– Ну и отлично. Старайся хорошенько. Увидимся завтра утром.

– Но… – Она перевела взгляд с прялки и двух больших тюков соломы на короля, который уже наполовину отвернулся. – Почему…

И тут она вдруг поняла. Ну разумеется! Это Испытание. Он хочет проверить, насколько сильна ее любовь. Она кивнула и сказала твердо:

– Можете на меня рассчитывать, ваше величество.

Но он уже вышел за порог.

«Ну, вот Встреча и состоялась, – подумала она. – Но за Встречей всегда идет Испытание. А Предложение… Предложение он сделает завтра. Если я выполню его просьбу, если покажу, чего сто́ю. Завтра утром».

Уже утро? В подвале еще темно, но наверняка прошло много часов. Она честно старалась. Пальцы в кровь стерла.

И все же солома так и осталась соломой.

Вокруг валяются смятые пучки, липкие скатыши и несколько обрывков соломенной нити со следами крови. Но гладкой, тонкой, шелковистой нити нет как нет.

Не говоря уже о золоте.

Ее руки кровят и кровят, и слез уже не сдержать.

Как же ей это удалось, тем самым днем? Она не помнит. Светило солнце, она мурлыкала песенку, и нить вилась и вилась. Руки все сделали за нее. Сами по себе, она даже не заметила как.

– Ну пожалуйста, руки! Напрядите еще!

Она трясет пальцами так, что вокруг разлетаются капли крови, потом утирает нос, и теперь лицо все в крови, соплях, соломе.

Разве можно так являться на глаза королю завтра утром? От этой мысли плакать тихо уже не получается.

– Я не могу, – всхлипывает она. – Правда не могу. Я ничего не могу.

Эхо перебрасывает ее слова от колонны к колонне, в глубь темного подвала: «Ничего… Ничего ты не можешь, ничего».

Вдруг к эху присоединяется звук шагов, тихий, как шуршание мышиных лапок. Приближаясь, шаги становятся громче.

Кто-то идет.

– Ох-ох, слезки? Слезки посреди ночи?

Из темноты выступает маленький человечек. Седые аккуратно причесанные волосы, серый костюм в полоску, алый галстук.

– Я, знаешь ли, этого не люблю. Когда девочки плачут.

«Я не плачу!» – хочет она ответить, но это неправда, конечно. Она вытирает лицо, отчего оно делается только грязнее и мокрее.

Человечек останавливается рядом – его голова достает ей до плеча – и смотрит на нее изучающе.

– Ну у тебя и вид! Вытри нос, напудри щеки, оправь платье. Чего ревем?

Из внутреннего кармана он достает маленький кружевной платочек и кладет ей на колено. Она сморкается – платочек слишком мал для всего, что скопилось у нее в носу. Она торопливо комкает его. Остается надеяться, человечек не попросит платок обратно.

– Ну, так что стряслось? В самом деле, о чем может плакать такая хорошенькая девочка?

Мокрым платком она машет в сторону тюков с соломой.

– Это… э-э-это не з-з-золото, – икая, отвечает она.

– Не золото, вижу. Солома. Ну и что?

– Я должна спрясть из нее… з-з-золотую нить.

– Золотую? Золото из соломы? – Человечек хихикает. – Надо же такое придумать!

– Но я обещала!

– Кому, королю? Жоржу?

Она кивает.

– Таково его желание.

– Ох уж этот Жорж со своими желаниями! – отзывается человечек. – Вечно он чего-нибудь да хочет!

– Но я не могу! – Девочка снова заливается слезами. – Однажды смогла, но теперь не-е-ет!

«Жорж», – проносится у нее в голове. Оказывается, его зовут Жорж. Какое красивое имя!

– Ну, не можешь так не можешь. Займись чем-нибудь другим.

Человечек обходит ее кругом и дотрагивается до всего подряд: до соломы, до прялки, вскользь – до ее колена. Потом сует руку в другой внутренний карман и вынимает маленькую белую карточку.

– Что ж, позволь представиться. Штильцхен моя фамилия. Райнхардт Энгелбрехт Штильцхен. Предприниматель, коммерсант, меценат… Художник, вообще говоря. А сегодня – спаситель отчаявшихся барышень. Высуши слезы, девочка. Я тебе помогу.

– Правда? – От слез визитка превратилась в белый промокший прямоугольник. – А вы разве можете?

– Ах, дитя мое, не так уж это и трудно. Просто просовываешь руки сквозь реальность к тому, что по ту сторону, крутишь колесо, и – оп-ля! – вот тебе золото.

Он снимает пиджак и осматривается в поисках крючка. Крючка нигде нет.

– В самом деле? – дрожа, вздыхает она. Если бы только это было правдой!..

Он кивает и протягивает ей пиджак.

– Вот, перекинь через руку, да смотри не замарай! Буду рад помочь.

– Вы правда можете?

– Нет ничего проще, – отвечает он, вхолостую крутанув колесо.

– Ах… – облегченно выдыхает девочка. – А я было испугалась, что…

– Но, само собой, не задаром. Услуга за услугу. Бесплатно только птички поют.

Ее минутное облегчение тут же испаряется.

– Но что… что вы хотите? У меня ничего нет.

– Конечно есть. – Маленькие глазки оглядывают ее с ног до головы. – У каждого что-нибудь да найдется.

«О нет! – думает девочка. – Целовать его я не стану, ни за какие коврижки!»

Но человечек уже тычет пальцем.

– Вот это.

Она нащупывает место, на которое он показал, между шеей и сердцем.

– Нет-нет, это нельзя! Это мамин подарок. Я ей обещала никогда его не снимать.

– Какая верность слову! – Человечек одобрительно кивает. – Что ж… Тогда на этом все. Счастливо оставаться… Мой пиджак, пожалуйста. Я уже дал тебе свою визитку? Отлично. Доброй ночи.

Шаги удаляются, слова разносятся эхом среди опор. Доброй ночи… очи… очи…

– Постойте! – кричит она и хватается за цепочку, пытаясь ее расстегнуть.

Человечек мигом возвращается и залезает на табуретку. Она чувствует у себя на коже его ноготки, и цепочка соскальзывает с шеи.

«Прощай, мама!» – думает девочка.

Кольцо

Замок подвальной двери со скрежетом открывается, и в дверной проем падает утренний свет. Девочка поспешно прихорашивается. У прялки лежат два вороха мягко поблескивающей золотой нити. На радостях она даже не обратила внимания на то, как человечку это удалось. К тому же управился он молниеносно и сразу же исчез с девочкиным наследством в кармане.

В животе слегка ноет: король ведь хотел, чтобы его невеста сама напряла золото, а она… «Нельзя допустить, чтобы он узнал, – думает девочка. – Он. Жорж. О Жорж!»

А как он обрадовался, запустив руки в ворох нитей!

– У нее получилось, – пробормотал он. – Надо же, получилось!

Жорж выглядит так прекрасно и свежо, а она после бессонной ночи, конечно, страшилище. И все же он подходит к ней и пальцем приподнимает ее подбородок.

Сейчас начнется, понимает она. Сейчас начнется часть вторая – Предложение. Его синие глаза смотрят прямо на нее, и она больше не чувствует боли в руках.

– Значит, ты и правда это умеешь, – мягко говорит он. – Если честно, я сомневался. Умница!

– Ох, – заливаясь румянцем, выдыхает она. А что улыбка у него не белоснежная и на лбу залысины – да это вовсе неважно. Она так счастлива!

Король прокашливается.

– Вообще-то, я хотел тебя кое о чем спросить. Ты согласна…

Она уже закивала. Конечно, согласна.

– Правда? – обрадованно спрашивает он.

– Конечно…

«…Жорж», – мысленно договаривает она. Но произнести его имя вслух пока не решается. Ничего, научится еще.

– Превосходно! Тогда я велю к вечеру принести тюков пять или шесть, хорошо? Это ведь тебе по силам?

– А? – не понимает она. – Чего?

– Что, не выйдет?

– Еще одну ночь?

– Ну да! – Он кивает.

Она мотает головой.

– Нет-нет!

– Нет? Но ты только что согласилась! Надо быть последовательной, девочка.

– Н-н-но я… я думала…

– Что ты думала?

– Я думала… – Она умолкает. Что она опять себе нафантазировала? – Я не смогу еще раз!

– Ох! – вздыхает король. – А если я очень-очень этого хочу? Ты ведь постараешься для меня, милая?

Милая. Это помогает. Он берет ее за руку и слегка сжимает ей пальцы.

– Ай! – вскрикивает она: у него кольца, а ее пальцы еще болят. Но боль притупляется, когда он целует их один за другим. А потом – когда его ласковая улыбка оказывается совсем близко к ее лицу – почти проходит. Она кивает, и его улыбка становится еще ласковей.

– Ну хорошо, – выговаривает она наконец. – Обещаю, ваше величество.

– Можешь звать меня Жоржем, – разрешает Жорж.

Он снимает одно из колец и надевает его ей на палец. На кольце поблескивает большой камень. «Все-таки Часть Вторая», – мысленно радуется она.

Но он уже отпустил ее руку. И смотрит на золото.

Вторая ночь кажется еще темнее первой. И длится дольше. Аккуратно перевязанные руки вновь начинают кровить, и ее вновь охватывает отчаяние. Знать бы, как ему это удалось, тому человечку! Но она не знает. И как его позвать – тоже. И хочет ли она этого. Ее шея еще помнит его прикосновение. Она трясет головой.

– Сама справлюсь. Сегодня ночью – сама. – Она сжимает зубы.

Но что может девочка? Девочка с дрожащими, стертыми в кровь пальцами и шестью огромными, молча ожидающими ее тюками соломы? Немногое может. Во всяком случае, напрясть золота ей не по силам. Ни ниточки, ни клочка.

Но звать человечка она не станет. Ни за что!

– Эй-эй! Кто меня звал? Чей это голос?

Стук шагов в темноте приближается.

«Никто», – хочет она ответить. Но молчит. Ее кровоточащие руки бессильно лежат на коленях.

– Ну привет! – говорит человечек. – Вижу, всё те же на манеже!

Она вежливо растягивает губы в полуулыбке. В глубине души она рада, что ей, наверное, можно будет остановиться, теперь за дело примется он. Еще один разочек. Еще шесть тюков. Ради Жоржа.

– Что ж, вот он я, туточки. Ну-ка, подвинься. Вот мой пиджак. Чем сегодня будем платить?

Она торопливо прячет за спину руку с кольцом.

– А, вон оно! Вижу, вижу! – Он выхватывает ее руку и подносит к глазам. – Красота, ничего не скажешь. Двадцать карат? Да, Жорж знает, чем завоевывать сердца. Давай, снимай.

– Но…

– Или не снимай. Дело твое.

Куда ей деваться?

– Ну ты и растеряха! – корит ее утром Жорж. – Тут же потерять обручальное кольцо – вот как, оказывается, ты ценишь мою любовь!

Она не рассказала ему, куда подевалось кольцо, умолчала и о человечке, и о сделке. Жорж так обрадовался новому золоту, что у нее не хватило духу его разочаровать.

– А я-то задумал такую роскошную свадьбу! Белые лошади, белая карета, фуршет на тысячу гостей…

– Правда?

– А как же! Но все это, разумеется, обойдется недешево. Я бы и рад сказать: довольно. Но не могу. Поверь, я искренне хочу на тебе жениться. Но сама понимаешь: только если ты…

– Нет!

– Еще один разочек!

– Нет-нет!

– Ради меня, милая. Да что там, ради нас! Ради нашего счастья. Оно в твоих руках, совсем близко. Ты ведь тоже хочешь выйти за меня замуж, жить долго и счастливо, и тому подобное?

Да, хочет. Но она совсем-совсем-совсем не хочет провести еще одну ночь в темноте с тем человечком.

Двадцать тюков – этого хватит навсегда. Жорж поклялся могилой матери. Она ведь верит своему суженому, не правда ли?

Она закивала: конечно. Но заглянула ему в глаза – и засомневалась. А хватит ли?

Он подарил ей новое кольцо. К счастью, поскромнее – не жалко будет снова его лишиться. Но следующей ночью в подземелье, когда она протянула кольцо человечку, тот разразился смехом.

– Так мы не договаривались, девочка. Дешевая подделка мне не нужна, благодарю покорно.

– Но что тогда?..

– О, я что-нибудь придумаю. Поразмышляю за работой, хорошо? Потом дам ответ.

Он уже уселся, она уже перекинула через руку его пиджак.

– Но ведь тогда…

– Тогда тебе придется согласиться, это ты понимаешь.

Его ручонки стремительно обрабатывают один тюк за другим, а из прически не выбивается ни волоска, на рубашке не появляется ни единой складки. Он жмет ножкой на педаль, и колесо вертится так быстро, так быстро…