Инга поднялась на третий этаж, прислушиваясь к шорохам, отголоскам, нашла в сумочке ключ и вставила его в замочную скважину. Она снимала квартиру у старой женщины, которая из-за болезни переехала к сыну. Мать и отчим, жившие в областном городке, оплачивали Инге эту квартиру целый год, пока та не встала на ноги. Они были рады отделаться от своенравной дочки-падчерицы – она им попросту мешала, да и сама Инга была счастлива поскорее съехать от них.

Зайдя и подумав, девушка заперла дверь на все три замка и две щеколды – хозяйка дома была подозрительной и мнительной, в девяностые превратила квартиру в бункер. Инга, смелая по натуре, никогда не пользовалась этими дополнительными замками. Но и двухкомнатная квартирка с окнами во двор, которую она успела полюбить, встретила ее недобро – подозрительной тишиной. Инга снимала только одну комнату в этой квартире, вторая была наглухо заперта и таила в себе некую житейскую тайну. Сказали: там старая мебель, одежда, альбомы, воспоминания. И не нужно это все, а выкинуть жалко. Инга всегда проходила мимо нее безучастно, но только не сегодня. Пустующая комната с воспоминаниями затаилась, как и черные садики, и корявые деревья, и темнота в глубине двора.

Большой свет Инга включать не стала, только бра на кухне. Достала из холодильника плавленый сыр, намазала на хлеб, безразлично съела бутерброд. Запила бутылкой пива уже в комнате, у окна. Делая глоток за глотком, смотрела на слабо освещенный дворик между трех домов – ее и двух других, стоящих под углом напротив. Потом взяла из заначки сигарету, закурила и легла на тахту. Вот кто-то въехал во двор, и потолок осветили бегущие огни, потом пронеслась по двору с диким ржанием компания юнцов.

– Да пофиг, да по барабану, – выдыхая дым, сказала Инга, чувствуя, как приятно туманится голова. – Не было ничего… Не было же? – Она раздавила коротенький окурок, готовый обжечь пальцы, в пепельнице. – Не было.

Легкая дремота блаженно накрыла ее, продержала в своих путах, оставила одно нервное воспоминание и так же быстро прошла. Девушка открыла глаза и уставилась в потолок, на котором лежали несколько бледных отсветов от фонарей во дворе.

И вдруг она услышала словно через туман: «Посмотри в окно, девочка… Покажись! Я здесь! Где же ты? Где?… Не прячься от меня, не стоит… Посмотри в окно…»

Инга поморщилась: что это было? Померещилось? Остатки сна? Но короткий сон был подобен туману – он не оставил следов. Или оставил? Тут Инга вспомнила нечто тревожное, оно коснулось ее во сне, но она просто забыла. Там, в этом вязком забытьи, она мельком увидела женщину в черном: та будто выходила из этого тумана – именно к ней.

Инга сбросила ноги с кровати, встала, и ее даже качнуло после короткого забытья.

– Фу, – выдохнула она.

И вновь услышала тот же голос женщины, только более требовательный: «Посмотри же в окно – найди меня!»

Ингу странным образом потянуло к окну, но словно четкая преграда встала между ними. Подходить не стоило, но и забыть голос было невозможно. Хотелось понять: что это? Страшный вечер, странная ночь. Но ничего уже не забудешь, не вычеркнешь, не выжжешь никаким огнем. Тавро поставлено. Клеймо запечатлено на всю оставшуюся жизнь.

Девушка преодолела невидимую преграду и оказалась у окна. Она глянула вниз, на освещенный фонарем асфальтовый пятачок, тут же отпрянула – и, леденея, вновь приблизилась к стеклу. В центре пятачка стояла женщина в черном плаще, стянутом на узкой талии широким ремнем, с высоким поднятым воротником, в черном берете, заломленном набок, из-под которого выглядывало светлое каре, и красном шарфе, густо-кровавом, повязанном поверх воротника плаща. Страшно было то, что незнакомка сразу увидела ее! И теперь прицельно смотрела на нее. Инга все поняла: это была та самая женщина из ее недавнего короткого сна, лица которой она не успела разглядеть! И это был тот самый искусный манекен, который она так бесцеремонно разглядывала, пытаясь заглянуть в неведомые тайны, и который сам, будто все поняв, вдруг посмотрел на нее из витрины магазина. Женщина в плаще и берете подняла руку в черной кожаной перчатке и указала на окно Инги – будто бескомпромиссно говорила: «Я увидела тебя!» А потом женщина-манекен улыбнулась – и это была хищная змеиная улыбка, которую Инга запомнила еще вечером.

Женщина улыбнулась и двинулась в сторону ее подъезда…

Вот теперь Инге стало страшно по-настоящему. Позвонить в полицию? Но что им сказать? За ней охотится манекен? Она закрыла лицо руками. А может быть, это сон? Продолжение кошмара?

Непослушными руками она схватила телефон и набрала номер Вадьки Комарова.

– Алло? – сонно спросил тот. – Инга?

– Да, да!

– Секса хочешь?

– Нет!

– Зря.

– Меня преследуют, Вадька.

– Кто?

– Эта сука из магазина! Эта тварь! Манекен! Дьяволица!

– Манекен? Ты обкурилась, что ли?

Инга услышала шорохи за окном, будто кто-то пытался забраться по стене.

– Мне страшно, Вадька! Она лезет ко мне!

– Ну точно обкурилась. Только «Скорую» не вызывай – проблемы будут. Я потом приеду, детка.

– Сейчас приезжай!

– Я в отрубе, детка! Еле добрался до дома. Родители чуть не пронюхали. Ты успокойся, главное, не бери в голову…

И вновь шум за окном, но уже куда громче. Инга дернулась и выронила телефон. Но он больше не занимал ее. Сюда забирались?! На третий этаж?! Вот громыхнула водосточная труба, задребезжало стекло, а потом раскололось. Совсем рядом! Преодолев страх, Инга подлетела к окну, но ничего не увидела. И тут догадка поразила ее. Она выбежала в коридор, затихла и… прислушалась. В соседней комнате, наглухо запертой, с древними воспоминаниями малознакомых людей, кто-то был. Это там громыхнуло окно! И уже послышались тихие шаги – кто-то подходил к дверям. Инга отступила и уперлась спиной в вешалку – в плащи и пальто. За дверью годами запертой комнаты стояла тишина. И вновь Инга подумала, что она спит, это – ночной кошмар. На самом деле она сейчас мечется по кровати, в поту, комкает простыни, неистово крутит головой, пытаясь вырваться из цепких лап ужаса.

Замок запертой комнаты щелкнул, и дверь пошла вперед, открывая тьму и знакомый силуэт женщины…

Инга задохнулась, но не закричала. Конечно, это был кошмар! И сейчас она проснется, как всегда бывает, когда ночной ужас заполняет собой все.

Гостья вышла вперед. В черном плаще с поднятым воротником, в черном берете и красном шарфе. С той же улыбкой и цепким взглядом. Она и впрямь влезла по стене? Как кошка? Как змея? Как упырь, который взбирается по вертикальной плоскости, может проникнуть в любую щель и оказаться над изголовьем твоей кровати? Откроешь глаза – и он будет последним, кого ты увидишь?!.

– Ты ведь должна была догадаться, что я приду за тобой? – спросила женщина.

В ее голосе звучали металлические нотки. И очень человеческая насмешка.

– Кто ты? – заплетающимся языком пролепетала Инга.

– Тебе этого не понять, девочка, – ответила незваная гостья.

– Ты – не живая.

– Как знать, как знать…

Гостья не спеша развязала узел кроваво-красного шарфа на поднятом воротнике плаща и стала медленно стаскивать его с шеи.

– Ты – дьяволица, вот что я знаю точно, – сказала девушка.

– Ты слишком умна, – ответила женщина-манекен, накручивая на обеих кулаках кровавый шарф. – Слишком умна…

Инга уже сдавалась.

– Я же сплю, да?

– Разумеется.

– Я хочу проснуться.

– Скоро проснешься, скоро…

Гостья уже стояла около нее.

– Что ты сделаешь со мной? – тихо спросила Инга.

– А ты догадайся, девочка…

3

Старший лейтенант Яшин, следователь убойного отдела, смотрел на сидевшую перед ним восемнадцатилетнюю девчонку и диву давался: такого бреда он давно не слышал. Да нет, не слышал вовсе! Уши, как говорили в детстве, в трубочку сворачивались от ее откровений. Обкурилась, наверное, эта Люся Крутихина, так можно подумать, только в ее крови наркотиков не было и в помине, да и алкоголя тоже, и на учете в психдиспансере она тоже не состояла. Пока. И послал бы он ее к другим следователям, которые занимались мелкими кражами и такими вот юными мошенницами, больными на всю голову, пусть следаки рангом поменьше опыта набираются, тем более что девчонку взяли с поличным, но… выглядела она так, как пациентки желтых домов. Иначе говоря – психушек.

Она ничего не скрывала, ни отчего не отказывалась, чистосердечно признавала свою вину. Даже поклялась: больше никогда и ни за что не украдет ни одной майки! Сомневаться в ее искренности не приходилось. Но кажется, Крутихину все это волновало в последнюю очередь: кража, задержание, вина, возможный тюремный срок. Ее рассказ буквально ошеломлял. Заводил в тупик.

А еще были два трупа – молодые мужчины: пройдоха и вор Коля Спичкин, неоднократно привлекавшийся, любовник этой Люси, ее совратитель, как видно, и его двоюродный брат Леонид Зотов, тот еще деляга, мошенник, спец по сигнализациям. Ее старшие подельники, учителя. Они отправили дурочку «на дело». Десантировали в магазин, рассчитали каждый ее шаг. Старший научил, как смухлевать с сигнализацией, младший, видимо, что украсть. На ней одежды было как листьев на кочане капусты. Проинструктировали, как выбраться без последствий, и ждали ее на улице, под окнами магазина, где и должна была оказаться с добром воришка Люся. Там, под окнами, их и нашли со свернутыми шеями и выпученными от страха глазами.

Поэтому и досталось дело о краже убойному отделу и старшему лейтенанту Яшину, у которого уже был опыт в «очень запутанном деле» трехлетней давности. Тогда он послужил правой рукой легендарного следователя, капитана Андрея Петровича Крымова, давно и без причины уволившегося из органов.

Но вот какое дело – хоть следователь Яшин и получил за то дело старшего лейтенанта, мистику он не любил. Нет, посмотреть фильм ужасов он, конечно, мог. Посмеяться, даже по-детски поежиться, недаром же киношники делают свое дело, развлекают публику, работают на острых ощущениях. Но в жизни – нет.

Это было неприемлемо.

Только не в случае с воришкой Люсей Крутихиной…

Пару часов назад Яшина вызвал полковник, Иван Иванович Морозов, грозный начальник.

– Вот что, Костя, Константин Михайлович, возьмешь новое дело. Как раз для тебя. Там есть все: воровство, убийство с отягчающими плюс «секретные материалы», как говорит наша «большая Галя», – интригующе усмехнулся он.

– Что это значит, товарищ полковник?

– А ты догадайся.

– Призраки?

– В самую точку.

– Мистика? Правда?

– Правда-правда.

Яшин поморщился:

– Нет, не хочу.

– А я знаю, что хочешь. Конечно, был бы под рукой Андрей Крымов, я бы отдал дело ему, вот кто знал толк в «секретных материалах»! Но он спятил после того дела и пропал. Так что разбираться будешь ты.

– А «большая Галя»?

– Она по бандитам специализируется, сам знаешь. Они ее боятся. Майор Сырников занимается наркотиками. И почему я вообще с тобой об этом разговариваю, отчитываюсь? – нахмурился и повысил голос полковник Морозов. – Разболтал я вас. Теперь без лирики. В нашем ИВС тебя девочка дожидается, в одиночке, Люся, как ее там, фамилию не помню. Маленькая, хрупкая, испуганная, мне сказали, несет черт-те что. Бред сумасшедшей. Но факт есть факт. Ее в магазине обнаружили поутру с ворованным добром, а на улице два трупа – подельников, кураторов, так сказать. Им кто-то шеи свернул. Когда эту Люсю обнаружили, она завопила как резаная, словно ее убить собирались, искусала и исцарапала охранника и двух продавщиц. Она еще обмочилась со страху, но это раньше было, когда она от призрака пряталась. Призрак, кстати, там же, в магазине, стоит.

– Как это?

– Манекен, вот как, – вдруг рассмеялся Морозов. – Якобы это его она видела, и он за ней по магазину ночью бегал.

– Охренеть можно!

– В самую точку. Короче, бери ее в допросную и работай. Шагом марш.

– Есть, товарищ полковник, – вяло кивнул Яшин.