1 апреля 1791 года Наполеон был произведен в старшие лейтенанты и переведен в 4-й (Гренобльский) артиллерийский полк. Там, не прослужив и десяти месяцев, он снова стал проситься в отпуск. Непосредственный начальник возмутился и отказал Наполеону, но упрямый корсиканец решил не сдаваться и обратился лично к генерал-лейтенанту артиллерии Жану-Пьеру Дютёйю. Вопреки всем правилам военной службы отпуск на три месяца был получен, и Наполеон снова уехал к себе на Корсику.

После этого во Францию он вернулся лишь в июне 1793 года, и нас в данном случае совершенно не интересует, чем он занимался у себя на родине. Не избежать бы «прогульщику» серьезного наказания, но в Гренобле Наполеон случайно встретил младшего брата своего бывшего покровителя генерала Дютёйя.

Генерал Жан Дютёй был только что назначен начальником артиллерии армии, стоявшей на юге Франции, и он взял Наполеона к себе адъютантом. Бесспорно, генерал тогда здорово выручил Наполеона, за что ему позднее в «Воспоминаниях» последнего было даровано определение «он был добрый малый».

Это выглядит удивительно, но 8 марта 1793 года так и не успевший толком послужить в полку и понюхать пороху Наполеон Бонапарт был уже капитаном артиллерии. А ведь это было не мирное время, и Франция только и делала, что отбивалась от наседавших на нее со всех сторон врагов. Для справки отметим, что к этому времени будущие маршалы Никола Удино и Жан Жюно, например, уже успели отличиться в сражениях и были тяжело ранены, а Лефевр был дважды ранен и один раз контужен. Также небезынтересно будет отметить, что, например, будущий маршал Жан-Матье Серюрье, человек долга и совести, отважный и далекий от интриг, целых 17 лет не мог продвинуться дальше лейтенанта, а ведь он принимал участие в Семилетней войне и в одном из боев получил крайне неприятное ранение в челюсть.

По-настоящему капитан Наполеон Бонапарт начал военную службу лишь под Тулоном, куда он прибыл 12 сентября 1793 года. 18 октября он был назначен командиром батальона (майором) 2-го артиллерийского полка в осадной армии генерала Карто.

Читая подобную биографию, можно полностью согласиться со словами отца в ту пору сержанта Жюно, который в ответ на сообщение сына о том, что ему предложено стать адъютантом Бонапарта, с удивлением сказал:

– Бонапарт? Что такое Бонапарт? Где он служил? Никто этого не знает!

О поведении Наполеона под Тулоном историк Жак Бэнвилль отзывается следующим образом: «Не нужно преувеличивать впечатление, которое произвели его военные таланты. Легенда о Великом Наполеоне под Тулоном появилась позже, причем значительно позже»^[6].

Как бы то ни было, 19 (30) декабря 1793 года при активном участии начальника артиллерии Тулон был взят, а через неделю Конвент устроил по этому поводу невиданный национальный праздник.

Биограф Наполеона А. З. Манфред отмечает: «Для поколений молодых людей девятнадцатого столетия Тулон стал символом резкого и стремительного поворота судьбы. Толстой нашел слова, точно определявшие смысл Тулона. То был “первый путь к славе”. Тулон вывел Наполеона Буонапарте из рядов множества офицеров, о существовании которых знали лишь товарищи по полку, полковой командир и скучающие барышни маленьких городков. Его имя узнала страна»^[7].

И в самом деле, репутация артиллериста Бонапарта после взятия Тулона оказалась на высочайшем уровне. Этому способствовало множество факторов: и то, что генерал Карто был по образованию простым художником, ничего не смыслившим в фортификации и ведении осадных работ, и то, что комиссаром Комитета Общественного Спасения, во многом определившим эту самую репутацию, был земляк Наполеона Кристофано Саличетти, и многое-многое другое.

Генерал Дюгомье, сменивший Карто на посту командующего армией, представив Наполеона к повышению по службе (кстати сказать, по запросу все того же корсиканца Саличетти), написал в Комитет Общественного Спасения следующие строки: «Наградите и выдвиньте этого молодого человека, потому что, если по отношению к нему будут неблагодарны, он выдвинется сам собой»^[8].

* * *

23 декабря 1793 года (3 января 1794 года) Наполеон полномочиями опьяненных Тулонским триумфом народных представителей был сразу номинирован в бригадные генералы. Согласно принятой процедуре, после этого ему необходимо было направить в военное министерство свой послужной список, что было обязательно для подтверждения генеральского чина. Но что было писать, если со дня выпуска из военной школы майор Наполеон Бонапарт только и делал, что отпрашивался в отпуск, болел да занимался личными делами у себя на Корсике? Да, без сомнения, Тулон – это большой успех, да – под Тулоном у Наполеона была заметная должность, и проявил он себя весьма хорошо, но это всего лишь три месяца из восьми лет так называемой «военной службы».

Для получения генеральского мундира нужно было нечто большее. Для примера отметим, что в мае-декабре 1793 года генералами стали будущие маршалы Брюн, Виктор, Даву, Журдан, Лефевр, Макдональд, Массена, Ожеро, Периньон и Серюрье. При этом Брюн уже успел повоевать в Северной армии и был членом Военного комитета Конвента; Виктор и Массена также отличились под Тулоном, командуя штурмовыми колоннами; Даву отличился в Северной армии (он захватил в плен помощника перешедшего на сторону австрийцев генерала Дюмурье) и в Вандее; Журдан участвовал в войне за независимость колоний в Америке, сражался в Северной армии при Жемаппе и Неервиндене, был ранен в грудь при Ондскоте, выиграл сражение при Ваттиньи; Периньон сражался в Восточно-Пиренейской армии и был ранен; Лефевр был трижды ранен и получил медаль от мэра Парижа; Макдональд отличился в сражении при Жемаппе; Ожеро послужил в прусской и неаполитанской армиях, а также в Восточно-Пиренейской армии; Серюрье участвовал в Семилетней войне, был ранен в челюсть при Варбурге, заслужил репутацию специалиста по горной войне в Приморских Альпах.

Следует отметить, что Виктор и Груши от момента поступления на военную службу шли к генеральскому чину 12 лет, Периньон – 13 лет, Журдан – 14 лет, Массена – 18 лет, Ожеро – 19 лет, Лефевр – 20 лет, Монсей – 25 лет, Келлерман – 36 лет, Серюрье – 38 лет. Тот же будущий маршал Келлерман стал генералом в 53 года, что в те времена считалось чуть ли ни пенсионным возрастом.

У Наполеона ничего этого не было и быть не могло, но зато имелись влиятельные покровители, а также весьма богатое воображение и искренняя убежденность в том, что успех оправдывает любые, в том числе и не самые благородные средства. Как говорится, спасибо революции, спасибо новым порядкам…

В самом деле, Наполеон оказался типичным продуктом этих самых новых порядков, выдвинувших на передний план массу новых людей, многие из которых не имели бы ни малейшего шанса при Бурбонах. И, кстати сказать, не только из-за своего низкого происхождения, но и из-за полного отсутствия объективных предпосылок. И Наполеон никогда не забывал, что обязан своей удачей революции.

По поводу послужного списка Наполеона, фактически сфальсифицированного им самим, американский историк Вильям Миллиган Слоон замечает: «Буонапарте считал совершенно излишним оставлять на пути к своему производству в генеральский чин какие-либо камни преткновения. Поэтому в послужном списке, посланном в Париж, он показывает, будто вступил в службу более чем годом раньше, чем это случилось на самом деле, не упоминает о таких фактах, которые могли бы быть истолкованы в неблагоприятную для него сторону, утверждает, будто при взятии Магдалены командовал батальоном, и в конце концов категорически отрицает, что когда-либо считался дворянином»^[9].

Короче говоря, Наполеон послал в военное министерство свой послужной список, изобиловавший неточностями. Он прибавил себе несколько месяцев службы и чрезмерно преувеличил свои заслуги. А что касается дворянства, то его теперь пришлась отрицать, хотя в свое время отцу Наполеона доказательство аристократического происхождения стоило немалых трудов и расходов. Но времена изменились, и то, что еще несколько лет назад считалось большим плюсом, служило теперь помехой для дальнейшей карьеры.

Как бы то ни было, чиновники военного ведомства, заваленные работой, не удосужились проверить изложенные Наполеоном «факты», и 6 февраля 1794 года корсиканец был официально утвержден в генеральском чине (соответствующий патент он получил 16 марта).

Историк Фридрих Кирхейзен не без удивления констатирует: «Прослужив всего восемь лет, из которых половину, отчасти на основании официального отпуска, отчасти же без разрешения, он находился вдали от полка, он сделался бригадным генералом – поистине карьера, которой мог бы позавидовать любой поседевший на службе генерал!»^[10]

26 декабря 1793 года (6 января 1794 года) Наполеон сам выхлопотал себе назначение на должность инспектора береговых укреплений побережья Средиземного моря от устья Роны до Ниццы. Уникальная карьера молодого «борца за качество офицерских кадров, строжайший порядок в чинопроизводстве и воинскую дисциплину» еще только начиналась…

Глава третья
Брак с Жозефиной де Богарне

Жан-Антуан Гро. Портрет Эжена Богарне. 1798

Адель Огье. Портрет Гортензии Богарне. Ок. 1802

Неизв. художник. Портрет Наполеона Бонапарта. 1795

Наполеон познакомился со своей будущей женой Жозефиной де Богарне в ноябре 1795 года. В то время он был простым генералом, на которого, однако, сразу после успеха под Тулоном «положил глаз» один из влиятельнейших руководителей Республики Поль Баррас. Грациозная креолка (Жозефина, как известно, родилась на острове Мартиника) сразу поразила воображение 26-летнего генерала, и он принялся испепелять ее горящим корсиканским взглядом.

Как предполагают одни историки, главную роль в этом знакомстве сыграл заговор двух подруг – Терезы Тальен и Жозефины, другие считают, что Жозефину с Наполеоном свел Поль Баррас, которому Жозефина-любовница поднадоела и который хотел «рулить» событиями.

Как бы то ни было, Наполеон, храбрый на поле битвы, оказался весьма робок в отношениях с женщинами, вниманием которых он в то время еще не был избалован. Несколько дней ему потребовалось на то, чтобы решиться первый раз заговорить с Жозефиной. Она же, будучи женщиной весьма опытной, ободрила его, с восторгом отозвавшись о его военных подвигах. По последующим признаниям самого Наполеона, эти похвалы тогда буквально опьянили его: он не мог говорить ни с кем другим и не отходил от нее ни на шаг. Совершенно очевидно, что это была любовь с первого взгляда.

Приведем для примера письмо Наполеона Жозефине:

Я просыпаюсь с мыслью о тебе. Твой пленительный образ и воспоминания о вчерашнем вечере не покидают меня. Милая, несравненная Жозефина, что вы со мной делаете? Вы сердитесь? Вы грустны? Взволнованны? Моя душа истомилась от горя, ваш друг не ведает покоя. Но еще мучительнее, когда, вверяясь охватившему меня чувству, я пью с ваших губ, из вашего сердца обжигающий меня пламень. Ах! Лишь этой ночью я окончательно понял, что вы и ваш облик – не одно и то же. Ты выезжаешь в полдень. Через три часа я увижу тебя. Но прежде, mio dolce amor, прими от меня миллион поцелуев, но не отвечай на них, ибо они воспламеняют мою кровь.

Историк Жан Тюлар в своей книге о Наполеоне в этой связи выражается так: «Удручающая пошлость этого и последующих писем – свидетельство неподдельной страсти»^[11].

Жозефина овладела Наполеоном всецело и вскоре стала казаться ему идеалом женщины.

Некоторые историки утверждают, что поначалу Жозефина не слишком благосклонно смотрела на «ухаживания» генерала Бонапарта. Но якобы всесильный Баррас, с которым Жозефина была очень дружна, сказал ей однажды: