– Мне этот дом тоже очень родной стал! – запальчиво воскликнул Курбан. – Здесь часть моей души и сердца! А также ламинат, там вот – унитаз новый, а еще кафель на кухне. Даже картины купил! А Маша – она мне как дочка!

– Сколько вы здесь живете? – перебил отческий монолог Савушкин.

– Да не живу я – только в гости прихожу! – уже, размахивая руками, оправдывался Курбан.

Савушкин, как пасту из тюбика, продолжал выдавливать показания.

– Конкретно?

Варвара и Курбан вновь переглянулись.

– Ну, года три, наверное… – хмыкнула Варвара и пожала плечами.

– Все понятно, – безапелляционно произнес Савушкин. – Значит, вы, вступив в тайный сговор, без согласия Марии Лихолетовой решили прописать в квартиру гражданина Азербайджана Алиева. Это и послужило причиной конфликта, в результате которого почему-то бесследно исчезла ваша падчерица, родителям которой и принадлежала эта квартира. Следовательно, у нас есть все основания предъявить вам, гражданин Алиев, и вам, гражданка Шпонка обвинение в похищении или же убийстве вашей падчерицы Лихолетовой Марии.

– Это какой-то бред… – опешила Варвара. – Может быть, она у кого-то из родственников? Ну, может, обиделась…

– Не может! – жестко внес ясность Савушкин. – Все родственники и знакомые опрошены. Кстати, мы просили найти школьный альбом Марии…

– Мы все обыскали, но не нашли.

– Есть хоть какие-то фотографии Марии?

– Что самое странное, не осталось ни одной ее фотографии. Даже в детском возрасте.

– Не поторопились ли уничтожить? – напирал Савушкин.

– Да как вы смеете? – взвизгнула Варвара. – У меня от вас голова кругом идет! Вы просто изверги!

– Зачем женщину обижаете? – взялся было заступиться Курбан.

– А вас, Алиев… – Савушкин повысил голос. – Мы задерживаем за незаконное проживание в квартире без регистрации… Кстати, мы хотим осмотреть комнату Маши.

– Пожалуйста! – махнула рукой Варвара.

Кошкин и Савушкин прошли в комнату девушки. Тут не было показной «роскоши» мачехи: милые куколки, мягкие игрушки, акварельки на стене, безделушки, открытый учебник, компьютер. Заправленная постель. Подушечки… Девичья…

– Ну, честное слово, она ушла утром, не попрощалась, даже не позавтракала, – взмолилась Варвара. – Ну, не знаю я, куда она пропала.

Варвара подавила спазм, по ее щекам потекли слезы.

– Да, мы сильно поругались. Маша не хотела, чтобы я прописывала Курбана. Но мне в жизни не на кого больше опереться. Я работаю кардиологом в районной больнице. После гибели Олега Машка на мою шею села, так и сидит до сих пор. – Для убедительности Варвара показала рукой.

Савушкин уже не слушал.

– Так… гражданин Алиев, собирайтесь, задерживаем вас в административном порядке. А вам, гражданка Шпонка, завтра к пятнадцати часам прибыть в управление, в уголовный розыск. Со всеми документами.

Савушкин повернулся к Кошкину.

– Фотографию Лихолетовой возьмешь в паспортном столе, будем объявлять в федеральный розыск… А вам, гражданка Шпонка, даю ночь, чтобы вспомнить все подробности… той ночи!

Савушкин и Кошкин увели Курбана. На лице Варвары – страх и смятение.

2‐е число. Поздний вечер

Савушкин устало поднялся по лестнице родного дома, позвонил в квартиру. Дверь открыла жена. Никита коротко чмокнул ее.

– Привет, Наташа.

– Привет… – хмуро ответила, принюхалась, сморщилась, на лице – гамма чувств. – Да-а… Ну и вкусы у твоих женщин. Представляю, как они выглядят.

Громко шлепая тапочками, будто замедленно аплодируя, приплыла теща.

– Натик, ну, зачем же ты… Ники, наверное, допрашивал особо опасную преступницу, которая пыталась удушить его своей парфюмерией.

– Близко к истине, Матильда Жановна. Чувствуется жизненный опыт. Были применены отравляющие духи особого назначения.

Наташа бросила ядовито:

– Ты хоть бы душ после нее принял. Простыни там хоть чистые? А то можем выдать комплект…

– А мы на панцирной сетке. Обожаем экстрим…

Наташа не нашла что ответить, а Никита в скорбной тишине прошел на кухню. На подоконнике на видном месте лежали книги – «Парапсихология» и какой-то детектив – новое увлечение Матильды Жановны. Никита сел за стол, положил рядом мобильный телефон, снял блюдце с тарелки: там покоятся сарделька и холодные макароны. Он рассеянно ткнул вилкой. Неожиданно телефон начал призывно мигать. Никита включил, увидел сообщение, адресат – «НАСТЯ». Никита торопливо прочитал: «Извини, действительно была занята. Не пропадай!»

В кухню вошла теща, заглянула Никите через плечо.

– Кто это, Ники?

– Так, по работе.

Савушкин убрал телефон.

– Ники… – укоризненно начала теща.

– Можно не называть меня этой собачьей кличкой? – устало произнес Савушкин.

– Почему собачьей, Ники? – пораженно вопросила теща. – Так, между прочим, императрица Александра Федоровна называла своего мужа Николая Второго.

– Я не император, Матильда Жановна.

– Но это говорит о вкусе.

– Поэтому плохо и кончили.

– Э-э… Никита, скажи мне, что происходит? Ты перестал называть меня мамой.

– Ваше имя звучит для меня, как мелодия: Матильда Жановна… – почтительно ответил Савушкин.

– Иронизируешь?.. – догадалась теща.

– Отнюдь.

– У тебя нет никакой личной жизни. А временами ты как ненормальный…

– Мама, когда мне показывают окровавленную тряпку, я превращаюсь в бешеную милицейскую собаку. Пока не поймаю зверя… – С этими словами Савушкин вонзил вилку в сардельку. – И сейчас у меня именно такая ситуация… Пропала девятнадцатилетняя девушка. Все признаки похищения или убийства.

– Да? И какие версии? – встревоженно спросила теща.

– Похоже, что причастны мачеха и ее сожитель, – задумчиво ответил Савушкин. – Квартирный вопрос…

– Мне думается, что если бы я только глянула на них, то сразу бы определила, виновны или нет.

Никита покосился на «Парапсихологию» и детектив, лежащие на подоконнике, но от комментариев воздержался.

– Я приглашу вас в качестве понятой. – Никита пристально, даже оценивающе, посмотрел на Матильду. – Но никто не должен знать, что вы моя теща.

– Клянусь!

Матильда Жановна положила руку на сердце.

3‐е число. День

В назначенное Савушкиным время в здание УВД вошла Варвара Шпонка. Она тяжело оперлась на подоконник дежурного и продышала в окошко:

– Я Шпонка. Меня пригласили в уголовный розыск.

Дежурный кивнул, Шпонка с кислой миной на лице стала подниматься на второй этаж. Навстречу под конвоем вели Курбана.

– Кубик! – охнула Варвара.

Курбан взвился, насколько позволяло его положение.

– Варвара, ничего не подписывай!

Порывисто вздохнув, Шпонка вошла в кабинет. Трое присутствующих сотрудников занимались каждый своим делом: Савушкин кричал в телефон, Кошкин писал что-то протокольное, а следователь прокуратуры Миша Белозеров, зевая, перелистывал дело.

– Присаживайтесь! – сказал Белозеров, прикрыв ладошкой очередной зевок.

Варвара села и огляделась.

Савушкин удовлетворенно завершил разговор, положил трубку и, не медля, ухватил Варвару в свои «тиски».

– Итак, Варвара Борисовна, вы не отрицаете, что в ночь перед исчезновением Маши у вас произошла серьезная ссора?

– Ну, какая там серьезная? – спокойно отреагировала женщина. – Поругались чисто по-бабьи…

– Чисто по-бабьи – по квартирному вопросу! – возмутился Кошкин. – Крики слышал весь дом…

– То есть вы считаете, что ваша ссора никакого отношения к исчезновению Маши не имеет? – продолжил Савушкин. – Хорошо, тогда куда, на ваш взгляд, она могла деться?

– А вы у соседа, Романа, филолога вшивого, не интересовались? А ведь Маша чуть что, когда поругаемся, когда нахамит мне, так сразу к нему. Не знаю, о чем они там лясы точили… Книжки давал ей всякие умные-заумные читать.

Белозеров скучно поинтересовался:

– У них были интимные отношения?

– Чего не знаю, того не знаю… Хотя не исключено.

Белозеров, снова зевнув, протянул Варваре документы:

– Вот это подписка о невыезде. Подпишите. И ордер на обыск в вашей квартире.

Варвара хмыкнула, подбоченясь:

– И что же будете искать?

– Машу. Кстати, какая у нее группа крови? – ответил Белозеров.

– Не помню.

– Вы же кардиолог! – напомнил Белозеров, заставив женщину стушеваться.

– К-кажется, вторая. Надо посмотреть в медкнижке. – Она тяжко вздохнула. – Вы всерьез думаете, что это мы ее убили и порезали на кусочки?

– Это вы сами сказали, – бесстрастно ответил Белозеров. – Подождите пока в коридоре… Домой к вам поедем вместе.

Варвара обреченно вышла в коридор, села на стул. Мимо нее на допрос провели соседа Романа. Поздороваться обоюдного желания не возникло, глянули друг на друга волками.

Роман был сейчас с иголочки: лоснящийся, прилизанный, с пробором посредине, в костюме и при галстуке. Первым заглянул в дверь.

– Здравствуйте, господа! По ваши души прибыл. Отставной учитель словесности Кухаркин Роман Евгеньевич. – Увидел Кошкина, перешел на легкую фамильярность: – О-о, товарищ милиционер – всем гражданам пример!

– Присаживайтесь, Роман Евгеньевич, – сухо произнес Савушкин. – Скажите, вы хорошо знали вашу соседку Марию Лихолетову?

– Ну, как – знал… – Роман пожал плечами. – Не более как соседку. Еще с детского возраста.

– Она бывала у вас в квартире? – поинтересовался Савушкин.

– Нет. Чего ей делать в квартире старого холостяка?

– А вот ваша соседка Варвара утверждает, что Маша иногда приходила к вам, когда ссорилась с ней.

– Старая змея… – процедил Роман. – Да, приходила, когда училась в школе. Я помогал ей по литературе и русскому языку. Диктанты писали. Я помог ей открыть Булгакова, Аксенова, Довлатова, Искандера… Ну, а сейчас, чем я могу быть ей интересен?

– Простите за прямоту, у вас не было с ней интимных отношений? – спросил вежливо Белозеров.

– Да вы что, ребята?! – Роман округлил глаза. – Она ж для меня всегда ребенком была…

– Как думаете, куда могла исчезнуть Маша? – спросил Белозеров.

– Они и убили ее – из-за квартиры!

– Кто?

– Ясно кто – Варвара и Курбан! – Кухаркин кивнул в сторону Кошкина. – Я же Сереге все вчера как на духу рассказал… Ссорились они все время. А Варька Курбана хочет прописать… Да, теперь уж точно пропишет… – Роман спохватился, прикрыв ладошкой рот. – Только это в протокол не заносите!

Белозеров протянул Роману написанный от руки протокол. Роман достал очки, напустив умный вид, прочитал, расписался на всех листах.

– Мы хотели попросить вас быть поняты́м на обыске вашей соседки Шпонки, – предложил Белозеров.

– С удовольствием! – расцвел Роман.

– Тогда встречаемся на вашем этаже.

Роман кивнул и вышел. Вслед за ним ушли Кошкин и Белозеров.

Савушкин потянулся к телефону на столе, набрал домашний номер.

– Матильда Жановна, это Никита. Выходите к подъезду, едем на обыск.

– Ура-а!

Теща так бурно отреагировала, что Никита даже отдернул трубку от уха, почесал его и пошел догонять коллег.

Уже вечерело.

В здании УВД зажглись первые окна.

Кошкин сел за руль машины, рядом – Савушкин, на заднее сиденье – Белозеров.

Варвару посадили в отдельный автомобиль.

– Давай, Серега, к моему дому, понятого возьмем, – попросил Савушкин.

Кошкин тронулся, поехали. Вслед тронулась машина с Варварой.

– Ну, и как ты собираешься колоть эту нафталиновую парочку? – спросил Кошкин у Савушкина.

– Пока не знаю. Нужен экспромт.

Когда подъехали к подъезду, теща уже ждала в полной готовности. Она надела черный официальный костюм, очень похожий на судейскую мантию.

Савушкин вышел из машины, открыл дверцу.

– Садитесь, Матильда Жановна.

– Вот это экспромт! – оценил Кошкин.

Теща грузно села на заднее сиденье.

– Здравствуйте, товарищи! О, и Сережа здесь!

– Мое почтенье, Матильда Жановна! – почтительно склонил голову Кошкин.

– Как поживает молодая семья?