Робко, очень робко, Игорь посчитал, сколько лет минуло с тех пор, как они с Тамарой держались за руки и десантировали парашютики одуванцев на крыши пригородных электричек. Вышло почти шестнадцать лет. Эта цифра холодным жгутом сдавила грудь. Как много! Стало страшно. Страшно от силы времени, от его неизбежности, неотвратимости. В памяти воспоминания всегда такие близкие, яркие, словно красивая игрушка, а в реальности… полностью рассыпавшиеся балясины, изъеденная ржавчиной проволочная сетка, сломанный фонарь. И руки… Руки совсем не того мальчишки касаются всего этого… Эх, время…

Фигура странного задумчивого мужчины, что-то шепчущего и поглаживающего давно не крашенные перила железнодорожного моста, спугнула юную (такую же юную, как пятнадцатилетние Игорь и Тома) парочку, расположившуюся поблизости. Игорь не заметил их, что было, видимо, и к лучшему: не представляло труда накрутить себя очередным примером, что, мол, все его сторонятся. Он прошёл на середину моста, чувствуя, как железобетонная конструкция излучает тепло, что успела вобрать в себя за несколько часов ясного сентябрьского дня.

Игорь постоял ещё, пока абстрактные философские мысли о приходящих и уходящих составах не обрели конкретику. Представилась Вика, уезжающая навсегда из города, вспомнились многие из друзей, кто отправился искать счастья в чужие края. Иванка в вагоне-плацкарте тоже вспомнилась. И не важно, что их маршруты могли и не проходить конкретно под этим мостом. Важна суть, а не детали…

Хотя такая деталь, как рельсы, воспетые в песнях и книгах… Отполированные тысячами поездов, миллионами, если не миллиардами колёс, вобравшие ауру неисчислимого количества людей, перемещающихся по ним… Это уже не просто деталь, а нечто символичное и культовое.

Игорь пересёк мост и побрёл вглубь Завокзального района, вспоминая, как всё было здесь тогда, много-много лет назад.

Вот в некоторых случаях говорят: «Тут так всё изменилось!» – а иногда: «Здесь всё по-старому». А бывает иногда так, что верно и то и другое. Вот насчёт Завокзального как раз нельзя было сказать однозначно. То есть объективно – да, старые двухэтажные дома, из которых и состоял этот район, обросли пристройками, гаражами, заборами, на улицах появились ларьки и красочные вывески, на дорогах – новые машины. Небо затянула сеть проводов самого разного назначения. Но вглядеться глубже, в душу этого места, проникнуть за внешнюю маску – и там всё как и прежде. Непрестижная окраина, кому-то тюрьма, а кому-то тихая заводь. Периферия.

И столько всего напоминает о прошлом…

Игорь дошёл до переулка, нырнув в который можно было сразу оказаться перед домом Тамары, обычно он провожал её именно до этого места. Напротив рос тополь, а на втором этаже соседнего дома играла музыка. Не всегда, но очень часто. Хорошая музыка играла, в общем-то. И было приятно стоять ещё какое-то время с Томкой в тени этого тополя под эту музыку. Стоять и неловко целоваться. Насчёт поцелуев сейчас, правда, Игорь усомнился. Не нафантазировал ли он? Всё-таки времена были не те, что сейчас. Пятнадцать лет тогда – это было маловато для открытого проявления чувств. Но нет, целовал он её, точно, Игорь помнил. По крайней мере, в щёчку… По крайней мере, один раз.

Интересно, где сейчас эта девочка с двумя хвостиками, что с ней стало? На сей счёт у него не было ни малейшего представления. Их пути разошлись, как расходятся пути многих людей, и никакой волшебной ищейке не отыскать следов…

Может быть, она даже по-прежнему живёт в своём старом доме. Не исключено, среди детворы, что бредёт сейчас с портфелями со школы на том конце улицы, есть и её дети. Возможно, из этого переулка несколько часов назад Тома вышла, отправляясь на автобусную остановку… Кстати, отдельный вопрос, узнал бы он её или нет?

Тамара здесь, она живёт нормальной жизнью, и у неё всё хорошо.

Почему-то сердце сразу отвергло этот вариант. Нет, с ней всё вполне могло быть хорошо, но не здесь. Не здесь, это точно.

Тополя больше нет, и музыка не играет…

Интересно, а что было бы, если вдруг… ну, вот вдруг… звёзды расположились бы так, что они навсегда связали бы свою жизнь? Конечно, это невозможно, миллион причин, почему это невозможно, да и вообще если вдуматься… Как звёзды могут расположиться иначе? Они же там, в космической бездне, всегда на одних и тех же местах. Это планеты Солнечной системы могут появляться то в одном, то в другом месте, а звёзды нет. Но так говорят…

И вот если бы звёзды всё-таки смогли расположиться иначе и Игорь с Томой были бы вместе… Как это выглядело бы?

А впрочем, он знал как.

Иногда ему попадались пары, даже живущие по соседству, в его подъезде, на его лестничной площадке – не старые вовсе, но такие… тихие, неприметные, бесцветные. Они вели затворнический образ жизни… В их жилищах не собирались шумные компании, они не утомляли соседей бесконечными ремонтами, они не ссорились ни с окружающими, ни между собой, даже телевизор или звонок телефона никогда на их территории не звучал громко. Про них никто ничего не знал, и они не стремились узнать что-то о других. Они уходили на работу и возвращались… незаметно. Не напоминая о себе до такой степени, что начинаешь думать, а живёт ли вообще кто в той квартире?

Вот такая была бы жизнь, и не нужно спрашивать, откуда всё это взялось. Игорь и сам не знал.

Он продолжил путь по Завокзальному району и чуть дальше, на пересечении двух узких улиц увидел старую телефонную будку. Она сразу привлекла его внимание, можно сказать, очаровала. Это было как привет из прошлого – массивная красно-жёлтая железная конструкция с закруглёнными по углам окнами, исписанная, исцарапанная, с одним лишь живым стеклом, с полочкой внутри и пыльным толстым проводом над крышей, уходящим куда-то наверх. Из других районов такие штуки уже давным-давно исчезли, вместо них появились прикреплённые к стенам пластиковые козырьки, а тут перед глазами было напоминание о днях минувших, экспонат родом из того времени, что и автоматы по продаже газировки, что и… девочка Тамара. Сам телефонный аппарат тоже был старый: присутствовали кругляшок номеронабирателя, табличка с запомнившимися на всю жизнь «01», «02», «03», «04», вот только вместо щели для памятных «двушек» Игорь разглядел прорезь для карточки.

Карточка у Игоря была…

Тяжёлая дверь устало скрипнула и неохотно пустила посетителя внутрь. Не особо надеясь, что ему повезёт, Игорь снял с рычага чёрную трубку и приложил к уху.

Гудок был. Значит…

Маленькая записная книжка, старая и потрёпанная. Он не представлял, что она понадобится, просто нашарил в верхнем ящике стола утром и сунул в карман. На всякий случай. Ну, вот… случай представился.

Игорь стал ворошить прошлое. В прямом и переносном смысле. Записная книжка легла на полочку, на её страницах древними иероглифами застыли номера телефонов забытых друзей детства, одноклассников, однокурсников, родственников. Игорь вздохнул и начал по алфавиту.

Он набрал первый номер, второй, третий, десятый… Ему никто не мешал: времена, когда уличные таксофоны были весьма востребованы, давно миновали. Но…

Ему снова не везло.

Телефоны молчали, или огрызались автоответчиком, где приглашали оставить послание незнакомые голоса, или сообщали, мол, такой-то или такая-то здесь больше не живёт, где искать, не знаем. В одном месте поинтересовались, кто спрашивает и что передать. Ещё в одном… его захотели увидеть.

Этот сюрприз преподнесла ему одна из подруг юности по имени Катя.

Как же он был рад этой малости, знакомому голосу, простым словам:

– Я собираюсь через полчаса погулять с дочкой у нас в парке. Приезжай.

8. Пусть сдохнут те, кто нас не захотел…

В автобусе Игорь сел у окна. Свободные места были ещё несколько остановок, потом люди заполнили салон, и осталось всего одно сидячее место – рядом с ним. Игорь не сразу понял, что что-то не так, даже предложил присаживаться молодой девушке с каким-то объёмным свёртком. Но девушка вежливо, не глядя в глаза, отказалась. Игорь посмотрел, не испачкано ли сиденье, потом понял, что дело вовсе не в сиденье. Дело в другом. Кого они видят в нём? Бомжа? Маньяка? Наркомана? Но почему? Почему?!

В обманчивом комфорте и подавленном настроении он проехал ещё две остановки и вышел. Обернувшись в дверях, он увидел, что девушка со свёртком уже уселась на его место у окна, а рядом с ней оказался мужик в красной кепке.

Холодная пустота зашевелилась под рёбрами.

Но всё-таки в тёмном царстве сиял луч света, не всё было потеряно, и Игорь, как мог, цеплялся за эту мысль. Не всем он безразличен, не все его избегают. Катя захотела с ним встретиться. И это ведь здорово! Он испытывал когда-то к Кате сильные чувства, и какая-то теплота осталась, несмотря ни на что. Он даже начал всерьёз думать, не купить ли ей цветы по случаю встречи, но… не купил. Во-первых, для этого нужно было сделать изрядный крюк, а Игорь не желал опаздывать. Во-вторых, у Кати имелся муж и ставить её в неловкое положение перед ним не хотелось. Он просто заторопился по тенистой улице к обозначенному месту.

Катя была девушкой из «до-Настиного» периода, из такого периода, который… ну, в общем, располагался посередине…

Вот если взять какого-нибудь среднестатистического парня, то его отношения с девушками подвержены неким закономерностям. Они похожи на… в общем, на такой процесс, в начальной точке которого – первая любовь, в конечной – брак. А между – поиск, простор выбора, иногда игра, чувства и всё такое. Короче, жизнь.

Нет, конечно, есть и такие, кто вступает в брак, едва это позволяет законодательство, есть убеждённые холостяки, есть ловеласы, которые вообще не представляют себе постоянных отношений. Но это крайности. А где-то между крайностями все остальные. В течение юности они находятся в поиске, встречаются с одной, с другой, третьей, потом на какой-то девушке что-то переклинивает и возникает мысль: «А вот теперь можно и жениться, пожалуй». И парень такой становится мужем (ну, или его делает мужем его подруга). Может быть, лишь на время, бывает, что и навсегда. Не суть.

Так вот, между двумя этими точками с мужчиной происходят две вещи. Во-первых, перестаёт играть первостепенную важность внешность девушки, приходит понимание, что не красота главное, а то, что внутри. Во-вторых, возникает желание начать жить вместе. Не встречаться, а именно жить.

Катя была девушкой, на которой проявились обе эти вышеозначенные вещи. Она не была красавицей, и, встречаясь с ней, Игорь впервые задумался о быте и семье.

И о ребёнке.

Ему было тогда двадцать два.

Катя хотела семью. Она знала… Знала своим каким-то женским чутьём, которое не понимают и не принимают мужчины, что её цветение будет коротким. Она любила сильно, безоглядно, порой навязчиво. Но ещё и хотела обязательств…

Игорь не мог так. Не был к этому готов. Испугался. Не захотел…

Через какое-то время Катя нашла себе мужа. Игорь ничего про этого человека не знал, даже имени. Просто однажды они встретились на стоянке торгового центра. На её руке было обручальное кольцо, за спиной грузил покупки в старенькую иномарку деревенского вида усатый парень, а под платьем у неё было округлившееся пузико. Они улыбнулись друг другу, сказали классическое «Привет-Как-дела» и разошлись как в море корабли.

Игорь на миг замедлил ход перед стендом, где были расклеены афиши и объявления. Почти залепленная более свежими листовками, с краю белела афиша городского театра, и в заголовке стояло «Ре… МАЙ». Клок отсутствовал, но и так всё было ясно: «Репертуар на МАЙ».

Старая афиша отчего-то так кольнула сердце…

И вспомнилась лавочка под этим самым городским театром, афишная тумба, солнце, Катька и… И май, конечно же. Волшебный, пахнущий сиренью, май.