Мамин Первый октябрь случился, когда ей было одиннадцать. У тёти Пруди – в девять лет. Как я понимаю, у каждой ведьмы это происходит в свой срок. Тётя Конни последние два года надеялась, что я наконец стану одной из них, но магия будто намеренно её злила, держась на расстоянии.

Я посещала эти сборы каждый год, но до этого Морганы никогда не обращали внимания на ещё одну маленькую колдунью, маячившую за спинами старших из своего ковена. Тётя Конни подтолкнула меня вперёд, и я смогла увидеть всех тринадцать Морганов. Они все были заметно выше нас. Самая младшая – девочка примерно моего возраста – тоже была на голову выше меня. Она открыла рот, будто собиралась обратиться к ведьме с громовым голосом, по всей видимости возглавляющей их ковен. Я перевела взгляд на неё:

– Здравствуйте… э-эм… мисс… Морган?

Минуту ведьма молча обозревала меня с ног до головы с высоты своего немаленького роста. Её глаза были холодны, уголки рта растянулись в кривой усмешке, и она производила впечатление человека, требующего обращения «ваше величество». У неё была неестественно прямая спина, из-за чего она походила на строгую директрису. Как почти у всех в её ковене, у неё были тонкие, брезгливо подрагивающие губы, высокий лоб и подвижные высокомерные брови. Она уставилась мне в глаза с цепкостью лазерного прицела, и под её пристальным взглядом меня охватила робость.

– Можешь звать меня тётей Морган, – сказала она, не меняясь в лице.

Тётя Конни пихнула меня локтем в бок, и я послушно ответила:

– Надеюсь, сегодня я официально присоединюсь к ковену, для меня это станет огромной честью.

Тётя Конни взглянула на свой таймер, сощурилась на звёзды и кивнула. Настал час двум ветвям нашей семьи объединиться.

Морганы, как по негласному приказу, направились к нам.

Все ведьмы стали кругом и вытянули руки, как делают товарищи по команде перед началом матча. Моя кузина Мирабель, оказавшаяся напротив меня, при этом протяжно вздохнула, и высокомерные брови тёти Морган взлетели на лоб. Мама слегка толкнула меня, призывая тоже вытянуть руку.

– Простите, – прошептала я, ткнув пальцами в чью-то ладонь. Потом кто-то шлёпнул меня по кисти, и мой взгляд заметался по кругу в поисках того, кто пытался меня из него выдавить.

Младшая Морган – та самая, что едва не прервала нас раньше, моя высокая ровесница – изогнула брови и с самодовольным видом опустила ладонь поверх всех остальных. У неё были две коротенькие косички, выбившиеся из них волосы окружали её голову небольшим облаком, и ужасно снисходительный нос. Она мне ухмыльнулась, после чего задрала голову и во все глаза уставилась в небо.

Все в кругу подобрались и замерли, а затем как один приподняли руки, образовав конус.

Я подняла голову. Небо над нами расчерчивала чёрная паутина почти полностью облетевших веток. В это время года на смену листьям приходило нечто другое… магия.

– Звёзды знают, – сказала тётя Морган.

– Звёзды знают, – повторили все остальные, и впервые я тоже это почувствовала. А затем и увидела.

– Они падают! – ахнула я, и мама на меня шикнула. – О… звёзды!

Потому что это были самые настоящие звёзды, и, падая к нашим поднятым рукам в туннеле из света, они становились всё меньше и меньше.

Магия окатила нас светом, и впервые я ощутила её чарующее покалывание. Крошечные лучики лились по нашим рукам и обвивались вокруг нас. Я будто оказалась внутри облака из нежнейших лепестков и невольно заёрзала, чтобы их смахнуть, но мама положила руку мне на плечо, удерживая.

Магия покрыла как конфетти головы и плечи собравшихся ведьм и замерцала как кристаллическая перхоть. За конусом из рук я едва могла разглядеть тётю Морган, но она определённо светилась ярче остальных, как если бы свет был железными опилками, а она – магнитом. Магия тянулась к ней, концентрируясь на её голове и в районе сердца, и, хотя могло показаться, что звёздочки, попав ей на кожу, гаснут, на самом деле они медленно погружались в неё.

Затем я опустила глаза и увидела, что моя грудь тоже сияет, покрывшие её звёздочки переливаются и, вспыхнув, исчезают… во мне.

Не знаю, сколько мы так простояли, впитывая пролившуюся на нас магию, но в какой-то момент все в кругу одновременно выдохнули и опустили руки. Мою кисть всю кололо, плечо ныло.

– Ах, старая подруга, как нам тебя не хватало! – сказала тётя Конни, впервые за весь год выпрямляясь под громкий хруст каждого позвонка.

Все ведьмы, ёжась, зашевелились, осваиваясь с наполнившей их тела силой.

– Мы всё? – спросила Мирабель и, тряхнув головой, спрятала лицо за волосами.

– Всегда будто заново учишься ходить, – пропела тётя Конни и поводила пальцем влево-вправо и вверх-вниз, но ничего не произошло.

– После перерыва в одиннадцать месяцев… стоит начать с чего-нибудь лёгкого, верно? – шепнула я Мирабель.

– Если хочешь жить, – мрачно отозвалась она.

Пока мои родные с хрустом разминали кисти и пальцы, ведьмы Морган облачились в длинные, до лодыжек, белые мантии, в которых они стали казаться ещё выше и величественнее. Я поискала глазами свою ровесницу, а когда нашла, заметила, что самодовольная ухмылка с её лица успела сойти.

Тётя Морган, выглядевшая теперь ещё более угрожающе, поманила пальцем младшую из своего ковена, и та шагнула вперёд. Тётя Морган взяла её за подбородок и, повернув её голову сначала в одну сторону, затем в другую, цокнула языком и отвернулась. Её глаза сверкнули.

И не только её – сверкали глаза всех ведьм Морган.

Моя ровесница понурилась как от стыда, и меня осенило: в этом году магия её обошла.

На зов тёти Морган к ней подбежала другая маленькая колдунья с аккуратными длинными косами.

– Мы справимся без неё, матушка, твой план сработает, – выпалила она.

Меня тут же охватило любопытство – не только насчёт их плана, но и из-за этих двух девочек: одной, оставшейся без магии на этот год, и второй, у которой не нашлось для той ни слова утешения.

– Идёмте, Морганы, нам не пристало прятаться в столь человеческом месте, – обратилась тётя Морган к своему ковену, и что-то в выражении её лица было неправильное. Как и нотка отвращения, прозвучавшая в слове «человеческом».

По лицу самой младшей из её ведьм можно было догадаться, что та не прочь остаться и снова сцепить руки, чтобы попытаться ещё раз. Но остальные Морганы уже заторопились уйти – скорее приступить к их плану. Меня затопил страх в предчувствии чего-то нехорошего, но мои родные его явно не разделяли. Мама даже помахала им светящейся рукой:

– До Кануна всех святых!

Но Морганы были не из тех, кто машет в ответ или любезно прощается. Вместо этого они все повернулись к тёте Морган, а та вскинула голову и закрыла глаза. И они исчезли.

Глава 2

Без Морганов парк резко опустел.

– Магия на тебя снизошла? – требовательно спросила меня тётя Конни. Из-за седых волос её голова напоминала кочан цветной капусты. – Покажи мне руки!

Я подняла руки, будто сдавалась в плен.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила она и, схватив обе мои ладони, подобно врачу повернула их так и этак.

– Ужасно, – призналась я, но все мои мысли были заняты Морганами: куда это они так торопливо скрылись.

– Я так и знала! – воскликнула она. – Это твой год!

Мои руки казались непривычно тяжёлыми и чужими. Я прижала их к груди.

– Звёздный дар! – закричала тётя Пруди, торжествующе возведя руки к небу.

– Ну же, маленькая колдунья, ты должна радоваться, – укорила меня тётя Конни.

Я посмотрела на Мирабель, но та не сводила глаз со своей мамы, моей тёти Флисси, которая, вместо того чтобы махать руками, уже успела натянуть на них перчатки.

– Будь осторожна. Сиди дома, – тихо сказала она Мирабель и взвалила себе за спину огромный рюкзак.

– Флисси, нам нужна твоя помощь! – позвала её тётя Конни.

– В кои-то веки! – добавила тётя Пруди.

– У нас может наконец получиться! Нам столько всего предстоит сделать, у нас… – начала тётя Конни, как обычно поясняя за тётю Пруди.

Тётя Флисси вздрогнула, и между сёстрами повисло напряжённое молчание.

– Ты хотя бы вещи собрала, Флисси, солнышко? – спросила мама.

– И еду? – добавила тётя Конни.

– Надо одеваться! Надо есть! – не осталась в стороне тётя Пруди.

– Сёстры, вы же знаете, что я не могу остаться, – сказала тётя Флисси. – Со мной всё будет в порядке.

В своих походных сапогах и с лежащим на рюкзаке свёртком с палаткой она была похожа на главу экспедиции. Только в этой экспедиции был всего один человек. Мирабель продолжала не моргая смотреть на мать.

– Мирабель, ты же знаешь, я должна…

– Да-да, ты каждый год «должна», – не скрывая сарказма, перебила она и направилась через парк в сторону дома.

– Мирабель! Погоди… я не могу запретить тебе пользоваться магией, но прошу тебя: возьми это, – тётя Флисси перехватила её, всунула ей в руку какую-то бумажку и тихо добавила: – Нельзя допустить повторения прошлого года.

После чего она скрылась в ночи.

Одиннадцать месяцев в году тётя Флисси жила с нами, но стоило наступить октябрю – и она, ничего никому не объясняя, куда-то отправлялась. Так и сейчас нас осталось пятеро – четверо, если учесть, что Мирабель уже утопала прочь.

Я знала, куда она пойдёт – в свою комнату. Это наша общая комната, но она всегда называла её своей.

Сцепив ладони, потому что меня нервировало странное, непривычное в них ощущение, я побрела за родными и в какой-то момент оглянулась на то место, где ещё недавно стояли Морганы и откуда они так внезапно исчезли.

Пока мы шли, я обратила внимание на мигающие уличные фонари. Поначалу я решила, что это случайность, но когда очередная лампа погасла над нами одновременно с тем, как мои ладони вдруг закололо, я поняла, что это происходит из-за нас.

– Мам… а что Морганы задумали? – тихо спросила я.

Она пожала плечами в своей обычной манере безмятежного страуса, для которого ничто в мире, кроме её близких, не имеет значения.

– Уверена, нам лучше не знать. А ещё лучше – сосредоточиться на том, что мы будем делать, – сказала она, сияя улыбкой, будто, исчезнув из парка, Морганы так же бесследно покинули и её мысли.

По дороге назад к Пендрагон-роуд мои тёти не скрывали своего возбуждения, как умирающие от голода, несущие домой любимые блюда навынос.

Когда мы добрались до дома, горизонт уже осветили утренние лучи первого октября. Мирабель, судя по горящему свету в окне её – нашей – спальни, уже пришла.

В гостиной тётя Конни повернулась к окну.

– Мне одиннадцать месяцев не давали покоя эти шторы, – заявила она и взмахнула пальцем. – Жёлтый совершенно не подходит для гостиных.

Под шторами затрещало пламя, быстро побежавшее по всей их длине.

– Кон, – с лёгкой укоризной сказала мама и взмахом пальца погасила огонь.

– Красный, – пробормотала тётя Конни, дёрнув пальцем. – Я хотела насыщенный бордо.

– Тихо, ведьмы, спокойнее, – призвала мама двух оставшихся сестёр, уже нацеливших свои пальцы и готовых применить свои новообретённые октябрьские силы. – Не забывайте, что нам всегда требуется пара дней, чтобы снова освоиться.

Лично я сомневалась, что Морганы у себя дома сейчас были заняты шторами.

– Начнём с маленькой, безобидной магии, – продолжила мама и начертила пальцем круг. Ничего не произошло. Она тряхнула пальцем, как внезапно переставшей писать ручкой. Он засветился, и она снова медленно им завертела, и с каждым описанным кругом её одежды постепенно менялись.

На ней была форма химчистки, где она работала: рубашка поло, отутюженные штаны и пара скромных туфель – в целом неплохо, но на ней смотрелось немного чужеродно.