсон, белоснежный сибирский кот, свернулся клубком на столике рядом с отвёртками и пипеткой для масла и внимательно наблюдал за действиями хозяйки.

– Если всё пойдёт по плану, – продолжила она, обращаясь к дворецкому и коту, – мы послушаем старые пластинки прадеда. Представляете, их уже больше века никто не ставил. Правда же интересно узнать, что на них записано?

– С вашего позволения, я не думаю, что это очень разумный шаг, – вежливо отозвался дворецкий. – Если я правильно помню, мистер Тимоти увлекался оккультными науками. Он проводил спиритические сеансы, разговаривал с духами умерших. Мне бы не хотелось, чтобы с этих пластинок зазвучали какие-нибудь мрачные предсказания…

Агата широко улыбнулась:

– Дорогой мистер Кент, вы же не думаете, что стоит нам включить граммофон, как из трубы вылетит призрак или что-то в этом роде?

Смутившийся дворецкий кашлянул и уселся на диван.

Девочка закрыла корпус, крутнула ручку и зачарованно уставилась на плавно завертевшуюся пластинку.

Едва иголка опустилась на пластинку, из трубы граммофона послышался зловещий шелест, за которым последовало продолжительное шипение. Ватсон выпрямил уши и с интересом посмотрел на чудо старинной техники. Гостиную наполнили звуки рояля, играющего торжественную мелодию, тональность которой вскоре стала тревожной.

Неожиданно кота что-то отвлекло. Он спрыгнул со столика и, фыркая, уставился в окно.

По саду, в тени деревьев, скользила какая-то фигура.

Мистер Кент и Агата резко обернулись. По ту сторону застеклённой двери виднелся некто в чёрном одеянии, со встопорщенной шевелюрой и мертвенно-бледным лицом.

– Это вор! Скорее спрячьтесь в своей комнате, мисс! – ахнул мистер Кент, которому вдруг изменило его легендарное хладнокровие.

– А мне кажется, беспокоиться не о чем, – с улыбкой отозвалась девочка и ласково погладила Ватсона. – Это всего лишь Ларри, посмотрите внимательнее!

Мистер Кент ужаснулся ещё больше.

– В-вы серьёзно? В-вот это существо – мистер Ларри? – запинаясь, пробормотал он.

– Я согласна, вырядился он странновато. Судя по тому, как его трясёт, ему поручили новое расследование. Впустим беднягу в дом?

Дворецкий рывком поднялся с дивана и бросился к входным дверям. Ватсон направился следом за ним.

Оставшись одна в гостиной, Агата прибавила громкость и с упоением закружилась в такт мелодии. Девочка пыталась вспомнить, где слышала её.

– Ну конечно! – воскликнула она, прищёлкивая пальцами. – Если я не ошибаюсь, это Бетховен, соната для фортепиано номер двадцать три, она же «Аппассионата». Должна признаться, прадедушка Тимоти обладал действительно превосходным вкусом!

Прошло десять минут, а по кухне уже разливался аромат чая с жасмином. Агата налила заваренный напиток в чашку, предназначенную брату.

Руки Ларри всё ещё дрожали.

– На этот раз всё до жути серьёзно, – бормотал он. – Я бы даже так сказал – и жутко, и серьёзно. Мне поручили расследовать убийство… – Юноша отхлебнул слишком большой глоток горячего чая и обжёг губы. – А-а-ай! – вскричал он, схватился за край скатерти и поднёс его к лицу. Вытерев рот, Ларри сбивчиво затараторил: – Что они там обо мне возомнили? Почитал я досье, которое прислал ЮМ60, и, по-моему, дело мне поручили провальное. Единственное, что радует, – нестись в аэропорт, как на пожар, в этот раз незачем. Рейс на Лиссабон отправляется в пять утра.

– Лиссабон? – мечтательно протянула Агата. – О, это удивительный город!

– Помоги мне, сестрёнка, – взмолился Ларри. Его лицо было перекошено от тревоги. – Без тебя я никогда не выпутаюсь из этой передряги!

– Давай начнём по порядку, – попыталась успокоить его девочка. – Раз речь идёт о «глухаре», скажи нам, когда произошло убийство.

Ларри изумлённо вытаращился на двоюродную сестру:

– Ты откуда узнала, что это «глухарь»?

– «Глухарь»? – переспросил мистер Кент. – Вы имеете в виду нераскрытое дело?

– Да, загадка прошлого, – уточнила Агата. – Дело о преступлении, которое случилось несколько лет или даже десятилетий назад, переданное полицией в архив из-за недостатка улик. До момента, когда по той или иной причине оно будет открыто заново. – Девочка подула на чай в своей чашке и добавила: – Возвращаясь к твоему вопросу, дорогой братик, я догадалась, что речь идёт о «глухаре», потому что ты сам сказал – лететь в Лиссабон ближайшим рейсом нет необходимости. Тогда как в расследовании недавно совершённого убийства для поимки преступника чрезвычайно важны именно первые несколько часов. Раз это может подождать до утра, я прихожу к выводу, что преступление, которое тебе предстоит расследовать, произошло уже довольно давно…

– Ровно десять лет назад, – подтвердил Ларри.

– Понятно. Тогда, может быть, объяснишь нам не торопясь, в чём загвоздка?

– Так ты мне поможешь? – полным надежды голосом спросил юный детектив.

Агата улыбнулась ему:

– Только если ты снимешь с лица этот монструозный макияж. Впрочем, мои поздравления, гримироваться ты умеешь: даже мистер Кент и Ватсон приняли тебя за привидение!

– Договорились, – пробурчал юноша. – Эх, видимо, так никто и не разглядит во мне рок-звезду…

Он подбежал к раковине, открутил кран на полную мощность и тщательно смыл грим.

– Кстати, как прошёл сегодняшний концерт? – полюбопытствовала Агата.

– Полное фиаско, – сокрушённо отозвался Ларри, вытирая лицо полотенцем. Он вернулся за стол и нетерпеливо забарабанил пальцами по столу. – Итак, начнём?

Дворецкий выразительно взглянул на часы и приподнял брови, намекая ребятам, что уже очень поздно.

– Обещаю, мы ляжем вздремнуть, после того как всё обсудим, – опередила его Агата, открывая записную книжку. – Кроме того, мы поспим в полёте.

– Конечно, мисс. Может быть, перед поездкой вам…

Не успел он закончить предложение, а девочка уже унеслась в гостиную, где висела карта с адресами всех известных ей членов семьи Мистери.

– Так-так-так… – шептала она, водя пальцем по планисфере. – Ага, вот!

Она взяла карточку, прикреплённую возле надписи «Лиссабон». На ней значилось имя Тони Мистери, дальнего родственника, а также его номер телефона и профессия. Девочку позабавило случайное совпадение, и она решила до поры до времени не сообщать брату, чем занимается их дядя.

Сегодня эта новость просто добила бы бедолагу Ларри!

2. Рок-звезда

«ИнтерОко», аппарат в титановом корпусе, открывал своему владельцу доступ к сверхсекретным архивам, онлайн-базам данных и невероятным программам, которые могли оказать неоценимую помощь в расследовании.

– Жертву звали Фернанду Лурейру, – вслух прочитал Ларри. – Он умер десять лет назад, в возрасте пятидесяти семи лет. Лурейру профессионально занимался керамикой и славился своими неповторимыми азе… азу… – Он поднял голову и растерянно посмотрел на остальных.

– Азулежу? – предположила Агата.

– Точно! Но… кхм, что это за штуки такие?

– Если память не обманывает меня, это изразцовые плитки с росписью, панно из которых можно увидеть и на фасадах португальских домов и соборов, и много где ещё. Есть среди них совсем простенькие – таких полно на лотках для невзыскательных туристов; есть и другие – цены на них исчисляются пятизначными суммами. В Португалии создание азулежу возведено в ранг искусства, и известные мастера керамики приравнены к великим художникам и скульпторам.

– Судя по всему, Лурейру был настоящей знаменитостью в своей сфере! – подтвердил Ларри, сверившись с досье.

Агата придвинулась к брату и внимательно уставилась на изображение. С экрана на неё сурово смотрел пузатый мужчина в рабочем халате, заляпанном лаком.

Тем временем юноша продолжил читать документ:

– Его работы стоили баснословных денег, потому что для их создания он пользовался некоей секретной техникой. Иными словами, метод Лурейру был практически уникальным! – Он перевёл дыхание. – Мастер сочетал различные типы глин, сам готовил краску для росписи по старинному рецепту, и результат был неподражаемым! – Юный детектив вывел на экран несколько фотографий работ Лурейру. Изящные геометрические формы словно кружились в танце по блестящей эмалевой поверхности изразцов.

– Невероятно тонкая работа… – восхитился дворецкий.

– У Лурейру была лавка в районе Алфама^[3], – рассказывал дальше Ларри. – Заказы лились рекой, однако он очень щепетильно выбирал клиентов. Несмотря на богатство, жил мастер достаточно скромно. Кроме того, все, кого допрашивали по его делу, в один голос утверждали, что Лурейру обладал скверным нравом: избегал людей, был ворчуном и оберегал свою таинственную методику как зеницу ока. Единственными, к кому он благоволил, были трое учеников, которые трудились в его мастерской.

Ларри открыл ещё один файл досье и бегло пролистал его.

– Теперь о месте преступления, – вновь заговорил он. – Однажды утром десять лет назад Фернанду Лурейру приглашает подмастерьев к себе в гости и сообщает им, что хочет отойти от дел, потому что, дескать, пришло время уступить место новому поколению. Достаёт конверт, на глазах у молодых людей запирает его в сейф и объясняет, что внутри хранится формула изготовления плиток. Когда год подойдёт к концу, мастер примет решение, кто из учеников проявил себя лучше остальных… И заслужил, чтобы ему доверили исключительный секрет мастерства!

– И видимо, это объявление превратило способных учеников в яростных соперников, – подумала вслух Агата.

– Яростных – это ещё мягко сказано, сестрёнка! Однако долго конкурировать им не довелось. Мастер умер спустя неделю после этого разговора. Невезучий Фернанду отравился кофе, в который подмешали стрихнин, и умер по пути в больницу. Кроме того, когда полиция пришла с обыском в его квартиру, обнаружилось, что сейф взломан… а конверт исчез!

– Таким образом, подозрения пали на учеников, – заключила Агата. – Их начали допрашивать, и эта утомительная процедура затянулась. Я права?

– Угу, – кивнул Ларри. – Мотив преступления казался ясным: один из молодых людей выяснил, что лично ему конверта не видать, вот он и расправился с мастером, вскрыл сейф и украл секретную формулу. Но полиция так и не нашла доказательств вины кого-либо из них троих.